Война 1812 года в живописи

Ночью 23 на 24 июня 1812 года разъезд лейб-гвардии Казачьего полка, патрулируя границу Российской империи на реке Неман вблизи Ковно (ныне Каунас), обнаружил, что на берег высаживается рота французских саперов. «Кто идет?» — прокричал им на французском русский офицер. «Франция», — ответили вполголоса солдаты. «Что собираетесь здесь делать?» — продолжал русский. «Увидите, черт возьми!» Получив такой дерзкий ответ, лейб-казаки сделали по саперам залп и отступили. Так завершилась первая стычка в начавшейся Отечественной войне 1812 года — конфликте, который приведет к полному перекраиванию политической карты Европы.

Наполеон Бонапарт рассчитывал, что военная кампания в России пройдет быстро и успешно, а после ее триумфального окончания можно будет навязать царю Александру I свою волю. Прежде всего, император добивался возвращения России в систему континентальной блокады, посредством которой Франция пыталась экономически задушить Англию. 

Формально царь был вынужден присоединиться к ней еще в 1807 году после поражения от французов в битве под Фридландом. Вот только рвать экономические связи с «туманным Альбионом» для России было крайне невыгодно, и она тайно вела с ним активную торговлю. Такое положение вещей делало саму идею блокады бессмысленной.

Вторгнувшаяся в пределы Российской империи «Великая армия» насчитывала свыше 400 тысяч человек. В последовавшие месяцы она получила резервы численностью в 200 тысяч. В составе армии были швейцарцы, поляки, немцы, испанцы, португальцы, голландцы и солдаты других национальностей. Многие из них предпочли бы воевать против Наполеона, а не за него, однако в условиях тотального доминирования Франции в Европе выбора у них просто не было. Сами же французы составляли чуть больше половины от всех войск.

Агрессору противостояли три разрозненные русские армии общей численностью в 230 тысяч человек. Избегая генерального сражения, которого добивался Бонапарт, они планомерно отступали на восток вглубь страны. 3 августа 1- я и 2-я Западные армии соединились под Смоленском. Исполнявший обязанности главнокомандующего князь Барклай де-Толли намеревался продолжить отступление, но под давлением общественности был вынужден дать французам бой. После двух дней жестокого противостояния охваченный пожарами Смоленск был оставлен.

К этому моменту русская кампания для «Великой армии» уже перестала казаться легкой прогулкой. Наступавшие вместе с Наполеоном к «сердцу России» Москве основные силы постоянно несли крупные потери в стычках с русскими войсками. Пробивавшийся к столице империи Санкт-Петербургу корпус маршала Этьена Макдональда не смог взять даже Ригу. Вместе с тем в ответ на жестокость французов стремительно ширились масштабы народной войны.

«Сухари все вышли, вина и водки нет ни капли, люди питаются одной говядиной, от скота отнятого у жителей и окрестных деревень», — писал 27 августа домой из Смоленска офицер французского гарнизона: «Но и мяса надолго не хватает, так как жители при нашем приближении разбегаются и уносят с собою все, что только могут взять и скрываются в густых, почти неприступных, лесах. Солдаты наши оставляют свои знамена и расходятся искать пищи; русские мужики, встречая их поодиночке или несколько человек, убивают их дубьем, копьями и ружьями».

Стихийно создававшиеся в деревнях отряды самообороны безжалостно расправлялись с фуражирами, отставшими солдатами и мародерами. Кроме того, в тылу вражеской армии действовали «летучие» партизанские отряды из гусар и казаков. «Господствующая мысль партизанов той эпохи долженствовала состоять в том, чтобы теснить, беспокоить, томить, вырывать, что по силам, и, так сказать, жечь малым огнем неприятеля без угомона и неотступно», — писал в своем «Дневнике партизанских действий» командир одного из таких отрядов Денис Давыдов.

Сменивший 17 августа Барклая де-Толли на посту главнокомандующего русской армией Михаил Кутузов в целом разделял стратегию своего предшественника — брать противника измором, отступая вглубь страны. Однако общественность требовала большого сражения, и 7 сентября у села Бородино в 125 км от Москвы русские и французы сошлись в жестокой схватке.

