Страсти по Нжде: солдат России, герой Армении, союзник рейха

Мы метафизику учили не по Канту

В 16 лет сын нахичеванского священника Гарегин, тогда ещё Тер-Арутюнян, окончил тифлисскую гимназию и поступил на юрфак Петербургского университета. В это время он и придумал себе псевдоним Нжде — «странник».

Казалось бы, блестящее начало! Но вместо того, чтобы ухватиться за выпавший шанс, развиваться и делать карьеру, он вскоре бросает учёбу — о чём ничуть не сожалеет в автобиографии. Окрылённый армянской национальной идеей, Гарегин бежит в Болгарию, где в 1906 году примыкает к македонским националистам.

«А почему не в Армению, к армянским националистам?» — спросите вы. Нет, уехать подальше от любимой родины, чтобы восхищаться ею издалека, ещё не было в тренде. Дело в том, что в Болгарии легально действовала партия «Дашнакцутюн»: революционно настроенные армянские националисты сотрудничали с националистами македонскими. Тех привечали в Софии, поскольку Болгария имела свои виды на Македонию, находившуюся в Османской империи.

В Болгарии юный дашнак Гарегин Тер-Арутюнян поступил в военное училище по линии македонских националистов (Болгария натаскивала их на партизанские действия). Его вела цель — бороться с царизмом и султанизмом.

В 21 год Гарегин — участник революции в Иране, хотя вообще-то просто «мимо проходил». Отучившись в военном училище в Софии, он вернулся на Кавказ, застал окончание первой русской революции. Движ быстро закончился, и Нжде попытался «заброситься» оттуда в турецкую Армению через Персию, где как раз поспел к началу событий. После разгрома иранской революции Нжде вернулся в Россию.

В 23 года Гарегин — узник царского режима. В 1909 году его арестовали по делу партии «Дашнакцутюн» — организации, по методам близкой к народовольцам и эсерам. Отсидев два с половиной года, он вернулся в Болгарию. И тут началась Первая балканская война.

Он подавал надежды прежде, теперь доносы подаёт

Во время Балканской войны, в 26 лет у Гарегина произошла встреча из серии «Ленин, Гитлер и Фрейд могли завтракать в одном кафе». Он угодил в очерк Троцкого, который в тот момент зарабатывал на хлебушек военкором «Киевской мысли». Гарегин тогда командовал ротой армянских добровольцев. К слову, воевал на совесть и был удостоен болгарских и греческих наград. Он произвёл прекрасное впечатление на Троцкого, который отродясь никаким националистом не был.

«Ротой командует армянин-офицер, в форме. Его величают просто «товарищ Гарегин»… Гарегин — поэт, оратор и воин — весь пламенный от значительности выпавшей на его долю миссии».

Нужно прощаться. Гарегин из офицера превращается в патетического оратора. Он говорит о том, что армян всегда считали безличными и трусливыми, нацией без священного огня, способной только ползать и наживаться; однако последние 25 лет показали, что и армяне умеют бороться и умирать за свободу».

Очерк посвящён по большей части другому борцу за национальное освобождение — Андранику, безусловно чтимому армянами. Но если пожилой Андраник утверждал, что «признаёт только одну нацию — нацию угнетённых», молодой Нжде смотрел на мир сквозь очки этнической принадлежности. Троцкого восхищала способность армян сражаться за чужую свободу, хотя он допускал, что они просто борются против своего — общего с болгарами — врага.

По отзывам сослуживцев, опять же в изложении Троцкого, Гарегин был «очень храбрым», в бою не кланялся пулям, а со своими солдатами делился последним куском.

В 28 лет Гарегин ушёл на Первую мировую. В составе Русской императорской армии успешно воевал на Кавказском фронте, командуя армянскими добровольцами. Получил два Георгиевских креста, ордена св. Владимира и св. Анны. Затем неудачно воевал против красных — и после Гражданской войны в России оказался в эмиграции.

А в 56 лет (декабрь 1942 года) Нжде вошёл в «Армянский национальный совет», организованный нацистской военной администрацией. Обратился к курировавшему эту лавочку министру восточных территорий Альфреду Розенбергу с просьбой сделать советскую Армению немецкой колонией. Всё это — согласно рассекреченной американцами документации, а не «клевете Советской власти».

Что же такое случилось с человеком?

