Что, если бы порох не изобрели

Насколько это реально?

Условия, необходимые для того, чтобы лишить технически развитую цивилизацию такого немудрёного изобретения, как порох, требуются достаточно необычные. Сами по себе они могут быть даже более интересны, чем последствия отсутствия огнестрельного оружия.

Проще всего «устранить» цивилизации «таинственного Востока». Самостоятельно европейцы не открыли бы порох ни в XIV, ни как минимум ещё в трёх последующих веках. Первоначальный толчок экспериментам в данном направлении давала самородная селитра, бывшая в Европе большой редкостью.

С другой стороны, именно в Европе в XVII-XVIII столетиях густо замешанная на мистике и суевериях алхимия стала трансформироваться в науку. В химию. И не позднее начала XIX века исследователи сугубо теоретически дошли бы до синтеза веществ, способных поддерживать горение в замкнутом объёме. Даже учитывая необходимость некоторых затрат времени на осмысление открытия, к началу XX века порох, причём бездымный, оказался бы «на своём месте». Равно как и винтовки, и пушки соответствующего эпохе образца. Ибо ни их разработка, ни изготовление не вызвали бы больших затруднений.

Другое дело, если препятствия появлению огнестрельного оружия носят магический характер. То есть обычные законы химии в мире не действуют. Но последствия такого вмешательства в фундаментальные принципы мироздания слишком трудно поддаются просчёту. Ведь и функционирование человеческого организма основано на химических процессах. Кроме того, метод может банально не сработать. Мало ли что будет взрываться вместо пороха по этим новым законам? Например, в «Ружьях Авалона» Роджера Желязны порох бесполезен, но аналогичные ему свойства имеет порошок для шлифовки драгоценных камней.

Можно придумать и что-то более «оригинальное». Превратить винтовки в «жезлы», гранаты в «шары чистой магии», самолёты в драконов, но всё это станет лишь классическим примером замены шила на мыло.

Более убедительными (и «экономичными», с точки зрения допущений) представляются социальные причины возникновения «беспороховой» цивилизации. Ибо за примерами отсутствия ружей, при наличии всех предпосылок к их изготовлению, далеко ходить не нужно. В Японии огнестрельное оружие, достаточно распространённое в XVI веке, в XVII-XVIII столетиях оказалось почти забытым.

Для развития военного дела требуются войны. Причём не всякие. Подавление народных восстаний, дворцовые перевороты, борьба с разбойниками, даже многочисленными, и отражение набегов кочевников не требуют совершенствования вооружений. Исход подобных конфликтов вообще не зависит от содержимого арсеналов. Если экономика в упадке, казна разворована, элиты перессорились, то государство падёт в любом случае. Если же не всё так безнадёжно, то солдаты наведут порядок и палками.

Армия централизованного государства, границам которого не угрожает равный по классу противник, не только будет волочиться далеко в хвосте технического прогресса, но и деградировать со временем. В Китае, где порох был изобретён, он так и не нашёл широкого применения. Арбалеты же в Поднебесной с большой помпой «выдумывались» минимум трижды. Как только очередной период обострения противоречий заканчивался, о них забывали.

Это интересно: Гражданские шпаги предназначались для постоянного ношения и широко использовались для выяснения отношений в студенческой среде. Проблема была решена только в России, где шпагу объявили обязательной частью студенческого мундира. В результате студенты не носили шпаг из принципа.

Впрочем, и в таких условиях будет сохраняться спрос на гражданское, спортивное и охотничье оружие. Но огнестрельные устройства эпох фитиля и кремня не выдерживали критики в этих качествах. Пистолет смог составить серьёзную конкуренцию шпаге лишь к середине XIX века. Добавим ещё несколько десятилетий на внедрение непривычного и революционного новшества. Получаем тот же самый XX век.

А если наоборот?!

«Преждевременные» открытия — распространённая в фантастике тема. Впрочем, классическим «попаданцам» редко удаётся притащить из настоящего в виртуальное прошлое что-то действительно ценное. Местные технологии не благоприятствуют, да и у самих «гостей из будущего» образование не всегда академическое.

С порохом, впрочем, никаких проблем нет. Его можно забросить в любую эпоху. Для изготовления простейшего огнестрельного оружия достаточно умения обрабатывать медь. В крайнем случае, пушку можно сделать и из дерева.

