30-я дивизия СС в боях против западных союзников

Реорганизация дивизии в начале сентября 1944 года

Открытый мятеж украинцев и дезертирство нескольких сотен белорусов спровоцировали немецкое командование на жёсткие ответные действия. 28 августа 1944 года командующий вермахтом на Западе фельдмаршал Вальтер Модель распорядился разоружить дивизию, о чём сообщил в Главное оперативное управление СС:

«30-я панцергренадерская дивизия СС [так в документе — прим. автора], батальон которой, перебив немецких офицеров, перешёл к бандитам, полностью ненадёжна. Дивизия разоружена. Немедленная депортация в Рейх для трудового использования».

Импульсивное распоряжение Моделя о разоружении осталось на бумаге, так как его было легче отдать, чем выполнить. К тому же ещё не все эшелоны с частями дивизии прибыли на место — переброска завершилась лишь 30 августа. Тем не менее жёсткие меры были приняты почти сразу. Прежде всего командование СС решило избавиться от наиболее нелояльного и неспособного к борьбе элемента. Немцы разоружили остававшиеся в дивизии украинские подразделения, а затем арестовали несколько десятков украинцев и белорусов как мятежников. После короткого следствия тех, кого посчитали зачинщиками мятежа, расстреляли. Американский историк Марк Йергер указывает, что было расстреляно «несколько дюжин предателей», однако общее число казнённых мы вряд ли когда-либо узнаем, поскольку документы следствия и расстрельные списки не сохранились.

Зиглинг получил приказ вывести из состава дивизии весь ненадёжный элемент и сформировать из них два «траншейных полка» (Schanz Regiment). В результате в первой половине сентября 1944 года из дивизии вывели 37 офицеров и 2117 других военнослужащих, из которых к 18 сентября создали упомянутые «траншейные полки» (по два батальона из трёх рот в каждом). 1-м полком командовал гауптштурмфюрер СС Тутас, а 2-м — майор шутцполиции Вильгельм Моха. Личный состав этих полков на 70% состоял из белорусов, причём во 2-м полку оказалась группа бывших кадетов минской офицерской школы Белорусской краевой обороны (БКА), которые 27 октября 1944 года обратились к военным властям Белоруской Центральной Рады в Берлине с просьбой помочь им покинуть этот полк. Белорусы занимали должности командиров взводов, один из них был заместителем командира роты. Все старшие должности занимали немцы. Военнослужащие не имели вооружения и были лишены званий войск СС — в полках использовались их прежние звания во вспомогательной полиции. Оба полка передали в подчинение транспортной комендатуры в Карлсруэ и отправили на строительные работы на «Западном валу». В отличие от офицеров, рядовые находились в тяжёлых бытовых условиях, также отмечались случаи плохого обращения немецких командиров с иностранными подчинёнными.

Взамен ушедших в дивизию влили несколько восточных добровольческих частей — в частности, бывший 654-й восточный батальон (в апреле 1944 года являлся 3-м батальоном 895-го гренадерского полка 265-й пехотной дивизии). В итоге в первой половине сентября 1944 года в строю под началом Зиглинга насчитывалось 6200 человек, из которых он начал создавать новую дивизию. Структура соединения изменилась коренным образом: два из четырёх её гренадерских полков были расформированы.

Возобновилась интенсивная боевая подготовка личного состава — в частности, Зиглинг организовал в дивизии школу подготовки унтер-офицеров. Занятия проводились в каждом подразделении. Впрочем, эффективность учений была невысока из-за нервозной обстановки в частях и частых нападений французских партизан. Почти ежедневно то в одном, то в другом месте дислокации подразделений дивизии звучал сигнал тревоги, солдаты хватали винтовки и готовились к отражению нападения. Эти беспокоящие акции не имели серьёзных последствий, но нервировали личный состав и срывали военную подготовку.

Дальнейшее переформирование дивизии

В середине сентября войска 1-й французской армии (входившей в 6-ю американскую группу армий) приблизились к Дижону — крайней южной точке района дислокации 30-й дивизии СС. В результате дивизия оказалась в прифронтовом районе, и Зиглинг получил приказ отвести свои части на северо-восток. Во время отступления подразделения дивизии подвергались ударам отрядов французского Сопротивления, наибольшее количество нападений было отмечено в районе Бельфор — Мюлуз.

