Витовт: две битвы последнего великого литовского владыки

Велик и страшен был для Европы XIV век. Приход великих Холода, Голода, Чумы и банкротства разрушил средневековую цивилизацию. Чем открыл путь Ренессансу. Спустя пару веков Европа совершила грандиозный исторический прорыв и достигла глобального доминирования. Госпожа Клио иронична и жестока.

Вместе с чумой и стужей из последнего пристанища древних богов — глухих литовских лесов и болот — на историческую арену ожившими динозаврами, реликтом эпохи падения Рима вырвались языческие литовские дружины.

Случилось невероятное: загнанный в угол народ, обречённый пасть под натиском победоносных крестоносцев, устоял. И не просто устоял. Одной рукой он отбивался от стальных клиньев тевтонских рыцарей, другой же завоёвывал бескрайние русские земли.

Главную роль в этом сыграли два сына князя Гедимина: Кейстут и Ольгерд. Первый всю жизнь боролся с крестоносцами, а второй расширял пределы литовских владений на востоке и юге.

Предательство как высокое искусство

В 1377 году князь Ольгерд умер. Земли наследовал его сын Ягайло. Безупречно отлаженный механизм заскрипел и развалился.

Началась жестокая «игра престолов по-литовски», полная предательств ближайших родственников и союзов с заклятыми врагами. Коварных убийств и сдачи огромных территорий ради сиюминутной выгоды.

Ягайло не стеснялся в выборе средств для прихода к власти. Убил родственников, которые могли ему помешать. Родного дядю — последнего великого защитника язычества, непримиримого князя Кейстута — приказал удушить и объявил о его самоубийстве. А его жену, Бируту, утопил в реке.

Витовта — сына Кейстута — Ягайло тоже намеревался убить. Но тот чудом спасся из заточения в Кревском замке благодаря самоотверженной служанке жены. Витовт бежал в женском платье, а оставшаяся в заточении вместо него прислуга поплатилась за спасение князя жизнью.

Казалось, Витовт был готов на всё ради возмездия и возвращения своих земель. Действительно на ВСЁ. Он преклонил колено перед Великим магистром Тевтонского ордена и принял католическую веру. Под белыми знамёнами с чёрным крестом — символом заклятых врагов своего народа и своего отца — князь водил крестоносные армии против литовских земель. Жёг деревни и замки, истреблял и порабощал соплеменников…

Вот только Ягайло предложил ему более интересный вариант, включавший возвращение Тракайской вотчины и обширных владений в других землях княжества.

«Ну ок», — сказал Витовт. Перебил подвернувшихся тевтонцев, сжёг подотчётные замки и ушёл в Литву. Где торжественно и официально примирился с Ягайло. Ну, а задушенный отец и утопленная мать… бывает.

Кто старое помянет, знаете ли, может и глаз лишиться. Нравы-то простые и незамысловатые.

В довершение всего кузены отправились под стены тевтонского замка Новый Мариенвердер, который осадили по всем старательно изученным Витовтом правилам передового европейского военного искусства. С использованием осадных бомбард и широкомасштабных инженерных работ. Крепость пала, была сожжена и не осталось от неё камня на камне. Чтоб впредь неповадно было.

Шахматная доска Восточной Европы

Впрочем, проблемы Тевтонского ордена только начинались.

Спустя год Ягайло подписал Кревскую унию с Польшей, женился на последней принцессе королевского дома Пястов и сделался польским королём.

После серии интриг и конфликтов, в ходе которых Витовт умудрился ещё раз разругаться с кузеном, продать свои услуги Ордену и снова его кинуть, сын Кейстута наконец утвердился на престоле Великого княжества Литовского. И немедленно принялся размышлять, что делать далее.

Вопрос был непростым. Польша из конкурента превратилась в союзника. Вот только польские магнаты после унии считали русские земли Литвы прекрасным полем для собственной деятельности. А в финансово-экономических делах и политических интригах они били суровых литовских бояр, не вылезавших из седла, как гроссмейстер школьника. Быстро проникавшаяся передовыми европейскими веяниями польская культура казалась ныне католической литовской знати куда более привлекательной, нежели родная литовская или русская православная. Началась стремительная полонизация ещё вчера языческой — а местами православной — литовской элиты.

После крещения Литвы тевтонцев лишили главного аргумента их бесконечной войны с литовцами — те больше не были язычниками. Однако рыцарей такие мелочи интересовали мало.

Они уже давно и методично строили солидное немецкое государство на балтийских берегах. А всякие там Жемайтии с западными Аукшайтиями самым досадным образом разделяли Пруссию и Ливонию.

Орден воевал бы за них, даже будь они сплошь населены католическими святыми и ангелами небесными.

