«Сто дней»: последний шанс Наполеона

 Весной 1814 года после титанических усилий соединённым войскам чуть ли не всей Европы удалось наконец сокрушить наполеоновскую империю. 31 марта 1814 года капитулировал Париж, а 6 апреля сам «непобедимый» Наполеон вынужден был подписать отречение от престола. А ещё спустя несколько дней — 11 апреля — в Фонтенбло между победителями и побеждённым был заключён дополнительный договор. Сейчас бы мы назвали его «договором о гарантиях бывшему императору, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи». 

Властелин острова

 Согласно договору, Наполеон и его жена Мария-Луиза сохраняли титулы императора и императрицы, но лишались власти над Францией. Их наследникам также запрещалось претендовать на французскую корону. Во владение Наполеону передавался остров Эльба, суверенитет которого гарантировался союзными державами, с правом содержать при себе личную охрану в количестве не более 400 человек.

Англия, кстати, этот договор подписать отказалась: британцев смущал остров Эльба, выбранный как место почетной ссылки императора французов, — слишком уж он близко находился от берегов Франции. Как стало ясно в дальнейшем, опасения британцев были не напрасными.

Почти 10 месяцев Наполеон был сувереном этого маленького средиземноморского островка. Его деятельная натура не могла пребывать в длительном покое, поэтому Наполеон сразу же принялся проводить в своём новом «государстве» ряд экономических и социальных реформ. Причём делал он это с такой же основательностью и серьёзностью, с какой прежде обустраивал многомиллионную Францию и всю захваченную Европу.

Но, конечно, все мысли императора были во Франции, в Париже, откуда с каждым днём приходили всё более нерадостные и всё более многообещающие (для Наполеона) известия. Бурбоны и вся хлынувшая во Францию масса дворян-эмигрантов как будто сами шли навстречу своей погибели. Озлобленные многолетними скитаниями по Европе, потерявшие в ходе революции свои замки и земли, эти нобили наконец-то вернулись во Францию — правда, на штыках иностранных интервентов.

Знаменитый Талейран сказал в те дни свою известную фразу: «Бурбоны ничего не забыли и ничему не научились». Не забыли — стало быть, будут мстить. И не научились — то есть будут стремиться править страной по-старому.

Безумие Бурбонов

 Воцарившийся Людовик XVIII был довольно осторожен. Сказывались долгие годы, проведённые в изгнании. Он предпочитал больше помалкивать и не злить французов неосторожными словами и глупыми решениями. Людовик XVIII даже внешне выглядел антиподом Наполеона. Этот чрезмерно тучный мужчина с одышкой не шёл ни в какое сравнение с подвижным и энергичным полководцем. Популярностью новый король у подданных не пользовался. Однако провозглашение брата казнённого Людовика XVI новым монархом в 1814 году стало символичным, ведь ровно тысячу лет назад начал правление Людовик I. Но больше ничего примечательного не произошло. Людовик XVIII умер в 1824 году, не оставив наследника, и стал последним королём Франции с таким именем. 

 Младший брат короля — Карл Артуа — всерьёз полагал, что можно вновь вернуть Францию во времена неограниченного абсолютизма короля-«солнца» Людовика XIV или к «галантным празднествам» любвеобильного Людовика XV — как будто и не было великой революции 1789 года и последующей наполеоновской эпопеи. Вокруг брата короля группировались самые агрессивные представители и так, в общем-то, далеко не либерального дворянства. Людовик XVIII вынужден был дать стране куцую конституцию — Хартию 1814 года. Избирательные права по ней получили лишь около 100 тыс. человек из почти 30-миллионного французского населения! Но даже эта робкая уступка обществу вызывала бешеную ненависть ультрароялистов, которые мечтали о возвращении к абсолютной, ничем не ограниченной власти монарха.

Понятно, что такие воззрения не вызывали симпатии у либеральной французской интеллигенции. Парадокс, но даже уцелевшие революционеры-якобинцы, бывшие прежде непримиримыми врагами Наполеона, теперь стали мечтать о его возвращении: он им стал казаться меньшим злом по сравнению с Бурбонами.

Но наиболее вопиющим безумием новых властителей Франции стало их поведение в крестьянском вопросе. Французская революция покончила с дворянскими поместьями. Господские (равно как и церковные) земли были национализированы революционным правительством, нарезаны на равные куски и проданы крестьянам. И вот теперь вернувшиеся во Францию дворяне стали говорить о необходимости «пересмотреть итоги революции» и вернуть конфискованные земли прежним владельцам.

Наиболее умные из числа дворян понимали, насколько невыполнимы (и опасны!) такие разговоры. Но их голос тонул в общем хоре алчущей братии. Конечно, действительно начать отбирать земельные участки — на такое никто в правительстве не решился. Но уже сами эти разговоры о необходимости «земельного передела» страшно нервировали крестьянство. Вся сельская Франция стала воспринимать Бурбонов как своих врагов. Нужен был лишь человек, который смог бы возглавить борьбу с этим явным врагом. И вся Франция знала имя этого человека.