Переброска в условиях ухудшения фронтовой ситуации показала, что далеко не весь ненадёжный элемент был выведен из дивизии. Отступление спровоцировало новую волну дезертирства среди инонационального персонала: сбежало большинство бывших кадетов офицерской школы БКА и поляков. Одним из дезертиров был ваффен-унтерштурмфюрер Григорий Зыбайло, бывший офицер БКА, перешедший к французам во главе своего взвода. Интересно, что среди дезертиров оказалась рота белорусов, целиком состоявшая из бывших шуцманов, ранее служивших в районе городского посёлка Мир Барановичской (ныне Гродненской) области. После сдачи в плен западным союзникам большинство из них избежало каких-либо репрессий и было направлено во 2-й польский корпус генерал-лейтенанта Владислава Андерса, воевавший в Италии.

В этот период зафиксировано как минимум два мятежа, причём один из них — в дивизионной унтер-офицерской школе. Один из бывших шуцманов вспоминал:

«Во Франции солдаты 1-й роты нашей школы младших командиров перебили всех офицеров и сержантов и ушли в леса и холмы к французским партизанам. Поэтому у нас отобрали все боеприпасы и дали только винтовки без патронов. Нас поместили в концлагерь, который охраняли немцы».

Другое воспоминание оставил один из немецких унтер-офицеров:

«Когда мы снова начали отступать, вспыхнул новый бунт, на этот раз в 10-й роте. Шмид и Гайда были убиты. Все добровольцы, кроме где-то пяти или десяти, бежали в леса. В Доле нас снова погрузили в эшелоны и повезли в направлении Мюнхена. Здесь оставшихся добровольцев отправили в концлагерь».

Впрочем, не все белорусские добровольцы в этот момент смотрели в сторону дезертирства. Отдельные подразделения дивизии продолжали бороться с партизанами и саботажниками, показывая высокий уровень мотивации. 6 сентября 1944 года немецкий офицер дивизии оберштурмфюрер СС Хансен записал в своём дневнике:

«В составе 30-й дивизии находится формирование, состоящее из офицеров Союза белорусской молодёжи. Несмотря на то, что настроения среди солдат дивизии упали, не хватает вооружения и продовольствия, это белорусское подразделение сохраняет состояние высокой боевой готовности».

27 сентября во французском городе Этабон солдаты 30-й дивизии СС расстреляли 39 гражданских французов в качестве мести за поддержку ими партизан. Ещё 27 гражданских лиц депортировали в Германию для следствия — семерых из них через десять дней расстреляли как пособников партизан.

В такой обстановке дивизия отступила от швейцарской границы в район Кольмара, где вошла в подчинение командования 5-го военного округа генерала артиллерии Максимилиана Фельцманна. Закономерно было ожидать, что дивизия будет расформирована, но вместо этого Главное оперативное управление СС решило сохранить 30-ю дивизию СС как боевую единицу и продолжить её реорганизацию — более того, Зиглинг получил приказ подготовить свою дивизию для боевых действий на фронте. Будучи дисциплинированным служакой, он ревностно приступил к выполнению поставленной задачи. Немецкое командование, требовавшее от Зиглинга подготовки дивизии к использованию на фронте, можно понять: в условиях переноса боевых действий к границам Германии уже не приходилось выбирать между воинскими частями, нужно было использовать всё, что имелось в наличии.

Основу кадрового костяка дивизии составляли немецкие офицеры, ранее служившие в полиции в Белоруссии и теперь вынужденно переведённые в войска СС. Они пронизывали 30-ю дивизию СС на всех командных уровнях, даже начальником оперативного отдела служил бывший командир батальона вспомогательной полиции (то есть офицер без соответствующей подготовки). Уровень их компетентности, подготовки и мотивации к службе существенно разнился. Кроме того, многим из этих людей уже перевалило за сорок лет — например, 44-летнему оберштурмфюреру СС Максу Айбнеру (бывший начальник жандармерии в Барановичах, в 30-й дивизии СС командовал разведывательным батальоном), 48-летнему унтерштурмфюреру СС Карлу Францелю, 43-летнему унтерштурмфюреру СС Карлу Аудерлингу и 47-летнему штурмбаннфюреру СС Паулю Залиттеру.

