От «Красной пятницы» до всеобщей забастовки: как профсоюзы парализовали экономику Великобритании

Ревущие двадцатые: предпосылки «Красной пятницы»

Двадцатые годы для Великобритании — время крайне непростое. У тех, кого миновала окопная бойня Великой войны, наступили «ревущие двадцатые»: новые течения в изобразительном искусстве, новая музыка и мода. Не только в Соединённом Королевстве, то же самое в США, Франции и даже в Германии — стране, проигравшей войну.

В политическом плане же время крайне непростое. После двух лет боёв почти потеряна Ирландия, в Индии за свободу, но уже мирно, борется Махатма Ганди. Правительство посылает людей на борьбу с иракскими, египетскими и афганскими повстанцами. Сюда же примешалась интервенция в Россию — не такая крупная операция, по сравнению со всем вышеперечисленным, но тем не менее помотать солдат пришлось. Солдат, прошедших окопный ад Первой мировой. Вишенкой на торте — экономический кризис, а вместе с ним забастовки и «голодные марши».

Ярко характеризует эпоху исследователь-эмигрант А. Орлов в русском парижском журнале «Современные записки» в 1921 году:

«Страна-победительница, продиктовавшая условия мира в экономической их части, изнемогает под бременем последствий этого мира… Переживаемый ныне Англией кризис необычайно суров и остр: промышленность в параличе почти наполовину, безработица достигла никогда не виданных размеров; широкой лавиной катится по стране обнищание, поражая рабочие слои населения; растерянность и неуверенность в завтрашнем дне царят и в правящих кругах и в рабочих низах… Экспортная и импортная торговля стремительно идет на понижение, промышленность сокращает производство почти по всем отраслям, частью совсем увольняя рабочих, частью значительно, иногда почти наполовину, уменьшая число рабочих недельных часов».

Очагом рабочих беспорядков стала угольная промышленность. В годы войны её, можно сказать, «выдоили» на нужды армии: к середине двадцатых экспорт угля по сравнению с довоенным упал втрое.

В годы войны шахты были взяты под контроль государства как стратегические объекты. Так было вплоть до 1921 года, тогда управление шахтами вернули владельцам. Правительство Ллойд-Джорджа в годы войны старалось держать зарплаты угольщиков на нормальном уровне в том числе в ущерб рентабельности, чтобы не нагнетать ситуацию и не провоцировать беспорядки. Когда же владельцы получили контроль над шахтами обратно, они, что логично, захотели отыграть все убытки. Первыми попали под удар работники шахт.

«Чёрная пятница» для солидарности

У шахтёров в Великобритании традиционно была высокая степень солидарности. С конца XIX века у них был сформирован сильный союз — Федерация шахтёров Великобритании. А уже в 1914 году шахтёры солидаризовались с железнодорожниками и транспортниками.

Однако в 1921 году, когда в апреле владельцы шахт опустили расценки за труд и объявили, что сократят несогласных, этот «тройственный» союз показал себя не с лучшей стороны. Всеобщей стачки не случилось, профсоюзы лишь предписали своим членам не отгружать в это время импортный уголь. 15 апреля 1921 стало «чёрной пятницы» для профсоюзной солидарности.

За подобное лидеры транспортников и железнодорожников попали под шквал критики. Стоит отметить, что отдельные союзы трудящихся всё же вышли на забастовки, но они были столь малочисленны, что роли это не сыграло. За 1921 год средний заработок шахтёра-угольщика в Британии упал примерно на треть.

Радикальные лидеры протеста

Кризис в угольной промышленности набирал обороты и на его волне, на выборах лидера Федерации шахтёров Великобритании 1924 года победил коммунист Артур Кук. К риторике борьбы за права прибавляются марксистские речи. Общество, с волнением следившее за происходившем в России, теперь изумлённо смотрит на своих рабочих.

Тем временем Уинстон Черчилль, тогда канцлер казначейства инициировал переход экономики на «золотой стандарт». Это привело к дефляции и снижению цен на британские товары, в том числе на уголь. Параллельно на угольный рынок возвращается Германия. Сразу два удара по зарплатам рабочих.

«Ни пенни с зарплаты, ни минуты к рабочему времени»

В связи с этим хозяева шахт решают не только уменьшить зарплаты, но и увеличить рабочее время. На что ответ был прост: забастовка. Угольщики договорились с транспортниками. Их поддержал Конгресс Профсоюзов (Trade Union Congress — важнейший профцентр Великобритании, существует и в наши дни). Он постановил: если работодатели не пойдут на уступки, сделать их посговорчивее всеобщей забастовкой. «Ни пенни с зарплаты, ни минуты к рабочему времени», — объявили профсоюзы.