После одной из самых кровопролитных битв в истории 19 века на поле боя осталось лежать 80 тысяч человек. Ни одна из сторон так и не смогла добиться решительной победы. Как позже заметил Наполеон: «Бородинское сражение было самое прекрасное и самое грозное, французы показали себя достойными победы, a русские заслужили быть непобедимыми».   

Кутузов понимал, что обескровленная русская армия новой битвы не выдержит. 13 сентября на военном совете в деревне Фили было принято трудное решение — отступить, оставив противнику древнюю столицу. «С потерей Москвы не потеряна Россия. Первейшей задачей полагаю сохранить армию», — заявил тогда главнокомандующий.

Заняв Москву, французский император решил, что наконец-то добился победы, и стал ждать послов от царя Александра I с предложениями о мире. Вместо этого его приветствовал страшный пожар, уничтоживший три четверти деревянных построек в городе. «Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают... Какая решимость! Какие люди! Это — скифы!» — произнес император, наблюдая за бушующим огненным океаном из Кремля.   

Вынужденно бездействуя в Москве, некогда «Великая» армия стремительно разлагалась от пьянства и мародерства. Не сумев договориться с русскими и отвергнув предложение своих военачальников перезимовать в городе, Наполеон со своими войсками покинул его 19 октября.

Французы намеревались пробиваться на юго-запад в сторону Калуги, где располагались склады с продовольствием для русской армии. 24 октября в небольшом городке Малоярославец они столкнулись с посланными им наперерез Кутузовым войсками.

«На каждом шагу попадались оторванные руки и ноги, валялись раздавленные проезжавшими артиллерийскими орудиями головы», — вспоминал очевидец сражения Эжен Лабом: «От домов остались лишь только дымящиеся развалины, под горящим пеплом которых виднелись наполовину развалившиеся скелеты». Несмотря на то, что городок остался за французами, продвигаться вперед ввиду больших потерь они оказались не в состоянии. Наполеон повернул на уже разоренную его войсками смоленскую дорогу.

Несколько русских армий следовали за отступающим противником на расстоянии, выискивая момент для атаки. Ни на минуту не оставляли в покое французов «летучие» партизанские отряды, а у отставших солдат были высокие шансы напороться на крестьянские виллы.

В середине ноября под городом Красный русским войскам удалось отрезать и разгромить корпуса принца Эжена де Богарне, маршалов Луи-Николя Даву и Мишеля Нея. Французы потеряли 10 тысяч убитыми и еще 26 тысяч ранеными. «Целые толпы французов, при одном появлении небольших наших отрядов на большой дороге, поспешно бросали оружие», — утверждал Давыдов.

24 ноября 80-тысячная французская армия (из которой лишь половина могла держать в руках оружие) подошла к реке Березина. За ней лежала прямая дорога к границе Российской империи и к союзному Наполеону Герцогству Варшавскому. 

«Каждый заботился только о личном самосохранении, — вспоминал офицер Вьонне де Маренгоне, — узы дисциплины ослабели окончательно; порядка больше не существовало: чтобы добраться до моста, сильный опрокидывал слабого и шагал через его труп. Гурьбой бросались к переправе; поэтому, прежде чем войти на мост, приходилось карабкаться через груду тел и обломков; многих раненых, больных солдат, женщин, сопровождавших армию, валили на землю и топтали ногами: сотни людей были задавлены пушками». 

Наступающие русские армии пытались захлопнуть для французов ловушку, однако императору, его штабу, гвардии и части войск все-таки удалось прорваться на запад. Остальным повезло куда меньше: около 50 тысяч человек погибли в боях, попали в плен или потонули в холодных водах Березины.

«Великая армия» перестала существовать, однако получивший страшный удар Наполеон еще не был окончательно сломлен. Русским войскам пришлось пройти всю Европу, пролить немало крови и войти в Париж, чтобы, в конце концов, французский император отрекся от престола.