Другой вопрос, будет ли толк. Примитивные бомбарды были на редкость бесполезны и уступали лукам и катапультам почти во всех отношениях. Для того чтобы «громовые трубы» пришлись ко двору, вызвали интерес, стали применяться и совершенствоваться, требуются определённые условия.

От замка к мануфактуре

Итак, что изменилось бы, если б в середине XIV века Бертольд Шварц не написал свой знаменитый трактат и по всей Европе не начали бы как грибы после дождя появляться мастерские по производству пороха и бомбард? По первому времени — очень немногое. Ведь в течение полутора веков огнестрельное оружие хоть и существовало, но не играло заметной роли.

Преобразования в социальной, экономической и военной сферах шли бы своим чередом. Феодальная раздробленность сменялась бы абсолютизмом, а ополчения вассалов — сначала наёмными, а затем и регулярными войсками. Укреплялся бы капитализм, вооружённая пиками и алебардами пехота теснила бы рыцарскую кавалерию, началась бы эпоха географических открытий.

Даже в XVI веке отсутствие пороха заметным образом не сказалось бы на тактике. Пули и ядра тогда были причиной лишь нескольких процентов потерь, и даже столь известный мыслитель, как Макиавелли, высказывал сомнения в целесообразности применения огнестрельных орудий.

С одной стороны, аркебузы и мушкеты не угрожали бы коннице, но с другой — пушки не валили бы рядами пикинёров. Баланс сохранялся бы даже с некоторым преимуществом для пехоты. Дальнейшему упадку рыцарства ничто бы не препятствовало. Состав, тактика и организация армий не изменились бы, не считая вооружения стрелков, состоявшего из луков и арбалетов.

Но уже в XVII веке отличия стали бы заметны. Не имея пистолетов, конница, пожалуй, даже выиграла бы, скорее оправившись от потрясения, вызванного встречей с непроходимыми «лесами» пятиметровых пик. Не к концу, а уже к началу столетия она, избавившись от большей части защитного снаряжения и сменив копья на палаши, научилась бы маневрировать, обходя войска противника с флангов. В остальных же отношениях и прежде всего в оружейном деле наметились бы застойные тенденции. Совершенствования вооружений по сравнению с XVI веком не произошло бы без возможности и необходимости. Стрелковые войска пришли бы в упадок.

Арбалет, эквивалентный аркебузе по пробивной силе, — слишком тяжёлое и громоздкое устройство. В XVI веке он был бы несколько усовершенствован, например, путём замены лука на стальные торсионы, но это не решило бы проблемы. Ведь именно тогда аркебузы, превосходство которых над арбалетами считалось спорным, начали вытесняться куда более мощными мушкетами. Попытки состязаться с ними однозначно потребовали бы снабдить арбалет треногой или колёсным лафетом.

Учитывая же, что в этот период развитие металлургии и ремесла делало бы доспехи надёжней и доступней, а конница приобрела бы несвойственную ей ранее манёвренность, можно предположить: роль стрелков свелась бы к минимуму. Поголовному «одоспешиванию» способствовало бы и то, что именно бронебойное оружие — поражающие на расстоянии пушки и мушкеты, — сделало необходимым повышение подвижности подразделений.

В результате тактика армий XVII и XVIII веков во многом напоминала бы сражения римской эпохи. Исход битвы решала бы регулярная тяжёлая пехота, поголовно закованная в панцири и вооружённая в зависимости от назначения пиками, алебардами либо щитами и мечами. Всадники в кирасах или кольчугах прикрывали бы наступающие когорты от стрелков, обходили противника с флангов и преследовали бегущих. Лёгкая пехота завязывала бы бой и обороняла полевые укрепления.

Таким образом, мы получаем условия, очень близкие к наиболее популярным фэнтезийным вселенным. Например, к миру «Ведьмака» Анджея Сапковского. Технологии и научные знания серьёзно опережают уровень средних веков и ассоциируются с рубежом промышленного переворота или даже с современностью. Феодализм сохраняется в усечённом виде, словно буржуазные революции уже произошли. Повсеместно господствует товарное хозяйство и денежные повинности. По дорогам маршируют многочисленные регулярные армии, в которых заметно «облегчённая» конница играет второстепенную роль.

Крайний случай

Наиболее оригинальная причина негорючести пороха упомянута в романе «Чужой огонь» Сергея Палия, где вернувшиеся боги-олимпийцы попросту отнимают у людей дар Прометея. И если нет никакого огня, соответственно, не действует и огнестрельное оружие.