Подобные угрозы возымели действие. Правительство приняло решение субсидировать угольную промышленность, чтобы зарплаты шахтёров остались на прежнем уровне. Объём субсидий составил 23 млн фунтов стерлингов. Это произошло 31 июля 1925 года. В противовес «чёрной пятнице» 15 апреля 1921, этот день был назван «Красной пятницей». Профсоюзы праздновали победы.

Бунтуют все

Субсидии — мера временная, и в профсоюзах это прекрасно понимали. Поддержка отрасли должна была прекратиться к Первомаю 1926 года, что довольно символично. Переговоры по зарплатам, меж тем, ни к чему не привели. Более того, около миллиона шахтёров, не согласных с уменьшением зарплаты на 13% при увеличении рабочего дня на час всё же попали под сокращение

Видеохроника всеобщей забастовки 1926 года

Конгресс профсоюзов принял решение устроить в знак солидарности с угольщиками всеобщую забастовку. Страна встала 3 мая 1926 года, незадолго до полуночи. На призыв остановить работу откликнулись и транспортники, и газовики, и печатники, и строители, и докеры. В первый день забастовки протестующих насчитывалось около полутора миллионов человек — достаточно, чтобы парализовать страну.

Переговоры между бастующими и правительством могли бы продолжаться, если бы не инцидент в типографии газеты Daily Mail. Там рабочие отказать печатать осуждающую забастовку статью, в которой стачка была названа «революционным движением, которое может лишь в том случае быть успешным, если уничтожит правительство и уничтожит права и свободы человека».

«Прежде чем осуждать забастовщиков, попробуйте прожить на их заработок"

Премьер-министр Стэнли Болдуин после этого случая отказался от переговоров с Конгрессом профсоюзов, обвинив их в нападении на свободу прессы. Впрочем, это не помешало правительству пытаться — с разной степенью успеха — влиять на независимую прессу в период забастовки.

«Я за мир. Я страстно желаю мира, ищу мира, и молюсь за мир. Но я не отступлю, защищая и охраняя конституцию Британии», — заявлял Болдуин в те дни.

В напряжённую ситуацию — а тогда никто не знал, чем всё закончится — вмешался сам король Георг V: «Прежде, чем осуждать забастовщиков, попробуйте прожить на их заработок», — высказался монарх по поводу протестов.

«Игра в черноногих»: средний класс идёт в штрейкбрейхеры

В дни забастовки власть объявила режим чрезвычайного положения. На фотографиях тех дней — шеренги солдат и танки на улицах британских городов. Говорят, в город Ньюкасл для устрашения забастовщиков даже привели боевой корабль. Впрочем, очевидец событий литератор Арнольд Беннет рисует несколько другую картину:

«Почти всюду забастовка прошла мирно, полицейские и бастующие играли вместе в футбол, а средний класс развлекал себя игрой в «черноногих», нанимаясь в водители автобусов и грузовиков».

Именно широкое участие среднего класса в противодействии забастовке стало одной из причин ее будущего поражения. Слишком уж велик был в обществе страх революции и «коммунистического следа».

Вот еще одна из зарисовок, сделанных Беннетом в те дни: «Дафф Тэйлер рассказал об увлекательных путешествиях в поездах метро. Их водит развязная молодежь в желтых перчатках, которая постоянно проезжает платформы или не доезжает до них. Возле Университета носильщики с золотыми портсигарами, невероятно вежливые и по-отечески заботятся о вашей безопасности».

Впрочем, не всё шло так уж гладко. «Штрейкбрехеров» ловили и избивали, а автобусы, за рулем которых сидели «добровольцы из среднего класса», ходили по городам с заколоченными окнами, чтобы не поймать в стекло камень. В нескольких городах страны бастующие устроили стычки с полицией. Часть активных коммунистов, «дестабилизирующих обстановку», были арестованы.

В конце концов руководство Конгресса профсоюзов решило забастовку прекратить — об этом оно объявило 11 мая. Шахтёры опять остались одни. И продержались довольно долго. Во многом благодаря финансам, направляемым в профсоюз по линии Коминтерна из СССР. Это, к слову, стало причиной будущего ухудшения британско-советских отношений. Стачки начали прекращаться только в ноябре, когда шахтерам пришлось согласиться на условия работодателей. Многие, впрочем, к тому времени остались без работы.

Не принесли протесты добра и угольной промышленности — от многомесячного простоя она оказалась в еще большем упадке. Кроме того, правительство вынесло урок из майских событий. На следующий год через парламент прошел «Акт о трудовых спорах и профсоюзах», запретивший массовые забастовки солидарности.

Впрочем, угольщики Британии еще не раз напомнят о себе. Так, массовые протесты шахтёров в 1980-е годы станут одной из ярких страниц сопротивления неоконсерваторам во главе с Маргарет Тэтчер. Но это уже другая история.