Как только подписали Кревскую унию, тевтонская дипломатия продемонстрировала свои возможности и большое геополитическое «фи». Вся северная и восточная границы Литвы вспыхнули. Из Ливонии в литовские земли ворвался магистр Робин Эльзен и разорил всё по самые Ошмяны.

Православный сын Ольгерда — Андрей, которого за его веру обошли в порядке престолонаследия — сотрудничал с Ригой и Москвой. Он захватил Витебск и двинулся на Вильнюс. А смоленский князь Святослав «совершенно случайно» (именно в этот момент!) повёл полки на некогда отнятый Литвой Мстиславль.

Лишь стремительная реакция литовских князей и лично Витовта спасла тогда княжество от потери северо-восточных земель.

Ну, а на Востоке из-под обломков ордынского ига поднималась новая сила: Москва. Литва расширила свои владения остротой стали и языческой яростью бесстрашных воинов. А Москва собирала русские земли, совершенствуя тонкое искусство политической интриги, которому научилась у византийских и ордынских учителей. Она строила фундамент имперского государства по лучшим ромейским и монгольским образцам, умело применяя золото и не брезгуя ядом и кинжалом.

К концу XIV столетия два центра воссоединения русских земель определились окончательно. Это были великие княжества Московское и Литовское, которые вели большую игру за контроль над другими русскими княжествами и торговыми республиками.

Уже при Ольгерде, дважды ходившем к стенам Москвы, литовский булат начал вязнуть в московском злате и интригах. А демонстративная дискриминация некатоликов после крещения Литвы резко повысила симпатии к Москве её православных жителей. От простого народа до многочисленных литовских князей, исповедовавших «восточную веру».

Витовт при всём своём темпераменте (а также политических и полководческих талантах) ни разу не рискнул открыто выступить против русского воинства.

Вместо этого он выдал за Великого князя Московского Василия свою единственную дочь.

Предки Витовта захватили гигантские земли. Теперь же всё более актуальной задачей становилось их удержание.

Крестовый поход на Орду

Когда тюркский полководец Тамерлан разгромил войско ордынского хана Тохтамыша, тот бежал в Литву к Витовту.

Чтобы вернуть себе престол в Сарае, хан был готов признать себя кем угодно — даже вассалом Вильнюса. Витовт посчитал, что такой шанс предоставляется раз в жизни, и поставил на карту всё.

Новый оглушительный разгром ордынцев Великим князем Литовским должен был затмить победу Ольгерда при Синих водах в 1362 году. И особенно Куликовскую битву Дмитрия Донского. Витовт предстал бы перед Европой — в частности русскими землями — защитником от «злых татар». Это резко повысило бы его политический вес. А обязанный ему возвращением трона Тохтамыш оказался бы бесценным союзником в большой игре с Москвой.

Дальним прицелом, судя по всему, было подчинение малых русских княжеств и республик и критическое ослабление Москвы. Это развязало бы ему руки на западе и позволило бы вернуть Литве независимость от Польши.

Литовский князь не просто отправился в поход в степь. Он добился от папы Бонифация XI формального объявления крестового похода против ставленников Тамерлана — эмира Едигея и хана Тимур-Кутлуга. Римский понтифик направил епископу Кракова буллу с призывом ко всем добрым католикам отправиться воевать против «неверных татаровей» для защиты «виноградника Господнего». За что было обещано отпущение грехов.

Для правителя Литвы это имело особое значение. К крещению литовцев Европа отнеслась с осторожным скепсисом. А новый образ Витовта — сына защитника язычества и врага католицизма, ведущего литовских воинов по воле римского понтифика в крестовый поход, — должен был радикально изменить это отношение.

Великий князь собрал в Киеве войско из литовских и русских земель, а также союзных ему родственников. Здесь были и старшие сыновья Ольгерда — православные князья Андрей из Пскова и Дмитрий из Брянска, победившие Мамая плечом к плечу с московским князем Дмитрием. И смоленские воины во главе с князем Глебом Святославичем. И четверо братьев Кориатовичей — литовских князей, потомков Гедимина. И сто тевтонских рыцарей, отправившихся сражаться с неверными во имя Христа плечом к плечу со вчерашними врагами-литовцами. И несколько сот польских рыцарей, последовавших в степи за Витовтом вопреки демонстративному скепсису короля Владислава-Ягайло. И естественно, здесь же были воины хана Тохтамыша, числом до двух тысяч.

Как не надо воевать со степняками

Войско двинулось на восток, в ордынские степи. Там правили ставленники Тамерлана — эмир Едигей и возведённый им на трон хан Тимур-Кутлуг. Положение их было откровенно шатким: степняки видели в них узурпаторов. Не скрывали, что покоряются лишь грубой силе. И ждали возвращения законного наследника Чингиза и Батыя. Едигей и Тимур-Кутлуг не могли не принять вызов Витовта и Тохтамыша.