События романа разворачиваются в наши дни. Поэтому человечество переносит шок сравнительно бодро. Ведь ГЭС и АЭС продолжают давать энергию. Практически полностью парализованным оказывается лишь транспорт, где без двигателей внутреннего сгорания — никуда. Но и эта проблема представляется разрешимой. Удаётся даже возобновить космические полёты.

При достаточном развитии технологий не страшны любые перипетии. Другой вопрос, что художества Зевса сильнее всего ударили бы по людям, даже не знакомым с греческой мифологией. Тем, кто, проживая в забытых разом всеми богами регионах, не имеет возможности сменить очаги на электроплиты. Их при таком раскладе ожидала бы голодная смерть. Ведь тепловая обработка пищи, разлагая сложные соединения, в несколько раз увеличивает объём доступной для усвоения человеческим организмом органики. Злаки и картофель без неё не питательнее травы.

Век пара

Изготовить примитивную пищаль проще, чем арбалет. Хотя данное соображение не казалось существенным, например, Эдгару Берроузу в процессе написания марсианского цикла. Жители Красной планеты передвигаются на летающих (и даже космических) кораблях, но дерутся преимущественно мечами.

Летающие корабли, конечно, отдельная тема: физический механизм их действия — загадка. Но что если паровозы уже есть, а порох ещё не известен?

В этом случае упадок стрелковых войск будет продолжаться. Вполне вероятно, они окончательно уйдут в небытие. Ведь качество стали улучшается с каждым десятилетием, и распространённость доспехов ограничена уже только неудобством ношения. Пробивать же кирасы по-прежнему нечем. Оружие, использующее энергию сжатой пружины или сжатого газа (пневматическое, паровое), имеет жёсткие ограничения как по отношению мощности к весу, так и по начальной скорости снаряда. Для создания бронежилетов от него не потребуется ни титана, ни кевлара.

В результате пехота всё с теми же алебардами, пиками и мечами не только сохраняла, но и укрепляла бы своё господство даже после появления железных дорог. На ситуацию никак не повлияло бы и создание пневматических либо паровых пушек. И те, и другие при более-менее приемлемой мощности превращались в громоздкие стационарные сооружения. Именно в этом качестве (как орудия для вооружения крепостей и береговых батарей) в реальности они и предлагались конструкторами XIX века.

Другой вопрос, если поставить паровую пушку на паровую же машину. Локомотив — малоинтересен, но ещё в 1900 году во время англо-бурской войны британцы применяли безрельсовые поезда, состоящие из бронированного парового тягача и трёх броневагонов. Общая длина состава достигала 20 метров, а вес — 40 тонн. Моральное воздействие этих «танков» на противника и слонов было огромно. Множество африканеров, увидев ползущий по голой степи поезд, навсегда бросили пить.

В беспороховом мире такие железные монстры с крайне ограниченной проходимостью и скоростью не более 15 километров в час не произвели бы сенсации. К тому же вооружены они были бы лишь огнемётом либо маленькой паровой пушкой. Уничтожить их было бы трудно, но и опасности они бы не представляли. Другое дело, если убрать броню и бесполезные вагоны со стрелками, которым не из чего стрелять (да и эрзац-пушкой лучше врагов не смешить). Автомобиль повышенной проходимости сам по себе будет эффективным оружием: его-то пики не остановят. Пехоту он сможет давить. А не передавит — так рассеет, подобно серпоносной колеснице древности.

Появление таких механических средств войны произвело бы переворот в военном деле, основательно подорвав позиции тяжёлой пехоты. В отсутствие артиллерии бороться с «танками» могли бы лишь другие «танки». Причём с тараном. Подобную тактику, кстати, намеревались применять окончательно свихнувшиеся под конец Второй мировой фашисты, сконструировав и даже попытавшись запустить в серийное производство уникальный Rammtiger.

Флот

Отсутствие бомбард, конечно же, побудило бы инженеров уделить внимание совершенствованию метательных орудий. Вполне вероятно, что торсионные катапульты в XVI веке были бы изобретены заново и вытеснили «гравитационные» требушеты. В XVII-XVIII веках возможно даже появление цельнометаллических машин, имеющих в сравнении с деревянными втрое большую удельную мощность.