Триумфальное возвращение

Наполеон на Эльбе прекрасно знал о том, что творится во Франции. В феврале 1815 года он пришёл к выводу: плод созрел. Ждать далее — бессмысленно. Пора реализовать дерзкий замысел — высадиться во Франции и вновь захватить власть!

На первый взгляд, идея казалась безумной. Да, у Наполеона на Эльбе было порядка тысячи солдат — больше, чем полагалось по договору в Фонтенбло. Но беспечные союзники смотрели на это сквозь пальцы: 400 человек, тысяча — какая разница! Всё равно это капля в море.

Этой тысячи бойцов вполне хватало, чтобы обеспечить безопасность Наполеона в первый момент высадки на французском побережье. Ну, а дальше? Ведь у Бурбонов в подчинении сотни тысяч солдат — они сметут наполеоновскую тысячу!

Но эти соображения вовсе не пугали Наполеона. Уж он-то знал, что никаких бурбоновских войск во Франции нет. Это все были его, наполеоновские войска, его солдаты, с которыми он прошёл свои блестящие победоносные кампании и которые обожали своего «маленького капрала» до безумия.

Наполеон рассчитывал на свою харизму, на психологическое влияние на солдат, которые по первому зову бросят ненавистные белые бурбоновские знамёна и перейдут на его сторону. И расчёт этот полностью оправдался.

Марш на Париж

26 февраля 1815 года Наполеон, погрузив на несколько судов 1100 солдат, отплыл с Эльбы. Плавание прошло благополучно, и 1 марта солдаты Наполеона уже высаживались в бухте Жуан, на средиземноморском побережье Франции.

Не медля, Наполеон двинулся на север. Ни о каком сопротивлении «узурпатору» не шло и речи. Жители небольших городков и поселков встречали императора с искренним восторгом. Толпы крестьян сопровождали наполеоновское «войско», горланя песни и танцуя от радости. Как вспоминал очевидец тех событий Флери де Шабулон, происходящее напоминало какое-то массовое помешательство. «Люди теснились к лошадям свиты [Наполеона], чтобы видеть его, слышать его, ближе рассмотреть, коснуться его одежды. Царило чистейшее безумие».

Но, рано или поздно, вернувшийся император должен был столкнуться с правительственными войсками. Встреча эта произошла близ деревни Ламюр (под Греноблем). Путь Наполеону преградили три полка с артиллерией. Вступать с ними в бой было бессмысленно: у Наполеона не было ни одной пушки, и полки Бурбонов просто разметали бы его отряд одним лишь артиллерийским огнём. Но Наполеон и не хотел боя. Ему важно было вернуться к власти без кровопролития. И вот тут, возле деревни Ламюр, произошла легендарная сцена.

Очевидцы описывают её так. Наполеон приказал своим солдатам опустить ружья, а сам, без сопровождения, неспешным шагом двинулся к выстроенным правительственным войскам. Он подошёл вплотную к «неприятельской» шеренге (а на самом деле — к своим, ещё совсем недавно «наполеоновским» солдатам!).

«Солдаты! Узнаёте ли вы своего императора? — спросил Наполеон. — Если кто хочет стрелять в меня — вот он я!». И Наполеон распахнул свой сюртук на груди.

Громовые крики послужили ему ответом. Всё «бурбоновское» войско, побросав ружья, кинулось к Наполеону. Солдаты окружили своего кумира, становились перед ним на колени, целовали ему руки и края одежды. Несколько офицеров-роялистов бежали. Триумф Наполеона был полным.

Ней против Наполеона

Города и селения юга Франции один за другим без единого выстрела переходили в руки «корсиканского людоеда». «Мне было достаточно постучать в городские ворота своей табакеркой — и они отворялись», — вспоминал позднее Наполеон. Все военные отряды, направляемые властями, чтобы остановить триумфальное шествие «узурпатора», едва завидев приземистую фигуру в двууголке, тотчас же переходили на сторону «настоящего государя». Именно тогда в Париже на одной из площадей появилось ироничное объявление, написанное каким-то шутником от лица Наполеона: «Уважаемые Бурбоны! Не присылайте, пожалуйста, мне больше солдат. Их у меня и так достаточно!».

Дело принимало для Бурбонов весьма скверный оборот. Поначалу, когда в Париже только узнали о высадке Наполеона в бухте Жуан, всё королевское семейство и придворные сочли это затеей сумасшедшего. Прошло 10 дней — и Наполеон уже в Лионе, втором по величине городе Франции. Который он, как и все прочие города, занял без единого выстрела.

Шок, смятение, паника — такими словами можно описать состояние всего королевского двора в те мартовские дни. В судорожной попытке спастись Бурбоны решают противопоставить «захватчику» человека, который был, пожалуй, самой популярной фигурой во французской армии (после, разумеется, самого Наполеона), — маршала Нея.

