Путаница в биографии Валентина Стенича начинается с его отца – Осипа Сметанича. Театральный критик Лидия Жукова пишет в мемуарах, что Осип до революции владел громадным магазином антиквариата: «Это был очень знаменитый магазин на Невском, на той стороне, где Дума, ближе к Неве». В адресных книгах Санкт-Петербурга – Петрограда нет ни единого упоминания об этом антикварном магазине. В других воспоминаниях, например, у востоковеда Игоря Дьяконова, есть пассаж, посвященный его родственнице Фанни Магазинер: «Она вышла замуж за Осипа Сметанича – джентльмена с длинными серебряными волосами и в черной крылатке. Он считался богатым управляющим каких-то еще более богатых лиц, а во время мировой войны еще разбогател – видно, играл на бирже, как многие тогда».
По словам второй жены Валентина Стенича, Любови Фейнберг, Осип Семенович был издателем. Более-менее известно только, что Осип Семенович после революции жил на то, что продавал картины, купленные до революции. В 1920-е годы он был арестован в рамках операции ОГПУ по выявлению золота у населения. Золота у него не нашлось, картинами ОГПУ не заинтересовалось. В 1934 году Осип Семенович умер в своей постели, а вдова передала остаток коллекции картин в Русский музей, получив взамен небольшую пожизненную пенсию.
В судьбе сына еще больше загадок и белых пятен. Родился точно в Санкт-Петербурге. Учился то ли в самой престижной в городе немецкой гимназии Петришуле, то ли в чуть менее, но все равно престижном Реформатском училище. Из школы его несколько раз выгоняли за плохое поведение, но снова принимали обратно: он был отличным учеником. С детства Валентин свободно говорил и читал на трех иностранных языках – немецком, французском и английском.
Точно неизвестно, когда Валентин Сметанич начал писать стихи. Но в самом начале своей поэтической карьеры он взял псевдоним Стенич. Псевдоним ему вскоре разонравился, но крепко прилип, так что окружающие только так его и называли. Владимир Маяковский язвительно называл его Неврастеничем.
В июне 1918 года Александр Блок опубликовал в газете «Жизнь» статью «Русские денди», в которой рассказал о знакомстве с Валентином Стеничем. В статье тот, конечно, не был назван по имени, но после публикации дневников Блока в 1928 году все узнали, кем был «денди» из статьи. Стенич прочел Блоку свои стихи. Им классик дал не самую лестную оценку: «Слов там не было, не было и звуков. Если бы я не видел лица молодого человека, я не стал бы слушать его стихов, представляющих популярную смесь футуристических восклицаний с символическими шепотами». Позже в разговоре Стенич обрушился с критикой на людей своего круга: «Все мы – дрянь, кость от кости, плоть от плоти буржуазии. Все мы – наркоманы, опиисты; женщины наши – нимфоманки. Нас – меньшинство, но мы пока распоряжаемся среди молодежи: мы высмеиваем тех, кто интересуется социализмом, работой, революцией. Мы живем только стихами». Стенич высказал претензии и самому Блоку: «Вы, современные поэты. Вы отравляли нас. Мы просили хлеба, а вы нам давали камень».
По свидетельству писателя и переводчика Николая Чуковского, Стенич представил Блоку вымышленный образ. На самом деле молодой поэт был поклонником Блока и знал его творчество наизусть, никогда в жизни не употреблял наркотиков, даже спиртное почти не пил, и интересовался социализмом. Настолько, что в том же 1918 году вступил в компартию и отправился на фронт. В 1920 году его перевели в Москву, назначив комиссаром школы военной маскировки. Потом арестовали, исключили из партии и приговорили к расстрелу – за развал школы военной маскировки и сношение с врагом. Расстрел был заменен тюремным заключением, а менее чем через год Валентина оправдали. Впрочем, это опять лишь одна из версий. По другой версии, сохранившейся в архивах госбезопасности, Стенич был исключен из партии за подготовку вооруженного ограбления.
Он уехал из Москвы, пять лет странствовал по стране, после чего вернулся в родной Ленинград и устроился в нэпманское книгоиздательство. Стенич почти перестал писать стихи, но быстро завоевал себе репутацию прекрасного переводчика с немецкого и английского. По оценке Николая Чуковского, «в 30-е годы он был, безусловно, лучшим переводчиком западной прозы на русский язык». Наибольший успех выпал на долю его переводов трех романов Джона Дос Пассоса: «1919-й», «42-я параллель» и «Манхэттен».