Пост начальника оперативного отдела дивизии в разное время занимали 33-летний штурмбаннфюрер СС Фриц Леффлер (бывший командир 51-го батальона шуцманшафта) и 31-летний штурмбаннфюрер СС Ханс Дойчбайн. Квартирмейстером дивизии был штурмбаннфюрер СС Франц Хеннингфельд, а врачами — штурмбаннфюрер СС доктор Эрих Виндиш (опытный врач, ранее служивший в дивизии СС «Дас Райх» и 2-м танковом корпусе СС) и гауптштурмфюрер СС доктор Вернер Фосгрин.

В целом уровень немецких офицеров 30-й дивизии СС был значительно ниже уровня офицерского состава эсэсовских ударных дивизий. Соединение, сформированное из бывших шуцманов, вряд ли могло рассчитывать на комплектацию лучшим офицерским составом.

Теперь дивизия состояла из двух гренадерских полков и частей усиления. Каждый полк состоял из трёх батальонов, при этом 3-и батальоны обоих полков формировали с нуля. В частности, 12 сентября 1944 года был образован так называемый «батальон Муравьёва» под командованием майора Ростислава Муравьёва, достигший к октябрю пика своей численности (890 человек); позже часть солдат батальона перевели в другие подразделения, и 16 октября он насчитывал всего 422 человека. 26-летний Муравьёв был лейтенантом РККА, который после попадания в плен пошёл на службу к немцам и служил во вспомогательной полиции в Белоруссии. Муравьёв имел хорошие отношения с Зиглингом, а потому мог допускать некоторые вольности – например, внутренняя документация батальона велась на русском языке.

Также был сформирован отдельный 30-й панцергренадерский батальон СС, ставший ударным резервом дивизии и укомплектованный в основном немецкими, а также наиболее подготовленными восточными добровольцами. 2 октября был восстановлен учебно-полевой батальон для обеспечения боевой подготовки прибывающих добровольцев.

Реорганизация дивизии проходила на ходу, в условиях дезертирства и отступления под ударами противника. Из-за этого боевая подготовка была скомкана, а моральный дух личного состава продолжал оставаться на низком уровне. В первой половине октября 1944 года дивизия имела такую структуру:

1. Штаб дивизии (место дислокации — Маркольсайм).

2. 1-й гренадерский полк войск СС (место дислокации — Мюссиг):

• 1-й батальон (остатки прежнего 1-го полка);
• 2-й батальон (остатки прежнего 2-го полка);
• 3-й батальон («батальон Муравьёва», место дислокации — сапёрный полигон в Нойбрайзахе).

3. 2-й гренадерский полк войск СС (место дислокации — Сазенхайм):

• 1-й батальон (остатки прежнего 3-го полка);
• 2-й батальон (остатки прежнего 4-го полка);
• 3-й батальон (бывший 654-й восточный батальон).

4. 30-й артиллерийский дивизион войск СС (место дислокации — Эсенайм):

• две батареи трофейных советских 122-мм гаубиц М-30.

5. 30-й разведывательный батальон СС (прежний 68-й казачий конный дивизион, место дислокации — Макенайм):

• три кавалерийские роты и штабная рота на велосипедах.

6. 30-й панцергренадерский батальон СС (место дислокации — Эльзенайм):

• панцергренадерская рота;
• разведывательная рота на бронеавтомобилях.

7. 30-я сапёрная рота СС (место дислокации — Эдольсайм).

8. 30-я рота связи СС (место дислокации — Маркольсайм).

9. 30-й учебно-полевой батальон СС (место дислокации — сапёрный полигон в Нойбрайзахе):

• штабная и четыре пехотных роты.

10. 30-й хозяйственный полк СС (место дислокации — Маркольсайм):

• автоколонна 6-тонных грузовиков;
• административная моторизованная рота СС;
• моторизованная ремонтная рота.