Уж сколько их упало в эту бездну

Сам Нжде впоследствии уверял, что сотрудничество было чисто символическим. Однако по вскрывшимся сведениям, он завербовал для разведывательно-диверсионной работы против СССР 30-40 человек: 17 из них выловил Смерш, остальных потом объявили в розыск.

Нжде говорил, что действовал из страха: в случае поражения СССР Армению захватила бы Турция. Вот только обращение к Розенбергу было сделано уже после Сталинграда. Чтобы продолжать верить в победу рейха в то время, требовалась либо девственная незамутнённость в военной теме, либо идеологическая мотивация.

Нжде сотрудничал с двумя отделами СД (служба безопасности СС) — VI C и VI E, отвечавшими за политическую разведку на территории СССР и Балкан соответственно. Занимался он этим, судя по всему, с лета 1940 года. Как же произошло превращение самобытного таланта в персонажа, пытавшегося убедить немцев напасть на Турцию (а заодно провозглашавшего Германию будущей освободительницей Кавказа от коммунистов)?

В своем отчете от 6 июля 1943 года УКР "Смерш" Северо-Кавказского фронта доносил о ликвидации 3 резидентур зондеркомманды "Дромедар" под руководством генерала Дро Канаяна, составленной из армянских националистов. В их подготовке принимал участие и Нжде.

Чужая душа — потёмки. Но есть несколько моментов, которые сделали его падение в объятия Гитлера глубоко закономерным. Перечислим.

Крайний национализм

В 1932 году Нжде сформулировал принципы фашизма в статье «Цехакронизм как залог победы» — тогда же, когда на итальянском вышла «Доктрина фашизма» Муссолини.

В его послании было здравое зерно: хватит уже стоять в роли вечной исторической жертвы и ныть о своих обидах; давайте подберём сопли и покажем, на что мы способны. Но всё это было густо обмазано идейками и эстетикой фашизма. Кровь всё решает. Запрет на смешанные браки. Армянский род (в смысле нация) обладает немыслимой силой. Армения только для армян. Допустимый язык — только армянский. Армянские традиции надо соблюдать. Армянскую патриотическую аристократию надо чтить.

Словом, весь классический набор.

К разочарованию армянских националистов, — уверенных, что армяне первыми изобрели колесо, выкопали море и посадили ту пальму, с которой слезли все прочие националисты, — отметим, что Нжде вовсе не был изобретателем этих тезисов. В том или ином виде они давно циркулировали в националистической среде, в которую Нжде погрузился ещё в юности в Болгарии. Призрак фашизма бродил по Европе с 1920-х, оставляя всюду на своём пути идеологические копролиты. Несмотря на декларируемые неприступные барьеры между своими и чужими («наша нация — всё, остальные — ничто»), националисты всех рас и национальностей прекрасно копипастили друг у друга мировоззренческие «достижения».

Нжде перенёс на армянскую почву европейские идеи превосходства.

Антикоммунизм

По своей психологии Нжде вполне мог быть коммунистом или анархистом — или христианским подвижником. Подгребание под себя материальных ценностей его категорически не интересовало. Он воспринимал себя исключительно как часть большой общности, всё, что его занимало, — отстаивание интересов этой общности, проживание её бытия.

Многие националисты разных наций в итоге стали искренними сторонниками советской власти. Их эволюцию легко проследить по нашим современникам — которые любят СССР не потому, что изначально хотели равенства и счастья всему человечеству, отнюдь, а потому, что именно та эпоха и была периодом их национального расцвета (причём в случае ряда наций — единственным). Почему этого не произошло с Нжде?

Он относился к большевикам вполне нейтрально, пока не грянул Брестский мир, одним из подписантов которого была и Турция. Дополнением к Брестским соглашениям стал договор России и Турции, по которому уже контролируемые армянскими войсками территории «возвращались» Османской империи.

Большевики возмущались, потом частично саботировали его, но не подписать не могли. Для них брестский гамбит был катастрофой, но катастрофой недолгой и преодолимой: «потеря — пространство, выигрыш — время». Они понимали, что дальше определять расклад будет не территория, а модернизация. Нжде же убедился, что для Советов интересы Армении — такая же разменная монета, как и для Российской империи.

Кроме того, сыграл свою роль опыт войны против красных во время Гражданской.

Пока шла Первая мировая, всё было однозначно: здесь наши, здесь турки — вперёд, за Родину!