Герой битвы под Москвой (Бородино), Ней получил за неё от Наполеона титул князя Московского. Маршал не блистал полководческими и политическими талантами, но был безумно отважен и любим солдатами. За свою отчаянную храбрость и честность Ней получил среди современников лестное прозвище «льва французской армии». И вот теперь Бурбоны именно этому человеку поручили разгромить Наполеона. Ней искренне считал возвращение Наполеона злом для Франции — ибо оно неминуемо означало новую войну со всей Европой. А Франция, считал Ней, и так уже принесла огромное количество жертв на алтарь наполеоновской славы. Стране нужен покой и мир. Отбывая к войскам, Ней скоропалительно пообещал королю привезти Бонапарта «в железной клетке». Но чем ближе подходили его полки к Лиону, тем мрачнее становилось настроение солдат. Офицеры избегали смотреть в глаза своему командующему, солдаты угрюмо молчали, а те, кто посмелее, прямо заявляли маршалу: «Вели бы вы нас лучше к нашему императору!».

Да и сам Ней стал колебаться, видя такое настроение солдат и местных жителей. Всё решила записка Наполеона, переданная Нею. «Я приму вас так же, как принял после битвы под Москвой», — писал император. Ней решился — и примкнул к Наполеону (за это позднее маршал будет расстрелян Бурбонами).

Утром 19 марта королевская семья бежала из Парижа. А уже на следующий день, 20 марта, в столицу Франции вошли войска Наполеона. Так всего за три недели, не сделав ни единого выстрела, этот человек вернул себе власть над многомиллионной страной.

Либерал или лицемер?

С какой же политической программой вновь взошёл на трон Наполеон Бонапарт? Гениальный полководец и здесь смог удивить весь мир. Этот недавний военный диктатор, неограниченный властитель Франции и почти всей Европы, видевший единственную опору своей власти в солдатских штыках («Большие батальоны всегда правы», — любил повторять Наполеон), теперь заговорил совсем по-другому. Отныне девизом Наполеона стала либерализация. Ещё на пути в Париж и уже в самом Париже император многократно повторял, что с прежней захватнической политикой будет покончено. Франция должна сосредоточиться на себе, а император вернулся первым делом для того, чтобы спасти крестьян от Бурбонов. «Крестьянские земли — неприкосновенны!» — заявлял Наполеон, чем обеспечил себе восторженную любовь сельской Франции.

Что касается внутреннего устройства государства, то теперь идеал Наполеона — конституционная монархия. Едва войдя в Париж, император тут же изменил бурбоновскую Хартию в сторону ещё большей либерализации: количество граждан, получивших право голоса по этим поправкам, возросло в разы (хотя, конечно, о всеобщем избирательном праве речи не шло).

Была провозглашена полная свобода печати и прочие «конституционные свободы». Хотя ещё совсем недавно, в 1813 году, тот же Наполеон на предложение смягчить свой авторитарный режим отвечал так: «Пока она (тут Наполеон положил руку на эфес сабли) висит у меня сбоку — вы не получите ни одной из тех свобод, по которым вздыхаете».

Насколько искренней была эта наполеоновская либеральность? Сохранились бы в силе все эти благие начинания, если бы Наполеону удалось утвердиться у власти на сколько-нибудь продолжительный срок? Ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Ибо судьба распорядилась так, что закрепиться на троне Наполеону не удалось.

Последний шаг

Прогнать Бурбонов для Наполеона оказалось делом несложным. Гораздо сложнее было заставить смириться со своим повторным воцарением союзников по антинаполеоновской коалиции (Англия, Австрия, Пруссия и Россия). Никто из этих «союзников» (как раз тогда перессорившихся на Венском конгрессе из-за дележа добычи) не хотел возвращения к власти во Франции человека, одно имя которого внушало им ужас. Общий враг сближает. И союзники, забыв прежние обиды, стали готовить войска для вторжения во Францию.

Наполеон тоже понимал, что его судьба должна решиться на поле боя. 12 июня 1815 года он выступил с армией в направлении Бельгии, где концентрировались англо-прусские войска Веллингтона и Блюхера. 18 июня состоялась роковая битва при Ватерлоо. Наполеон потерпел полное поражение.

После Ватерлоо с Наполеоном произошла разительная перемена. Казалось, что-то сломалось в душе этого человека, разрушился какой-то внутренний стержень, прежде не дававший ему падать духом в самых сложных ситуациях. Наполеон потерял всякий интерес к происходящему.

21 июня Наполеон вернулся в Париж. На следующий день он отрёкся от престола. Его второе царствование, продолжавшееся сто дней, окончилось. Но на комфортную ссылку (наподобие острова Эльба) Наполеон теперь уже мог не рассчитывать.

15 июля 1815 года на борту английского корабля «Беллерофон» Наполеон сдался своим злейшим врагам — англичанам. Кровавая двадцатилетняя эпопея Наполеоновских войн завершилась.