Несмотря на проведённое переформирование, дивизия оставалась крайне слабой. Её вооружение (в основном стрелковое) состояло из французских, чешских, советских и немецких образцов. Например, на 18 сентября 1944 года недавно созданный «батальон Муравьёва» (25 офицеров, 100 унтер-офицеров и 526 рядовых — 651 человек) имел на вооружении 173 немецких, 225 советских, 84 французских, 30 голландских и одну бельгийскую винтовку. Кроме того, в батальоне имелось пять советских автоматических винтовок СВТ, пять советских автоматов и только один немецкий. Пистолетов и револьверов разных типов было всего 16 штук (включая пять «Наганов»). Пулемётов имелось 20 штук (все советские, включая четыре «Максима»).

Крайне не хватало тяжёлого вооружения. На бумаге дивизия имела две батареи трофейных советских 122-мм гаубиц, однако на самом деле в артиллерийском дивизионе было всего пять таких орудий. Кроме них командование планировало передать 30-й дивизии батарею шестиствольных миномётов «Небельверфер», однако нет ни одного подтверждения того, что эти миномёты действительно поступили в её артиллерийский полк.

Полностью отсутствовало тяжёлое противотанковое вооружение. На очень низком уровне оставалась моторизация: автопарк дивизии состоял из нескольких десятков немецких, французских и советских автомашин, ко многим из которых не имелось запчастей, а ресурсы горючего были крайне ограниченными. В вышеупомянутом панцергренадерском батальоне числилась рота на бронемашинах, однако нет ни одного подтверждения наличия в дивизии какой-нибудь бронетехники.

Позитивным моментом можно считать отсутствие угрозы со стороны партизан, что позволило возобновить боевую подготовку в более-менее спокойных условиях. Несмотря на трудности, штаб дивизии смотрел в будущее с оптимизмом и планировал организовать всестороннее обучение личного состава. Например, 12 октября квартирмейстер дивизии Хеннингфельд подписал распоряжение об организации специальных курсов водителей для персонала разведроты.

Волна дезертирства также пошла на спад, так как бежать теперь было особо некуда: дивизия находилась на территории Рейха. Солдаты имели один полностью выходной день, свободный от занятий, — воскресенье. Для обеспечения досуга в дивизии организовали оркестр и полковые хоры, показывали кинофильмы. Дивизионный оркестр вместе с полковыми хорами провёл несколько выступлений для солдат и местного гражданского населения.

Несмотря на некоторые позитивные моменты, мотивация и дисциплина инонационального личного состава оставались на низком уровне. Теперь солдаты искали выход в злоупотреблении алкоголем, что резко отразилось на уровне дисциплины. 24 октября Муравьёву даже пришлось отдать приказ, запрещавший солдатам квартировать за пределами казарм и употреблять алкоголь.

19 октября приказом Главного оперативного управления СС дивизия была вновь реорганизована путём приведения её к штату пехотной дивизии образца 1944 года. На этот раз реорганизация прошла просто: два имевшихся гренадерских полка сократили до двух батальонов, а из изъятых из них двух батальонов сформировали третий полк дивизии, который теперь состоял из «батальона Муравьёва» и бывшего 654-го восточного батальона. При этом полки получили порядковые номера в соответствии со сквозной нумерацией полков войск СС. Так, прежний 1-й полк стал 75-м полком, 2-й — 76-м, а 3-й — 77-м гренадерскими полками войск СС. В остальном структура дивизии не изменилась.

Также было приказано сформировать третьи батальоны в каждом полку, однако выполнить этот приказ было невозможно из-за отсутствия людей и ресурсов, и его просто отложили «в долгий ящик». Третий батальон был создан только в 76-м полку, командовал им гауптштурмфюрер СС Эрнст Нипель, бывший сотрудник полицейской комендатуры в Слуцке.

В конце октября 1944 года в составе дивизии числилось около 6500 человек. Основную массу составляли белорусы, также были русские, украинцы и поляки. Последние считались ненадёжным элементом, поэтому 17 ноября Зиглинг приказал составить именной список офицеров и солдат польской национальности.

