Борис Годунов: избранный царь

«Зять Малюты» Борис Годунов

В портрете Бориса Годунова: «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, / Зять палача и сам в душе палач…», выведенном искусным пером Александра Пушкина, единственная характеристика — «зять Малюты» — правда. Остальное, ставшее для царя Бориса ярлыком, — легенда, вымысел, появившийся уже после смерти Годунова.

Официально род Годуновых восходит к боярину Дмитрию Зерно, который, согласно Государеву родословцу, происходил из Костромы и имел трех сыновей. Отец будущего монарха, Федор Иоаннович по прозвищу «Кривой», был вяземским помещиком. На этом сведения о родителе Годунова заканчиваются.

О детстве и юности Бориса также известно немного. После смерти отца он оказался на попечении дяди Дмитрия Годунова, служебные успехи которого отразились и на «карьере» племянника. Получив «по наследству» от дяди «чин» постельничего царя, Борис стал видной фигурой при дворе. Даже любимый опричник Ивана Грозного Малюта Скуратов, впоследствии тесть Годунова, искал с ним дружбы.

В тридцатилетнем возрасте Борису был пожалован чин кравчего. Царь не только приблизил его к себе, но и поручал важные государственные миссии. До самой смерти Грозного Годунов был под его протекцией.

«Лорд-протектор» Борис Годунов

Смерть Ивана Грозного в марте 1584 года вызвала повышенную активность бояр за место «под солнцем». Годунов, которому явно не хватало знатности, чтобы войти в круг «избранных», некоторое время оставался в тени. Однако пост конюшего, милостиво предоставленный ему новым царем Федором Иоанновичем, приблизил его к заветной цели. Со смертью Никиты Романовича Юрьева, дяди и опекуна юного монарха, Годунов, к тому времени уже член регентского совета, и вовсе стал фактическим правителем Руси.

Правил «русский лорд-протектор», как Годунова называли англичане, ловко и умело, «отличался личной щедростью и «нищелюбием»», за что и снискал уважение народа. В отличие от Ивана Грозного, который не обходился «без плахи и веревки», Годунов, «соединяя административный талант и житейскую хитрость», применял совершенно иные приемы. Так, например, он значительно укрепил государственные финансы, наладил торговые отношения с Европой, возвысил Московскую митрополию до статуса патриархата.

Первый царь-избранник Борис Годунов

В историю России Борис Годунов вошел как первый избранный монарх. После кончины Федора Иоанновича в январе 1598 года и загадочной смерти его единокровного брата Димитрия, Земский собор избрал Годунова, «Нерюриковича», правителем Русского царства и присягнул ему на верность.

Первые годы правления Годунова были (по мнению некоторых историков, лишь казались) вполне благополучными. Новоизбранный государь, который «ради всенародных строений своих <…> всем любезен бысть», в целом продолжил политику, которую начал еще при регентстве. Однако вскоре страну постиг великий голод. «Люди, лежа на улицах, подобно скоту щипали траву и питались ею. <…> Не только грабили, убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга, — пишет историк Карамзин, опираясь на свидетельства современников. — В два года и четыре месяца было схоронено 127 000 трупов, <…> в одной Москве умерло тогда 500 000 человек…».

Несмотря на то, что царь Годунов всеми правдами и неправдами старался бороться с бедствием, недовольство народа возрастало с каждым днем. А тут еще в Польше появился чудом спасшийся царевич Дмитрий — самозванец, который во всеуслышание заявил о своих правах на русский престол.

Смерть Бориса Годунова

Оказавшись на гребне народного восстания, Лжедмитрий I двинулся на Московию. В это время Борис Годунов, до этого активный и деятельный, сильно переменился — сказалась подагра. 13 апреля 1605 года после дипломатического обеда, на котором правитель был необыкновенно весел и энергичен, ему вдруг резко стало плохо. Подоспевший лекарь уже ничем не смог помочь: Годунов потерял сознание и скончался. Смерть царя значительно облегчила жизнь Лжедмитрию I — он без труда захватил столицу и учинил расправу над семьей Годуновых.

«Увидев его так близко, я его, признаюсь, полюбил», — отозвался о Борисе Годунове писатель Алексей Толстой. Что-то в этом есть, не правда ли?