У берегов реки Ворсклы крестоносная армия правителя Литвы встретила ордынский авангард Тимур-Кутлуга. Хан умело затянул переговоры до подхода главных сил эмира Едигея. После чего татары, подтрунивая над незадачливым крестоносным воинством, стали наблюдать за врагами со своего берега реки.

И тут выяснилось крайне печальное для литовцев и их союзников обстоятельство: Витовт, который провёл всю жизнь на европейской войне с тевтонцами, русскими и собственными соплеменниками, понятия не имел о специфике войны в степи. И судя по всему, не удосужился посоветоваться ни с Тохтамышем, ни хотя бы с ветеранами Куликова поля — Андреем и Дмитрием.

Всё произошло как в учебнике. Решив, что ждать больше нет смысла, Витовт приказал своим главным силам двинуться через переправы. Крестоносцы перешли Ворсклу, построились и ударили по татарской коннице. Которая совершила известный ещё скифам классический манёвр ложного отступления. Кавалерия Витовта бросилась в погоню, сломав строй и растянувшись на километры…

Надо полагать, уже в этот момент хан Тохтамыш оглашал окрестности ругательствами сразу на нескольких языках от непроходимого идиотизма этих шайтановых гяуров. Но тут началась вторая фаза классической схемы: фронтальный контрудар тяжёлой конницы в лоб разваливших строй преследователей и атака лёгкой конницы с флангов и тыла. Увидев это безобразие, Тохтамыш плюнул и увёл своих воинов с поля заранее проигранной битвы.

Проявившие осторожность тевтонские и польские рыцари тоже успели осознать всю тоскливость происходящего и в последний момент вырвались из готового захлопнуться котла к переправам. Они тоже ушли на запад, потеряв всего нескольких воинов.

А вот основные силы Витовта и союзных ему князей оказались в том же незавидном положении, что и легионы Красса при Каррах, окружённые парфянской конницей среди выжженных солнцем пустошей.

От тотального истребления их спасло лишь то, что все литовские и русские воины были конными.

Под тучами ордынских стрел полегли тысячи воинов и 18 князей. Включая Андрея Псковского, Дмитрия Брянского, Глеба Смоленского, четверых князей Кориатовичей, двоих князей Острожских…

Сам Витовт был ранен и спасся лишь волей Фортуны и доблестью своей свиты. Которая сумела-таки прорваться сквозь испускающую потоки острой стали живую стену ордынской конницы.

План провалился вместе с крестовым походом. Великому князю пришлось оставить все грандиозные замыслы и признать политические реалии: гегемонию Польши над Литвой и продолжающийся рост могущества Москвы.

Он не оставил попыток вернуть независимость от Польши и даже едва не получил королевскую корону от императора Священной Римской империи Сигизмунда… но её перехватили польские магнаты. А сам он почти сразу после этого скончался.

Но до того Витовт дал ещё одну великую битву — в которой исполнил мечту своего отца и своего народа. И продемонстрировал, что умеет учиться на своих ошибках.

Солнце Грюнвальда

Тевтонский орден, за которым стояли по-немецки надёжная экономика и поддержка аристократии католической Европы, оставался страшной угрозой даже для объединённых сил Польши и Литвы. Но баланс понемногу смещался в пользу увеличившихся владений литовских князей. А противоречий между орденским государством и славяно-литовской унией было по-прежнему много. Даже после того, как все, кроме русских, стали сплошными католиками.

Такие разногласия способна разрешить лишь большая война. И обе стороны старательно готовились к ней. Мобилизовали и собрали всех, кто был способен носить оружие. В генеральном сражении должна была решиться судьба Восточной Европы на века. Двинется ли стальной немецкий каток дальше в свой Drang nach Osten? Или же восточные народы сумеют остановить его, а то и вовсе сбросить в воды Балтийского моря?

Войско крестоносцев перехватило объединённое воинство литвинов и поляков, двигавшееся к столице Ордена Мариенбургу, на поле у деревень Грюнвальд и Танненберг. На стороне короля Владислава-Ягайло и великого князя Витовта были численное превосходство и застарелая ненависть к «крыжакам» (крестоносцам). А также взятка. Её получил ливонский ландмейстер Тевтонского ордена (заместитель Великого магистра на некоторых территориях Ордена. — Прим. ред.) от Витовта. И «по объективным причинам» не успел к битве.

На стороне Великого магистра Ульриха фон Юнгингена — превосходные доспехи, оружие опытной тяжёлой кавалерии и прославленная немецкая дисциплина… По крайней мере, он так полагал.