Дивизия оставалась на крайне плохом счету у немецкого армейского командования. По воспоминаниям начальника штаба группы армий «Г» генерал-майора Фридриха-Вильгельма фон Меллентина, штаб армии даже предложил расформировать соединение, так как в нём чувствовалось брожение личного состава, но это предложение было отвергнуто.

30-я дивизия в бою

В течение октября штаб Зиглинга получил несколько предписаний подготовить боевые группы для блокирования возможных прорывов противника. Помимо этого, дивизию использовали по мере её скромных сил и возможностей. Так, 8 октября 9-я и 12-я роты 76-го полка были задействованы в поиске пилота со сбитого американского самолёта в районе Ильсенайма. Раненый лётчик был пойман пехотинцами-белорусами и передан немецкой военной жандармерии. Солдаты дивизии также участвовали в сборе пропагандистских листовок, которые разбрасывались над местностью с союзных самолётов.

В конце октября немецкая 19-я армия попала в так называемый «Кольмарский мешок». В этих условиях 27 октября армейское командование выдвинуло 30-ю дивизию СС к переправам через Рейн. Зиглинг должен был обеспечить переправу окружённых немецких войск на безопасный берег Рейна и сделать так, чтобы ни один из мостов не попал в руки противника.

75-й полк выдвигался в Грюссенайм, следуя через Хайдельсхайм — Эльзенайм. Первым на место прибыл 2-й батальон полка, который сразу приступил к оборудованию позиций прикрытия моста в районе города. Тем временем 1-й батальон получил приказ прикрыть оборонительный район Кюнайм — Маркольсайм. Сюда же выдвинулся 30-й разведывательный батальон СС, который произвёл вылазку к западу от обоих этих городов в направлении позиций противника. Разведчики установили, что здесь действуют части 1-й французской армии.

76-й полк имел особое задание, для чего выдвинулся в район Артольсайм — Бутцайм — Маркольсайм — Артенайм, где приготовился к атаке. За день до этого, 26 октября, союзники провели операцию в районе Грюссенайм — Жебсайм — Мюнценайм, высадив на планерах десантников с целью захватить четыре моста через Рейнский канал между Маркольсаймом и Кюнаймом. Поскольку резервов у немцев больше не оставалось, ликвидировать эту угрозу поручили 30-й дивизии СС. В итоге бойцы 75-го и 76-го полков дивизии, вооружённые в основном винтовками, встретились в бою с хорошо обученными и вооружёнными союзными десантниками. В серии боестолкновений дивизия смогла очистить местность от противника и удержать мосты.

Этот успех был достигнут путём больших потерь в личном составе обоих полков. Для их восполнения только что созданный 77-й полк расформировали, а его личный состав распределили по оставшимся двум полкам. В итоге 77-й полк просуществовал менее двух недель и не произвел ни одного выстрела по противнику. При этом «батальон Муравьёва» был сохранён как самостоятельная боевая единица.

Главный успех 30-й дивизии

17 ноября войска союзников достигли района Бельфора, и Зиглинг предложил штабу группы армий «Г» задействовать его дивизию в бою. Штабисты отнеслись к этому предложению скептически, однако выбирать им было не из чего, поскольку ситуация на фронте с каждым днём становилась всё более угрожающей. Лучше всего положение дел охарактеризовал начальник штаба группы армий «Г» Фридрих-Вильгельм фон Меллентин:

«21 ноября после ожесточённого боя пал Бельфор, и в тот же день французские танки вошли в Мюлуз. 19-я армия не имела подвижных резервов, но 63-му корпусу удалось собрать в южной части Эльзаса всё, что осталось от различных частей, и создать новый оборонительный рубеж между Рейном и Вогёзами. 198-й пехотной дивизии, усиленной самоходными орудиями, было приказано контратаковать из Альткирха и выйти к швейцарской границе у городка Дель, тем самым отрезав французские войска у Мюлуза. В это время 106-я танковая бригада двигалась из Лотарингии для усиления 63-го корпуса. 20 ноября в штабе группы армий «Г» мы пришли к выводу, что противник хочет зажать в гигантские клещи и уничтожить войска 19-й армии. Когда 1-я французская армия вступит в Эльзас с юга, 7-я американская армия, пройдя через Савернский проход, начнёт наступление на Страсбург с севера… Американцы продолжали вбивать клин между 1-й и 19-й армиями. Над группой армий «Г» нависла угроза расчленения на две части».

