Атака Легкой бригады под Балаклавой: непонятый приказ и неверное направление

Одним из ярчайших символов Крымской войны 1853-1856 годов является атака Лёгкой бригады. Эта история началась 25 октября 1854 года, в ходе Балаклавского сражения, когда командующий британскими войсками лорд Реглан отдал своей кавалерии приказ не дать врагу «увезти пушки». Этот приказ вызвал недоумение у командующего кавалерией лорда Лукана, который со своей позиции не видел местности и не понимал, какие именно пушки он должен отбить. И только экспрессивный жест доставившего приказ капитана Нолана, неопределённо ткнувшего рукой в сторону, вкупе с категорической формулировкой приказа заставил Лукана принять решение. Последствием этого стала легендарная атака Лёгкой бригады, которая сегодня является неотъемлемой частью английский и мировой военной истории.

Крымская война стала одним из самых кровопролитных конфликтов второй половины ХІХ века. Противоречия между Российской империей с одной стороны и Турцией, Великобританией и Францией с другой вылились в боевые действия в Европе и Азии, на суше и на море. Основным театром этой войны стал Крым, где в сентябре 1854 года высадились британские, французские и турецкие экспедиционные войска. 20 сентября 1854 года союзники нанесли поражение русской армии в сражении на реке Альма и двинулись к Севастополю, который был главной целью кампании. Свою базу британцы развернули в городке Балаклава.

Лёгкая бригада в Крыму

Кавалерийские силы британской «Восточной армии» в Крыму состояли из дивизии под командованием генерал-лейтенанта Джорджа Чарльза Бингхэма, 3-го графа Лукана. В состав дивизии входила Тяжёлая бригада бригадного генерала Джеймса Йорка Скарлетта и Лёгкая бригада генерал-майора Джеймса Браднелла, 7-го графа Кардигана. Каждая из бригад состояла из пяти полков по два эскадрона. Общая численность эскадрона по штату равнялась примерно 140 всадникам, соответственно в полку — 280, а в бригаде — около 1400 человек. Кроме того, дивизии придали две батареи конной артиллерии (12 орудий).

В мирной жизни командир Лёгкой бригады граф Кардиган владел скаковыми лошадьми и имел репутацию блестящего наездника. В армии он служил с 1824 года, Крымская война стала для него первой. Долгое время Кардиган был командиром 11-го гусарского полка — эту должность он попросту купил благодаря существовавшей в то время практике. Ежегодно он вкладывал колоссальные суммы личных средств в оснащение полка, и тот находился на хорошем счету. После начала Крымской войны Кардигану предложили возглавить Лёгкую бригаду, и он с готовностью отправился на войну. Будучи представителем высшей британской аристократии, граф любил роскошь — в Крым он приплыл на собственной яхте «Драйяд», поставил её на якорь в Балаклавской бухте и жил на ней. Кроме всего прочего, Кардиган был шурином лорда Лукана, но они ненавидели друг друга — Лукан женился на одной из сестёр Кардигана и, как считал граф, плохо с ней обращался. Свои взаимоотношения генералы не скрывали, часто пререкаясь на людях. Из-за этого обстановка в кавалерийском командовании была напряжённой. Единственное, что объединяло Лукана и Кардигана, это то, что их обоих не любили в войсках.

К моменту описываемых событий Лёгкая бригада состояла из следующих полков:

• 17-го уланского полка (17th Lancers, Duke of Cambridge’s Own) капитана Вильяма Морриса (исполняющий обязанности командира). На 25 октября 1854 года в полку насчитывалось 147 человек;
• 4-го лёгкого драгунского полка (4th Queen’s Own Light Dragoons) подполковника лорда Джорджа Пэйджета; На 25 октября 1854 года — 126 человек;
• 13-го лёгкого драгунского полка (13th Light Dragoons) капитана Джона Олдмана. На 25 октября 1854 года — 128 человек;
• 8-го гусарского полка (8th King’s Royal Irish Hussars) подполковника Фредерика Шевелла. На 25 октября 1854 года — 115 человек (один эскадрон изъяли из полка, передав в качестве эскорта лорду Реглану);
• 11-го гусарского полка (11th Hussars, Prince Albert’s Own) подполковника Джона Дугласа. На 25 октября 1854 года — 142 человека.