Армии долго стояли друг против друга, искренне надеясь, что противник сделает первый шаг. Воины успели и зажариться под утренним солнцем, и вымокнуть под налетевшим дождём.

В конце концов тевтонцев эта игра в гляделки утомила, и они отправили Ягайло и Витовту рыцарственное оскорбление в виде двух мечей. Дескать, вот вам, раз своих не хватает. Гедиминовичам пришлось пойти в атаку. Ибо не ответить на эдакое хамство было чревато большими репутационными потерями.

Почти что ложное бегство

Пруссия — лесная страна. Удобный для действий кавалерии просвет в растительности даже на избранном для битвы поле был небольшим. В нём, напротив тевтонского авангарда Фридриха фон Валленрода, стояли литовские хоругви (формирование, соответствовавшее роте, в войсках Польши, Литвы и русских княжеств. — Прим. ред.). Лёгкая кавалерия Витовта — тяжёлой у литвинов почти не было — ударила по тевтонцам.

Когда фон Валленрод счёл противника достаточно истощённым, он скомандовал атаку. Таранный удар по скученной массе лёгкой конницы был жутким. Яростно сражавшиеся литовцы держались, сколько могли, но силы были неравны. Отход кавалерии превратился в бегство, и тевтонцы устремились за ними…

Чтобы изобразить настоящее ложное отступление, нужно иметь достаточно опытной степной конницы. На стороне Витовта сражался сын Тохтамыша — Джелал ад-Дин-хан. Но этого было откровенно мало. Да и большинство его татар полегли в первой самоубийственной атаке. Потому Великий князь Литовский с хладнокровным цинизмом подставил под удар свою и татарскую лёгкую конницу с расчётом, что они отважно бросятся в атаку, из последних сил будут сдерживать тевтонский контрудар, а затем действительно обратятся в бегство. Ведь игра с такими ставками должна быть предельно убедительной.

Крестоносцы фон Валленрода поверили. Увидев крах вражеского порядка и спасающихся бегством выживших, они устремились в погоню. А ведь дальше уже виднелся вражеский обоз с добычей! Враг бежит, победа наша!

И рыцари тоже сломали строй. Они помчались за литовцами и в сторону лагеря. И растянулись.

Оставшаяся часть тевтонцев тем временем сошлась в жестокой сече с главными силами польского короля и смоленскими хоругвями из состава литовского войска, прикрывавшими польский фланг. Битва была лютой, но польские рыцари и смоленские дружинники имели вооружение ненамного хуже тевтонского. А неосторожно бросившаяся в погоню и вырезанная литовцами треть тевтонского войска окончательно сместила оперативный баланс не в пользу Ордена. Правда, всё равно тевтонцы были на грани того, чтобы вырвать победу из польских рук.

Но литовцы и татары классическим манёвром вышли во фланг и тыл крестоносцев. После этого судьба сражения была решена.

На поле битвы остались 205 из 450 полноправных тевтонских рыцарей, включая практически всё руководство Ордена, и тысячи простых воинов на службе Мариенбурга. Победители не рискнули штурмовать сильнейшую цитадель Восточной Европы.

Формально мир почти что сохранил статус-кво. Однако итог был ясен и красноречив. Тевтонский орден остался сильной державой — но уже никогда не смог вновь стать экзистенциальной угрозой славянским и балтским народам. А позже его наследники и вовсе признали себя вассалами польской короны.

При Грюнвальде Витовт в полной мере использовал жестокий татарский урок, полученный им при Ворскле. Кто знает, как бы обернулась судьба этой битвы, обладай Великий князь Литовский опытом исключительно европейской войны?

Как не раз было сказано, верно осмысленное поражение бывает гораздо ценнее громкой и убедительной победы.

Вот только триумф Грюнвальда не спас литовское государство от превращения в бедную и отсталую польскую провинцию во главе с окончательно полонизированными потомками древних языческих князей.

Ну, а стряхнувшая с себя остатки ордынского ига Москва поглотила малые русские княжества и республики, после чего начала свою православную Реконкисту против ставшей безнадёжно католической и польской Литвы.

Ирония же госпожи Клио состоит в том, что вели её московские князья — единственные прямые потомки Витовта, последнего самостоятельного Великого князя Литовского.

Начиная с Василия II Тёмного — сына Василия I Дмитриевича и Софьи Витовтовны.

В том числе поэтому на монументе тысячелетию российской государственности в Новгороде помимо древнерусских и московских Рюриковичей мы видим величественные фигуры Гедимина, Ольгерда и Витовта. В качестве почтенных и уважаемых предков российских государей.

Такие дела.