После консультации с командующим 19-й армии 30-ю дивизию СС решили развернуть во второй линии обороны. В военном дневнике командования 19-й армии появилась следующая запись:

«30-я добровольческая дивизия передаётся армии для использования на позициях в районе Ларга, чтобы предотвратить вражеский прорыв на северо-восток. Дивизия напрямую подчиняется армии».

20 ноября союзники прорвались через Мюлуз и установили плацдармы через канал Рона-Рейн в районе населённых пунктов Бриттани и Шато-Монтерей. 30-ю дивизию СС подчинили штабу 63-го армейского корпуса генерала пехоты Густава Хёне и выдвинули в район Ларга, где она должна была сменить на позициях 198-ю пехотную дивизию, выдвигавшуюся вперёд для контрудара. 75-й полк дивизии занял рубеж вдоль канала Рона-Рейн между Шато-Монтерей и Вольферсдорфом. 76-й полк выдвинулся на линию Даммеркирх — Альткирх — Хиртцбах.

Фельдмаршал Модель отдал специальный приказ, согласно которому дивизия не могла использоваться в атаке, однако уже во второй раз его прямой приказ касательно 30-й дивизии СС был проигнорирован. Штаб 63-го корпуса получил личный приказ из ставки Гитлера нанести контрудар по наступающим французским войскам силами 198-й пехотной дивизии генерал-майора Отто Шиля. Этот удар запланировали на 21 ноября, 198-я пехотная дивизия должна была атаковать через Шаванти с целью достичь леса южнее дороги Гросне — Суарсе.

Для поддержки этого наступления были задействованы части 30-й дивизии СС. В частности, 76-й полк получил приказ провести ограниченную атаку в районе населённых пунктов Хирсинген и Ларгитцен, а 30-й разведывательный батальон СС был брошен вперёд вдоль реки Илль в направлении Вальдигхофена.

Использование в наступлении соединения с откровенно плохой репутацией говорит о том, что немецкое командование оказалось в крайне сложном положении. Против немцев действовала 1-я французская бронетанковая дивизия с частями усиления. Попытки эсэсовцев атаковать танковые подразделения быстро прекратились, и на всём фронте части «русской» эсэсовской дивизии перешли к обороне. 76-й полк втянулся в тяжёлые оборонительные бои с французскими войсками, сдержать которые не смог. В итоге 21 ноября 30-я дивизия СС была отброшена французскими танковыми контратаками на рубеж Хиндлинген — Хиртцбах. На этой линии разгорелись жестокие бои, ставшие звёздным часом для дивизии Зиглинга: ей удалось остановить продвижение 1-й французской бронетанковой дивизии.

В боях 21-22 ноября войска 63-го армейского корпуса уничтожили 41 танк из состава 1-й французской бронетанковой дивизии — из этого количества на долю бойцов Зиглинга пришлось 6 единиц. В военном дневнике главнокомандующего вермахтом на Западе появилась следующая запись:

«30-я гренадерская дивизия войск СС (русская №2) под командованием оберштурмбаннфюрера СС Зиглинга отличилась в боях в Бургундских воротах, показав храбрость и стойкость. Отбивая повторяющиеся атаки врага, она уничтожила шесть танков. Мы затребовали для дивизии упоминание в сводке вермахта».

Хотя упоминание в новостях так и не прозвучало, достижение дивизии удивило немецкое командование на Западе — иначе её вряд ли упомянули бы в военном дневнике штаба Западного фронта. При этом дивизия не имела серьёзного противотанкового вооружения, и её бойцам приходилось жечь танки с помощью гранатомётов «Панцерфауст». К сожалению, ни в одном из источников не упомянуто, какое именно подразделение дивизии отличилось в этих боях. Зная последующие события, рискнём предположить, что основную тяжесть боёв вынес на себе немецкий персонал как более стойкий и мотивированный. Так или иначе, откровенно слабое соединение смогло выстоять против танкового натиска и даже «показать зубы».

Продолжение следует: Респаун 30-ой дивизии СС из белорусских добровольцев.