Страдания французов и англичан в Крымской войне

Главный бич всех армий

В войнах XVII-XIX веков небоевые потери были бичом для всех без исключения армий и флотов. Примеров можно привести сколько угодно. Так, в Королевском флоте в 1756-1762 годах состояли 184 893 моряка и морских пехотинца. Из них от болезней и несчастных случаев погибли 133 708 человек, а в боях — всего 1512. Или Война за независимость США — в наступлении в Южной Каролине из-за малярии армия генерала Клинтона без серьёзных боев и сражений потеряла до двух тысяч солдат!

Крымская война в этом плане не отличалась от других. Проблема была только в том, что она велась в «реальном времени», то есть о потерях, неумелости медицинской службы, нерасторопности генералов общественность узнавала почти сразу же — по телеграфу, из статей журналистов, прикомандированных к войскам, от оппозиционных политиков.

Следует отметить, что изначально ни Франция, ни Англия не думали, что придётся воевать с Россией, поскольку предполагали добиться выполнения своих требований дипломатическими методами. Всё изменилось после Синопа. Союзники решили перевезти свои воинские контингенты поближе к месту событий.

Главной тогда была мысль защитить Константинополь, поскольку в мощи русской армии и в блицкриге русских ни англичане, ни французы не сомневались.

Девятнадцатого мая 1854 года Сент-Арно прибыл к войскам альянса, и в этот же день прошёл военный совет, на котором решалось, что делать дальше. Французы предлагали марш через Адрианополь и Балканский хребет навстречу русским войскам, чтобы затем дать генеральное сражение. Однако англичане были против. Они предлагали захватить Одессу и высадить там войска, чтобы действовать в тылу русской армии, находящейся в Дунайских княжествах.

Далее слово взял турецкий командующий Омар-паша. Он отклонил и план англичан, и план французов. Омара больше беспокоил южный фланг, поэтому он попросил союзников перевезти войска в Варну. В этом случае, даже если Силистрия пала бы, русские не вырвались бы на оперативный простор — с севера действовали турецкие войска, а с юга — союзники.

План был настолько тактически идеален, что и Сент-Арно, и Раглан с ним согласились.

О переброске в Варну объявили войскам. Однако... никто из солдат уезжать из Скутари вообще не хотел.

Только-только обжились, опять же — женщины с низкой социальной ответственностью, водка, блэкджек...

Менять это на какую-то богом забытую Варну... Да ну вас!

Раглан, прибыв в расположение, поразился — лагерь пьянствовал в полном составе, вплоть до офицеров. Пользуясь этим, еврейские и армянские торговцы продавали англичанам алкоголь по цене в десять раз выше обычной. Эпическая пьянка продолжалась два дня, а потом... потом кончились деньги. Двадцать восьмого мая армия начала грузиться на корабли для высадки у Варны.

Пятого июля союзники начали высадку в Варне. На тот момент союзные войска насчитывали 37 тысяч французов и 20 тысяч англичан. При этом Омар-паша уверил Раглана и Сент-Арно, что Варна — «место со здоровым климатом». Но прошло четыре дня, и в «месте со здоровым климатом» началась эпидемия холеры. К концу июля потери в день достигали 500 человек, хотя войны никакой не было. Тридцатого июля — 800 человек, 1 и 2 августа — тысяча человек. В общем, войска союзников начали таять. Без боёв.

Но самое эпичное произошло в промежутке между 21 и 29 июля.

Эпидемия наступает

Сначала предыстория. Пятнадцатого июля 1854 года русские начали выводить войска из Дунайских княжеств. Получалось, что требования союзников достигнуты, но… обидно же! Войска собрали, перевезли два раза, высадили, и что — в бой вступать не будем? В головах Раглана и Сент-Арно зародилась мысль — произвести поход с целью освобождения нескольких крепостей, дабы показать, чья угроза заставила русских убраться с берегов Дуная. А если русские примут бой — разгромить их уже в генеральном сражении.

Двадцать первого июля 1854 года три дивизии и часть Лёгкой бригады (Раглан приказал Кардигану патрулировать местность так далеко, как это только возможно) двинулись навстречу, как они считали, крупным силам русской армии. Первая дивизия шла на Мангалию, вторая на Базарджик, третья на Козлуджу. Затем выдвинулась Лёгкая бригада…

Всё началось с 20 кавалеристов Перси Смита — они находились в передовой разведке вместе с башибузуками. В маленькой деревне у Троянова вала Смит остановился, дабы дать отдых лошадями и снабдить их водой. Решив остаться до утра в селении, Смит занял единственную таверну, обнесённую забором, и закрыл ворота. Ближе к ночи подъехали примерно 600 башибузуков, и, гонимые жаждой, направились к той же таверне.