Однажды дома у Стенича зазвонил телефон. В трубке раздалось: «Хэллой, это Дос Пассос!» Стенич послал звонившего на три буквы, но у того уже выхватил трубку сотрудник посольства США: «Стенич, бросьте валять дурака. Дос Пассос в Ленинграде и хочет вас видеть». Много лет спустя Дос Пассос напишет: «Я помню Стенича как самую яркую фигуру из
всех русских, встреченных мною в Ленинграде». И отметит, что Стенич родился в семье «богатого бизнесмена чешского происхождения». Видимо, это была шутка. Никаких чехов у Валентина Стенича в роду не было, только евреи.
Чешское происхождение – лишь одна из многочисленных выдумок, которых у Стенича было превеликое множество. Так, он рассказывал, что в юности совершил то же преступление, что и Раскольников у Достоевского: убил старушку. Только не топором, а тяпкой. Если он видел какую-то неприятную старуху, будучи в компании друзей, то обычно реагировал на это словами: «Где моя тяпка?» На рабочем столе у Стенича лежало человеческое ребро. Он утверждал, что это ребро Гоголя, которое ему удалось украсть во время перезахоронения писателя в 1931 году. У него вообще не было запретных тем для шуток. Однажды, увидев в витрине магазина бюст Сталина, он закричал: «И этот идиот с низким лбом правит всеми нами? Правит Россией?!»
Стенич переводил Киплинга, Честертона, Конан-Дойла, Фолкнера, Свифта и Брехта. Он стал первым переводчиком «Улисса» Джеймса Джойса на русский. После первого недолгого брака в 1928 или 1929 году Валентин Стенич познакомился с Любовью Файнберг. Они вместе жили в маленькой двухкомнатной квартирке в писательском доме на канале Грибоедова.
Однажды Стенич приехал в Москву с группой ленинградских писателей. Всю группу пригласила к себе в гости Ольга Каменева – сестра Троцкого и первая жена Льва Каменева. На вечеринке присутствовали многие высокопоставленные большевики. Кто-то из коллег-писателей подначил Стенича: «А слабо тебе прочесть свои стихи про Совнарком?» Ему было не слабо. И он прочел:
Дождусь ли я счастливейшего года,
Когда падет жидовский сей Содом.
Увижу ль я в Бутырках наркомпрода
И на фонариках российский Совнарком?
В 1930 году Стенич был выслан из Ленинграда в Архангельск. После возвращения, в 1931 году, он был арестован и провел в заключении два или три месяца.
В мае 1937 года вернулся из воронежской ссылки Осип Мандельштам. В «Воспоминаниях» его жены, Надежды Мандельштам, рассказывается, как они отправились в Ленинград, чтобы попросить у знакомых денег на жизнь: «Стенич встретил О. М. объятиями. О. М. рассказал, зачем мы приехали. Стенич вздохнул, что большинство писателей в разъезде, но кое-кто живет на даче. Это, естественно, затрудняло сбор денег. Его успокоила жена – Люба. Она обещала поехать в Сестрорецк и сразу после обеда, надев кокетливую шляпку, отправилась в путь. Стенич никуда нас не отпустил, и мы у него дождались возвращения Любы. Люба вернулась с добычей – немного денег и куча одежды. Вечером зазвонил телефон. Люба сняла трубку. Никто не отозвался, и она заплакала. Все мы знали, что иногда таким образом проверяют, прежде чем ехать с ордером, дома ли хозяин».
В тот вечер Стенича не взяли. Валентин Стенич был арестован 14 ноября 1937 года. Свидетельства, что было со Стеничем в тюрьме, противоречат друг другу. Поэтесса Елена Тагер, также арестованная, случайно столкнулась с ним в тюремном коридоре и услышала: «Лена, все кончено. Пишу все на себя». А Николай Заболоцкий писал со слов других заключенных, что «эстет, сноб и гурман в обычной жизни» Стенич «быстро нашел со следователем общий язык и за пачку папирос подписывал любые показания».
Валентин Стенич был расстрелян 21 сентября 1938 года вместе с поэтом-футуристом Бенедиктом Лившицем, писателем Юрием Юркуном и переводчиком Вильгельмом Зоргенфреем. Поскольку родственникам расстрелянных выдали традиционную бумажку-обманку «10 лет дальних лагерей без права переписки», то в 1940 году писатели Михаил Зощенко и Валентин Катаев, а также кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, киносценарист Михаил Блейман и актер Николай Черкасов подали в НКВД заявление с просьбой о пересмотре уголовного дела Валентина Стенича. Дело было пересмотрено только 17 лет спустя. Валентин Стенич был полностью реабилитирован посмертно.