Но и стальные катапульты не заменили бы пушек. Будучи громоздкими, тяжёлыми, очень сложными в производстве и бешено дорогими, они не смогли бы решать задачи обычной артиллерии. Только перебрасывали снаряды через стену. Соответственно, роль их при осадах оставалась бы важной, но скромной. Защитники с башен продолжали бы свысока смотреть на врагов, опасаясь лишь таранов и подкопов.

Без возможности быстрого овладения укреплениями войны носили бы затяжной характер… но в XVII веке они и так были не короткими. То есть на суше отсутствие пороха не вызвало бы кризиса. Ведь стены не стали бы выше и прочнее.

Другое дело — море. Если галера предназначалась для абордажного боя и пушку (как правило, всего одну) на ней вполне можно было бы заменить огнемётом или тараном, то парусник XVI-XVIII столетий без орудий представить трудно. То есть флот фактически оказался бы безоружным. Одна или две баллисты в морском бою были бы почти незаметны. Остаются лишь сцепка кораблей и абордаж.

Очевидно, в прибрежных водах продолжали бы править бал галеры. Главный их недостаток — невозможность установить пушки на нижней палубе — потерял бы актуальность. Но низкие скорость, автономность и мореходность продолжали бы «тянуть их ко дну». Как бы выглядел океанский боевой корабль без артиллерии?

Для успешного абордажа необходимы большая скорость (чему способствует отказ от тяжёлых пушек и дубовой брони), манёвренность, высокий борт и многочисленный экипаж. Возможно, фрегат имел бы башни для стрелков и абордажные трапы. Тем не менее эффективность боевого парусника оставалась бы сомнительной. Ведь предъявляемые к нему требования сочетаются очень плохо. Легко представить себе почти неприступные крепости под парусами, но отсутствие наступательного вооружения делало бы их полезность несообразной с ценой.

На практике «неубедительность» парусников мало сказалась бы на формировании колониальных империй. Ведь перевозить товары и войска с континента на континент кораблям ничто не мешало. Войны лишь переместились бы с морских просторов в заливы и гавани, где могли бы действовать галеры. А также — на сушу. Возросло бы значение баз и крепостей.

Лишь наступление эпохи пара и электричества разительно изменило бы ситуацию. Пароход, снабжённый тараном, — это сила. Даже пушки не мешали адмиралам думать именно так во второй половине XIX века. «Альтернативный» броненосец представлял бы собой корабль без мачт (всё равно сломаются при ударе), но с мощной машиной, обеспечивающей максимальную скорость. Скорее всего, он был бы колёсным, а не винтовым, ибо, запустив бортовые гребные колёса в разных направлениях, можно развернуться на месте. И так как действие тарана чрезвычайно разрушительно, наследник триремы был бы велик лишь настолько, насколько это нужно для обеспечения автономности и мореходности. Надводная броня не требовалась бы, но, возможно, броневым поясом и булями был бы защищён борт ниже ватерлинии.

Конечно, лучники и арбалетчики на палубе броненосца выглядели бы смешно. В многочисленном экипаже и не было нужды. Кроме людей, необходимых для управления кораблём, на борту мог быть лишь десяток-другой мечников на тот случай, если таран застрянет и противник проникнет на борт либо придётся высадить «призовую команду» на гражданское судно.

В качестве вспомогательного вооружения возможна стальная баллиста (только для забрасывания абордажных «кошек») и огнемёты разных конструкций. Но естественнее всего смотрелись бы паровые орудия, использующие давление пара из котла. Между прочим, учитывая ничтожную дистанцию, на которой вёлся бы бой, вывести из строя вражеский корабль можно было бы и излюбленным приёмом пограничников — струёй обычной забортной воды, направленной на дымовую трубу. Брандспойтом же можно было бы отражать попытки абордажа.

* * *

Но всё-таки отсутствие пороха на уровне технического развития, соответствующем XIX веку, труднообъяснимо даже магическими причинами. Ведь к началу этого столетия уже были открыты и альтернативные взрывчатые вещества: гремучая ртуть и бертолетова соль. А скоро стала известна и нитроцеллюлоза — основа бездымного пороха.

К концу века теряет актуальность даже такой довод, как отсутствие потребности в оружии. На этом этапе изобрести револьвер может любой инженер по собственному почину. В конце концов, даже среди принцев Амбера отыскался один умный!