В историографии любое упоминание о Лёгкой бригаде сопровождается восторженными эпитетами. Например, русский историк Е.В. Тарле говорил, что её полки — это «отборные части, поражавшие красотой и великолепием конного состава». Часто говорится и о том, что в бригаде служил «цвет английской аристократии». На самом деле всё было немного проще — рядовые, сержанты и даже некоторые младшие офицеры были выходцами из простых семей (солдат нередко набирали из самых низов общества), а к аристократии принадлежали старшие, средние и часть младших офицеров. При этом в Крыму полки бригады и близко не соответствовали заявленной штатной численности в 280 человек, насчитывая около 150 бойцов каждый. Причинами были неполное укомплектование полков перед началом кампании, а также болезни (холера, дизентерия и другие), обрушившиеся на армию после высадки в Крыму. Впрочем, полки бригады действительно являлись цветом британской кавалерии, имели богатые боевые традиции и хорошую репутацию. Особенным поводом для гордости был конский состав, качеству которого уделялось особое внимание. Также стоит отметить, что на вооружении бригады состояли револьверы, для которых Крым стал первым испытанием в европейской войне. В русской армии такого оружия ещё не было, поэтому британские кавалеристы получали преимущество в виде нескольких дополнительных выстрелов в ближнем бою.

Командующий британскими войсками в Крыму лорд Реглан считал кавалерию одним из своих главных козырей, а потому осторожно относился к её боевому применению. В октябре 1854 года английская кавалерия располагалась лагерем в Балаклавской долине (в районе деревни Кадыкиой) с задачей охраны коммуникаций, соединявших британские силы, занятые осадой Севастополя, с их главной базой в Балаклаве. Пребывая здесь, Лукан всё время ожидал нападения, а потому держал полки в состоянии постоянной боевой готовности и иногда лично участвовал в патрулировании местности.

Балаклавское сражение

Успешное продвижение союзных войск к Севастополю в октябре 1854 года вынудило главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя А.С. Меншикова не ждать сосредоточения всех своих сил (на подходе были 10-я и 11-я пехотные дивизии), а срочно атаковать противника. Наиболее уязвимым местом во вражеской диспозиции являлся район Балаклавы, и именно сюда решил бить Меншиков. Поскольку его силы были ограничены, то ограничили и цель удара — ею стал захват четырёх вражеских редутов, расположенных на высотах у деревни Кадыкиой, вдоль Воронцовского тракта.

Тракт проходил через равнину Балаклавы справа налево по узкому участку земли, который военные называли Верхним проходом. Слева от него, в районе Федюхиных высот, расположен ровный участок земли, прозванный военными Северной долиной, а такой же участок справа — Южной долиной. Обе долины были разделены Верхним проходом, острыми вершинами Кадыкиойских высот и четырьмя британскими редутами.

Для взятия редутов Меншиков сформировал группировку войск общей численностью около 16 000 человек при 64 орудиях (17 батальонов, 20 эскадронов, 10 сотен, 48 пеших и 16 конных орудий) под руководством генерал-лейтенанта Павла Липранди, командира 12-й пехотной дивизии. Для поддержки войск Липранди был создан особый отряд генерал-майора И.П. Жабокрицкого (около 5000 человек при 14 орудиях), имевший задачу занять Федюхины высоты правее Воронцовского тракта. Характерно, что само по себе взятие редутов никак не могло повлиять на ход осады Севастополя, на что Липранди и указал командующему. Меншиков решительно отверг все возражения.

25 октября в 5 часов утра Липранди перешёл в наступление. Редуты оборонял турецкий гарнизон численностью в тысячу человек с 11-ю британскими 12-фунтовыми пушками. К 7:30 русские захватили редут №1, уничтожив при этом около 170 турецких солдат. Обескураженные турки бросили три остальных редута со всей артиллерией и имуществом и в панике бежали к деревне Кадыкиой, перед которой стоял 93-й полк шотландских горцев, и находился лагерь британской кавалерии.

После захвата редутов в дело вступила русская конница: гусарская бригада генерал-лейтенанта И.И. Рыжова нашла пустой лагерь британской кавалерии и разграбила его. Четыре её эскадрона атаковали 93-й шотландский пехотный полк баронета Коллина Кэмпбелла. Последующие события вылились в короткий кавалерийский бой между русскими гусарами и тяжёлыми британскими кавалеристами лорда Скарлетта, а также знаменитую оборону шотландских горцев, вошедшую в военную историю как «Тонкая красная линия» (Thin red line). В итоге сильно потрёпанные гусары вернулись на исходные позиции, после чего сражение стало вялотекущим и близилось к завершению.