В суматохе гражданской войны республика, возглавляемая опытным военным, начала стремительно прирастать территориями. И вскоре получила новое имя — Республика Горная Армения. После проваленного мятежа туда сбежало из захваченного Советами Еревана руководство партии дашнаков.

Не место красит человека, а человек место. С приездом партийных лидеров вотчина Нжде стала называться просто — Республика Армения.Но в 1921 году пришла Красная армия и «всех выгнала».

Нжде с соратниками бежал в Иран, откуда на следующий год перебрался в Болгарию и снова стал эмигрантом — теперь уже навсегда.

Политическое лузерство, вытекающее из дефолтной идеи

Тактику «писать письма белому господину» Нжде усвоил ещё в «Дашнакцутюн». Одним из видов деятельности партии была бомбардировка правительств Европы и России просьбами вмешаться в турецко-армянские отношения.

Дескать, мы же всей душой с вами, и вообще христиане, — помогите нам!

При этом надо отдать должное партии — она мужественно пыталась держать свой курс между Сциллой и Харибдой чужих интересов. Но выработать идею, которая позволила бы ей стать значимым субъектом, она не смогла. Хотя примеров перед глазами хватало. Буржуазия: нас мало, но мы экономически эффективны. Пролетариат: мы слабы, зато нас очень много, — объединимся и всех порвём. Интернационалисты малой нации: нас мало и мы слабы, но у нас общие интересы с интернационалистами других наций — будем выступать как единый политический субъект, и весь мир будет наш.

В этой же ситуации националисты малой нации обычно предлагают только: мы слабы, но будем ударно бычить на соседей — и нам надают по щщам.

В каком-то смысле дашнакам просто не повезло с народом. Будь Армения крупной державой, результат деятельности Дашнакцутюн был бы совершенно иным (не факт, что это бы вам понравилось, но это бы внушало). Личного героизма и упорства там хватало, не хватало только ресурсов. В результате получилось то, что получилось.

Конечно, в притеснениях армян виноваты не дашнаки, а те, кто эти притеснения устраивал. Но, если мысленно разыграть эту ситуацию как шахматную партию за дашнаков, их ошибка очевидна. Претензии на создание Великой Армении и жёстко националистическая риторика пугали смешанное население оспариваемых территорий.

«Окей, вы говорите, что это земля армян и для армян — а если вы победите, то куда деваться нам, курдам, азербайджанцам, туркам?»

Так что, если ставить памятники, иллюстрирующие «как не надо делать», начинать опять же надо не с Нжде, а с политического руководства партии.

Характерно, что основанное Нжде уже чисто фашистское движение «Цехакрон» изначально создавалось под крылом дашнаков. Лишь в 1937 году он окончательно порвал с «Дашнакцутюн», — эта организация оказалась для него слишком левой.

Мораль

Любая личность — продукт своего времени. Если бы события вокруг Гарегина Нжде развивались по-другому — или если бы он больше учился, — его жизнь имела бы совсем другой итог. А так его в 1948 году приговорили особым совещанием при МГБ к 25 годам тюрьмы.

Ему припомнили всё: и участие в антисоветском восстании в Зангезуре в 1921 году, и шпионаж против СССР, и сотрудничество с Розенбергом. И если свою причастность к казни 400 коммунистов в Зангезуре Нжде обоснованно отрицал, то по поводу других эпизодов — массовых убийств в Каванском районе или расстрела восставших в селе Хндзореск — он ничего внятного не говорил. Ну и отрицать этнические чистки и убийства азербайджанцев в Зангезуре, главой которого он являлся, было трудно. Тут, правда, Нжде резонно ссылался на то, что по событиям Гражданской войны у него была амнистия. Однако послевоенной советской Фемиде не всегда хватало сдержанности руководствоваться буквой закона.

В тюрьме он и умер.

Да, Нжде превыше всего ставил заботу о своей нации, и, несомненно, национальная катастрофа 1915 года сильно ударила по нему, повлияв на его взгляды. Своё сотрудничество с рейхом он объяснял тем, что боялся нападения Турции и не хотел для армян участи евреев. С другой стороны, дед автора статьи, Сурен Хачатурович, тоже был патриотом Армении. Однако писем Розенбергу не писал и никакой колонией становиться не собирался. А воевал в РККА в меру скромных сил — и такой заботы о себе просто не понял бы.