«Еврейские местечки»: как жили в штетлах, традиции и быт

Историю возникновения еврейских местечек, располагавшихся преимущественно на территории Восточной Европы, принято начинать с XV — XVI веков. Польская шляхта, заинтересованная в расширении торговли и развитии ремесленного производства, охотно приглашала евреев заселять территории своих владений. В образовании автономных городков-местечек (от польского мястечко — городок; на идиш — שטעטל, штетл) большую роль сыграла система Магдебургского права. Жителям городов даровался целый набор привилегий: они освобождались от феодальных повинностей, имели независимый суд, на который не распространялась власть воевод, старост и прочих государственных чиновников. Так в еврейских местечках возникает система автономного самоуправления, гарантирующая не только безопасность и торговые преимущества, но и свободу вероисповедания, сохранение национальной идентичности.

Местечко — метафора традиционного образа жизни евреев Восточной Европы

До разделов Речи Посполитой местечко управлялось локальной олигархической верхушкой, члены которой образовывали коллективный совет — кагал. В функции этого органа входили: сбор налогов, регламентация религиозной жизни местечка, судопроизводство, исполнение наказаний (преимущественно телесных или морально-этических, как, например, херем — изгнание преступника из общины). Подобная система управления не только способствовала сознательной изоляции еврейских местечек от доминирования метрополии, но и стала прообразом самоуправляющихся трудовых общин — кибуцев, которые в большом количестве остались на территории современного Израиля.

Австрийский писатель, представитель «потерянного поколения», Йозеф Рот в 1924 году сделал целую серию репортажей о быте и укладе жизни еврейских местечек на Украине. Он дал весьма точные описания их организации и атмосферы: «Местечко начинается маленькими хижинами и ими же заканчивается. Ближе к центру хижины сменяются строениями, которые уже можно бы назвать домами. Здесь начинаются улицы. На их пересечении расположилась торговая площадь. Как река, замедляя бег, образует озеро среди холмов, так и улица вливается в базарную площадь. Здесь можно проследить зарождение местечка. Местечко — дитя дороги. Базар создал базарную площадь, а она — местечко».

Центральным элементом в планировке местечка был каменный замок, напоминавший об оборонительных функциях, немаловажных для первых десятилетий существования штетлов под покровительством польской знати. Другими обязательными постройками оставались синагога и костел, но подлинным сердцем местечка была рыночная площадь, центр притяжения всех жителей общины, эдакое «градообразующее предприятие». Чаще всего такой базар располагался на центральной улице местечка, через которую пролегали торговые тракты. По периметру рыночная площадь была застроена домами и лавочками мелких торговцев, магазинчиками, разнообразными кустарными мастерскими и постоялыми дворами.

После разделов Речи Посполитой в конце XVIII века на территории Российской империи стало проживать около 40% всех евреев мира, что сформировало особый «еврейский вопрос», мучивший политическую элиту на протяжении всего следующего столетия. Важные изменения в жизни евреев были связаны не только с введением «черты оседлости», но и с постепенным лишением кагалов их прежних полномочий, вплоть до полной ликвидации этих учреждений в 1844 году. При этом прежние повинности, исполняемые населением в пользу государства — сбор рекрутов в армию и уплата податей — должны были выполняться неукоснительно.

Отметим, что этнический состав местечек преимущественно оставался мононациональным: 45 — 65% составляли евреи, образуя при этом количественное большинство, которое определяло социально-экономическую и культурную жизнь местечек. Высока была конкуренция среди жителей штетлов, что связано с большой плотностью местного населения. Однако, это же обстоятельство немало способствовало укоренению традиционного образа жизни, приверженности национальным корням, что оформилось в феномен «местечковой» культуры.

В Российской империи местечки существовали на западе страны

Одним из наиболее влиятельных и населенных штетлов империи был городок Тульчин в Винницкой области. Это небольшое местечко неоднократно становилось местом действия самых разнообразных исторических перипетий: от восстания Богдана Хмельницкого до созревания идей «Русской правды» декабриста Павла Ивановича Пестеля. Кстати, навестить своего друга сюда в 1821 — 1822 годах приезжал Александр Сергеевич Пушкин, который, вдохновившись разговорами о будущем России и местными видами, написал в «Евгении Онегине»: «Так было над Невою льдистой…/ Но там, где ранее весна / Над Каменкой тенистой/ Над холмами Тульчина, / Где Витгенштейновы дружины / Днепром подмытые равнины / И степи Буга облегли, / Дела иные уж пошли. / Там Пестель — для тиранов / И рать … набирал / Холоднокровный генерал».

К середине XIX века Тульчин уже был весьма процветающим торговым и ремесленным поселением, где было духовное училище, кожевенный завод, паровая мельница, льночесалка, завод искусственных минеральных вод, макаронная фабрика, медоваренный завод, каретная и табачная фабрики, два кирпичных, три свечных завода и ряд других мелких предприятий. В городе насчитывалось 5 церквей, 2 синагоги, костёл, свыше десяти молитвенных домов, 23 шинка, 13 винных лавок и большой винный склад, а каждых 660 жителей местечка обслуживала собственная корчма.

Если торговля занимала основное положение в социально-экономическом благосостоянии местечек, то их идеологической «скрепой» стало подчинение уклада жизни религиозному календарю. Повседневный быт населения вращался в основном вокруг синагог и молельных домов, которые имели не только конфессиональные функции, но и удовлетворяли некоторые социальные запросы жителей, касающиеся как образования, так и медицины. Синагога была также пунктом собрания еврейской общины для принятия ключевых решений в жизни штетла. Вторым местом обязательного пребывания были хедеры — начальные образовательные учреждения, куда отдавались дети, начиная с 3−4 лет. Кстати, несмотря на разное качество обучения в хедерах (многое определялось преподавателями), преимущественно население местечек было грамотным, а этнические традиции и заветы неукоснительно передавались из поколения в поколение.

Штетлы были полностью уничтожены в годы Холокоста

Жизнь в местечке носила весьма публичный характер, в отличие от анонимной и отчужденной друг от друга жизни горожан. Основные семейные события, непосредственно связанные с иудейским календарем, происходили на виду у соседей и случайных зевак. Такой своеобразный социальный контроль требовал от жителей местечек соблюдения норм морали и общественных приличий, а любое отклонение от правил вызывало серьезное негодование и публичное осуждение.

Намеренная самоизоляция еврейских местечек стала поводом для целого ряда кровавых и трагических погромов начала XX века, несмотря на выстроенный десятилетиями весьма выгодный товарно-денежный симбиоз между штетлами и соседними городами империи. Так, певец местечковой культуры, писатель Шолом-Алейхем, выросший в патриархальной еврейской семье, описывал добрососедские отношения Тевье-молочника с крестьянами, прошедшие испытание погромной волной 1905−07 годов. Крестьяне любят Тевье и потому с неохотой набрасываются на его имущество: «Мы, правду сказать, против тебя, Тевль, ничего не имеем. Ты хоть и жид, но человек неплохой. Да только одно другого не касается, бить тебя надо. Громада так порешила, стало быть пропало! Мы тебе хоть стекла повышибаем. Уж это мы непременно должны сделать, а то, — говорит, — неровен час, проедет кто-нибудь мимо, пусть видит, что тебя побили, не то нас и оштрафовать могут…».