Ворота оказались закрыты, на выкрики турок никто не реагировал. Тогда некоторые башибузуки залезли на минарет местной мечети и начали обстрел двора. Англичане кричали, что они союзники, и просили не стрелять. Турки — что они хотят выпить и поесть, и требовали открыть ворота. Однако подчинённые Смита не понимали по-турецки, а турки — по-английски. Для переговоров отправили сержанта Бургеша, которого турки приняли за русского и взяли в плен, приставив к нему мавра, который постоянно махал у шеи бедного сержанта здоровым ятаганом.

Главная проблема случилась, когда Смит вернулся. Оказалось, что источник воды в деревне был заражён холерой. В английских войсках началась эпидемия.

Что касается французов — там эпицентром холеры стала первая дивизия Канробера. Шагавшие к Мангалии и Добрудже французы потеряли 1886 человек без всяких боёв. Еще две тысячи человек госпитализировали. Дичайшие потери понес 1-й полк зуавов, который совершал девятичасовой марш в тридцатиградусную жару. Полк фактически потерял весь личный состав. Английский подполковник Сомерсет Калторп, описывая ужасающие картины вымирания французской армии, утверждает, что часть своих солдат зуавы похоронили ещё живыми, а берег моря в Балчике был усеян трупами французских солдат.

В общем, надо было спасать армию.

«Надо было пить бренди!»

Сейчас мы знаем, что холера передаётся с водой или едой, на которой (в которой) живут бактерии Vibrio cholerae. Эти бактерии, попадая в организм человека, вызывают значительное выведение жидкости. После инкубационного периода, который обычно составляет 28 часов, начинаются внезапные массивные приступы диареи и рвоты. В результате обезвоживания кожа становится холодной, глаза не открываются. Далее пациент впадает в кому, потом — смерть. Весь период острого развития инфекции занимает от 24 часов до шести-семи дней.

Самое простое профилактическое действие, которое может предотвратить холеру, — кипятить воду и мыть еду перед употреблением. Ещё в 1849 году лондонский доктор Джон Сноу доказал, что холера передаётся среди прочего и через жидкость, но его выводы остались без внимания. В Варне ученик Сноу Томас Баззард пытался убедить своих коллег и генералов кипятить воду, но его призывы не встретили понимания.

Многие доктора были в плену «теории миазмов», озвученной ещё в XVIII веке. Согласно ей, болезнь распространялась из-за ядовитых испарений земли или воды. Многие доктора защитили дипломы по теории миазмов, и признать, что они ошибались, значило поставить под сомнение их квалификацию. Но, как вы понимаете, вопросы к докторам начались, причём нешуточные. Далее появилось такое объяснение — холеру в войсках распространили… французы.

Мол, пьют дешёвое красное вино, а пили бы британское посконное бренди — был бы иммунитет.

Понятно, что экстренный перевод французов на бренди не помог, солдаты продолжали гибнуть. Очевидцы писали, что вокруг лагерей валялись пьяные умирающие с недопитыми бутылками бренди, в собственной моче, рвоте и фекалиях, облепленные зелёными мухами.

Тогда предложили давать солдатам каломель (хлорид ртути), который считался слабительным средством. Как вы понимаете, при постоянных позывах приём слабительного диарею только усиливал, а не ослаблял. Всего за июль-август потери союзников от холеры составили 8300 человек, из них 5200 — безвозвратно.

Марш на Добруджу дорого обошёлся англичанам и французам — никаких столкновений с русскими не произошло, кроме пары стычек с казаками, а людей потеряли не меньше, чем в тяжёлом сражении. Двадцать пятого августа, когда было объявлено о новой цели экспедиции — Севастополе, — маршал Сент-Арно написал брату следующее: «Я потеряю меньше людей, штурмуя Севастополь, чем уже потерял от болезней». В письме жене он надеялся, что через месяц сможет закончить кампанию.

Но, как оказалось, союзники ничему не научились, и их потери в Болгарии были лёгкой прелюдией перед небоевыми потерями под Севастополем.