Лёгкая бригада в начале сражения

Кардиган прибыл в 7:45 и присоединился к своей бригаде, уже выстроенной в холмах в 500 м от места боя тяжёлой кавалерии. Сначала под его началом оказался 661 человек, но в последующие часы к ним присоединились ещё восемь всадников из числа находившихся под арестом или занятых на каких-либо работах. Самым ярким примером такого рода оказался рядовой 17-го уланского полка Джон Вей, который выполнял работу мясника в Балаклаве, но при первых звуках сражения примчался в лагерь и встал в строй. Он даже не снял своего забрызганного кровью фартука и выглядел весьма экзотично. Появление Вея вызвало смех сотоварищей и привлекло внимание самого командира дивизии. Лукан подъехал к Вею и спросил: «Знаешь ли ты, куда мы сейчас поедем?» Вей с улыбкой ответил, что очень хочет «задать трёпку русским». «Ну что ж, тогда иди и дерись, как дьявол», — улыбнулся генерал.

В бой Лёгкая бригада не вступила, лишь наблюдая, как Тяжёлая бригада рубится с русскими гусарами. В процессе «стояния», увидев, что гусары отступают, и есть возможность ударить противнику во фланг, капитан Моррис, исполнявший обязанности командира 17-го уланского полка, спросил у Кардигана:

«— Милорд, Вы не собираетесь атаковать отступающую конницу противника?

— Нет. У нас приказ оставаться здесь.

— Но, милорд, наш долг — развить достигнутый успех.

— Нет. Мы должны оставаться здесь.

— В таком случае прошу разрешить мне преследовать их силами 17-го полка. Посмотрите, сэр, они отступают в полном беспорядке.

— Нет и ещё раз нет».

Последние слова Кардиган произнёс резко и громко, и его услышали многие из стоявших рядом офицеров. Позиция Кардигана оправдывалась не трусостью, а полученными им приказами лорда Реглана. Уже после событий Лукан писал, что «по приказу Реглана они (Лёгкая бригада – прим. авт.) оставались на месте. Теперь они были вне моего подчинения, и я ничего не мог поделать». Интересно, что сам Кардиган считал, что во всём виноват ненавидевший его Лукан, который якобы намеренно удерживал бригаду позади, не давая идти вперёд.

После того, как Тяжёлая бригада вернулась из боя, Лукан построил дивизию у входа в Северную долину: Лёгкая бригада — на левом фланге, Тяжёлая — на правом. Командиры полков ожидали сигнала к атаке, но Лукан молчал.

Импульсивный приказ Реглана

Лорд Реглан наблюдал за сражением со своего командного пункта на Сапун-горе. Неожиданная утренняя атака русских войск доставила ему много неприятных и нервных минут, заставив принимать спешные решения и перебрасывать силы для парирования удара. Положение усугублялось обычной в таких случаях неразберихой, помноженной на гонор командиров британских соединений, часто по-своему трактовавших приказы. Историк Кристофер Хибберт указывает, что Лукан, получив приказ атаковать своей кавалерийской дивизией отходящих русских, проигнорировал его, объяснив это тем, что ожидал поддержки пехоты, которой не было. От этого Реглан всё больше нервничал. И, хотя положение на поле боя уже давно выровнялось, русская конница отступила, а сражение затихало, командующий явно пребывал не в духе.

Реглан с растущим раздражением наблюдал за тем, как его кавалерия маневрирует у входа в долину, не делая никаких попыток атаковать. И тут британские штабисты в подзорные трубы увидели появление русских артиллерийских повозок, тащивших за собой буксирные приспособления. Что они собирались делать, догадаться было нетрудно — забрать с редутов трофейные британские орудия. В то время все армии мира придавали большое значение артиллерии. Каждая пушка несла на себе герб своей страны и в какой-то степени являлась символом армии. Сейчас британцы потеряли сразу 11 орудий — для сравнения, в сражении при Альме они захватили лишь две русские пушки.

Наблюдая за русскими, Реглан с явной досадой сказал стоявшему рядом французскому командующему генералу Франсуа Канроберу, что всё-таки жаль отдавать врагу такие трофеи. Канробер ответил: «Зачем идти самим на русских? Предоставим им идти на нас: мы на превосходной позиции, не будем трогаться отсюда».

