Что, если бы на Карибах пираты сохранили республику

Что произошло?

Вот они — причуды исторического нейминга. Историки до сих пор спорят какой именно период считать «Золотой эрой пиратства». Одни полагают, что отсчитывать нужно с 1650-го, другие, что с 1680-го, третьи, что с 1718-го. Третий случай особенно удивителен. Тут получается так, что «Золотая эра пиратства» — это ровно тот, очень, кстати, короткий временной промежуток, когда всех знаковых морских разбойников переловили и перевешали.

Если забыть про нейминг, получим весьма простую арифметику. XVII-й век, особенно вторая его половина, но и первая тоже — период, когда пиратство не только не преследовалось, но даже и поощрялось. Мы можем отследить это по истории самых заметных корсаров эпохи. Голландец Пиит Хейн стал адмиралом, англичанин Кристофер Мингс стал адмиралом, его соотечественник Генри Морган стал губернатором Ямайки, француз Мишель де Граммон — губернатором западной части острова Эспаньола (ныне Гаити). В этот период пираты были весьма эффективным оружием в борьбе с испанским господством в Вест-Индии. Да, Испания, получившая контроль над Америкой по договору с Португалией, не желала делиться территориями с другими державами. Англия, Франция и Голландия не считали нужным соблюдать условия договора, которые не учитывал их интересы. Флибустьеры, корсары, интелоперы, называйте их как хотите, помогали им ощипывать Испанию, нанося той один чувствительный удар за другим. Всевозможные морские разбойники обитали сначала на Ямайке, затем — на Тортуге, а в начале XVIII-го века переместились еще севернее — в Нассау, ныне это столица Багамских островов.

Примерно в 1706-м году так называемое Береговое братство, окончательно облюбовало Багамы. Тут разместился небольшой порт с фортом, который успешно отразил две атаки объединенной франко-испанской эскадры. Пользуясь тем, что местная английская администрация Нассау покинула, пираты стали наводить здесь свои порядки. Формально о независимости никто не объявлял, но по сути, никому кроме самих себя здешние обитатели уже не подчинялись. Так сложилась компания из отборных головорезов и авантюристов: Бенджамн Хорниголд, Эдуард «Черная Борода» Тич, Джек Рэкхем, Чарльз Вейн и другие. Это было их собственное государство. Веселый Роджер мог бы стать его официальным флагом… Ладно, это уже шутка. Большинство морских разбойников поднимали на своих кораблях флаг какой-нибудь державы, ведь так проще грабить или спасаться от военных.

Истинная сложность заключалась в другом: необходимость в прикормленных бандитах давно отпала. Из полезного орудия в борьбе с Испанией пираты превратились в обузу. Многие из них уже давно переключились на грабеж голландских, французских и английских судов. В Лондоне вспомнили о том, что Нассау, вообще-то, английская колония. В 1717-м (по другим данным в январе 1718) на Багамы прибыл бывший корсар Вудс Роджерс. С собой он привез настоящее сокровище — королевскую амнистию. Пиратам, как бы, сказали: «парни, побуянили и хватит. Теперь у вас есть выбор: жить в нашем новом мире или умереть в своем старом».

Могло ли быть иначе?

Оставить пиратам стратегически очень ценный остров в эпоху бурного колониализма… Вы серьезно? Если бы Лондон вовремя не вспомнил, что Багамы — их территория, то своим права на нее заявила бы какая-нибудь другая держава. Англичане отдавать Багамы не желали. А пираты не желали мириться с новыми правилами и отдавать свою базу властям. Бенджамин Хорниголд амнистию принял. Вейн, Тич и Рэкхем послали Роджерса куда подальше и занялись старым-добрым разбоем. Другое дело, что теперь они были вне закона. «Твердолобых», так называли тех, кто отказался от амнистии, очень быстро переловили или перебили.

Для ликвидации того, что многие историки называют «Пиратской Республикой» у Лондона имелись и более веские причины. Обитатели Нассау стали нападать на корабли, ходившие под британским флагом. На это совершенно точно нельзя было закрывать глаза.

Что изменилось бы?

Термин «республика», применяемый к Нассау периода 1706−1718, все-таки, — условность. С тем же успехом мы могли бы назвать «республикой» Запорожскую Сечь. Багамы не находились под чьей-либо юрисдикцией, но и самостоятельным государством не являлись. Была эдакая вольница, плюс — свобода, в плане, делай, что хочешь, но не забывай скидывать на нужды Нассау, если хочешь тут оставаться. Демократия в пиратской среде — вообще отдельный разговор. На условном пиратском судне команда обладала большим набором прав, чем на условном военном. Например, морские разбойники могли выбрать себе капитана. На военном корабле такое, по понятным причинам, невозможно. На Нассау не проводились выборы, не было оформленного законодательства, не работали суды. Первый среди пиратов (Хорниголд) не являлся монархом, его власть строилась на авторитете, который требовалось постоянно поддерживать. Но, главное: вопреки многочисленным фильмам, приключенческим романам и компьютерным играм — нет никаких сведений, что Тич, Вейн или кто-то еще воспринимали Нассау как свою Родину и планировали связать с ней свою жизнь до самого ее конца. Не приняв амнистию, они начали борьбу за право разбойничать дальше, а не за независимость Нассау.

Но если бы, в силу какого-то глобального недоразумения, Багамы были бы забыты и пиратам позволили бы прожить там еще десяток лет, ситуация могла бы измениться. Дети пиратов, рожденные в Нассау, воспринимали бы эту землю иначе, чем их отцы — уроженцы Англии, Уэльса, Шотландии, Ямайки или Барбадоса. Для них это был бы дом. И вот уже они могли бы построить на Багамах независимое государство. Нет, это не Джек Воробей на «Черной жемчужине» или Эдуард Кэнуэй на своей «Галке». Это торговцы, плантаторы, ремесленники, рыбаки. Эти люди могли бы бороться за Нассау, как Хэнкок и Франклин боролись за 13 колоний. И в этом случае, вероятно, первая декларация независимости была бы подписана лет на 30−40 раньше и на несколько тысяч километров юго-восточнее Филадельфии.