Однако раздражение Реглана достигло своего пика. Он повернулся к генерал-квартирмейстеру бригадному генералу Ричарду Эйри и продиктовал приказ, предписывавший графу Лукану немедленно атаковать:

«Лорд Реглан желает, чтобы кавалерия быстро продвинулась к фронту, преследуя противника, и попыталась воспрепятствовать врагу увезти прочь орудия. Отряд конной артиллерии может сопровождать. Французская кавалерия находится на вашем левом фланге. Немедленно. Р. Эйри».

Капитан Нолан

Задачу доставить приказ Лукану получил адъютант генерала Эйри капитан Льюис Эдуард Нолан из 15-го гусарского полка. Он был неординарным человеком, автором успешной книги «История и тактика кавалерии» (1853, переведена на многие языки, дважды издана в России — в 1861 и 1871 годах). Впрочем, многие офицеры его не любили, считая выскочкой, педантом и всезнайкой.

Своим оппонентам Нолан платил той же монетой. С особой ненавистью и нескрываемым презрением он относился к Лукану и Кардигану. С самого утра Нолан рвался в бой и не понимал, почему Лукан уклоняется от сражения. Это презрение буквально сквозило в нём, когда генерал недоумённо вертел в руках листок с приказом. Позднее Лукан объяснял, что он «изучал приказ очень дотошно, с некоторой долей испуга, поскольку не видел ни малейшей практической пользы от его исполнения».

Последнее объяснялось тем, что со своей позиции в низине у входа в Северную долину Лукан не мог видеть, что противник собирается уводить артиллерию с редутов, да и сами редуты были ему не видны. При этом он знал, что вражеские батареи развёрнуты в глубине долины. Атаку на эти батареи он совершенно справедливо посчитал бессмысленным и опасным делом. Лукан пытался добиться уточнений у Нолана, но капитан был нетерпелив:

«— Лорд Реглан приказывает, чтобы кавалерия атаковала немедленно!

– Атаковать, сэр? Кого атаковать? О каких пушках здесь говорится? Куда мы должны наступать?»

На это капитан, гарцуя на коне, неопределённо показал рукой в глубину Северной долины: «Сюда, милорд, это ваш противник, вот это — ваши пушки!»

Есть что-то фантастическое в этой сцене, в которой, держась с подчёркнутой наглостью, капитан требует от генерала атаковать. Но из текста приказа Лукан не понимал, куда именно он должен наступать, и пребывал в растерянности. Экспрессивный жест Нолана, указывавшего вглубь Северной долины, генерал, видимо, истолковал как прямое направление атаки. В результате он поручил своей кавалерии не атаковать редуты через Южную долину, как того хотел Реглан, а ударить по русским батареям в Северной долине.

Передав приказ, Нолан поскакал в расположение 17-го уланского полка спросить у своего друга капитана Морриса, может ли тот присоединиться к атаке. А Лукан, всё ещё пребывая в недоумении, смирился с тем, что ему приказали атаковать развёрнутые в долине вражеские батареи, и начал раздавать указания. С холодной учтивостью Кардиган выслушал приказ из уст ненавистного начальника и отсалютовал саблей.

« — Позвольте мне заметить, сэр, что у русских батарея на равнине прямо перед нашим фронтом и батареи и ружейные стрелки с обоих флангов!

— Я знаю об этом, но и Реглан тоже знает и, очевидно, учёл это. У нас нет другого выбора, кроме как повиноваться».

Кардиган снова отсалютовал, повернул коня и со словами: «Отсюда уходит последний из рода Браднеллов» направился к командиру 4-го лёгкого драгунского полка подполковнику Пэйджету, после чего оба офицера двинулись в расположение бригады. Кардиган приказал полковнику возглавить вторую линию. Генерал явно волновался, так как несколько раз повторил, что надеется, что Пэйджет и его люди проявят себя с самой лучшей стороны. «Конечно, милорд, мы сделаем всё, что сможем», — успокоил его Пэйджет.

По пути Кардиган и Пэйджет наткнулись на командира 8-го гусарского полка подполковника Шевелла, который сердито выговаривал нескольким своим подчинённым, курившим трубки, что «курение в присутствии врага позорит полк». Это замечание привело в раздражение Пэйджета, который сам в этот момент курил сигару. Выбрасывать сигару он не стал.

Жребий был брошен, и Лёгкой бригаде предстояло с фронта атаковать развёрнутую артиллерийскую батарею, что по всем канонам того времени считалось невыполнимым заданием.

Продолжение следует: Атака Легкой бригады под Балаклавой: «Долина смерти» и поражение русской конницы