Героическая нагота на арене стадиона и в бою

Отмеченная Плинием деталь характерна не только для скульптуры, но и для других жанров изобразительного искусства, в том числе живописи и мозаики. Нередко мы видим целые батальные композиции, состоящие из полностью или частично обнажённых фигур — при этом воины носят шлемы, щиты и другое оружие. Попробуем разобраться, действительно ли греки сражались обнажёнными или же это часть какой-то культурной традиции.

Костюм обнажённого человека

Ношение одежды является одной из культурных универсалий. Одежда — отличительная особенность человеческого общества, она отделяет людей от животных и цивилизованных людей от дикарей. Одежда отражает возрастную, гендерную, этническую или религиозную идентичность, социальный, профессиональный или имущественный статус. В конечном счёте выбор костюма определяется культурным и социальным контекстом, в котором он будет носиться. При этом не только сам костюм, но и его отсутствие в «одетом» обществе обусловлены определённым культурным контекстом. Необходимость вписаться в соответствующий контекст побуждает некоторых людей в соответствующих обстоятельствах облачаться в «костюм обнажённого человека».

Любовь греков к изображению нагого тела является общеизвестным фактом, который нашёл отражение во множестве произведений искусства. Этот феномен культурной жизни тесно связан с широким распространением в Греции спортивных состязаний, в которых участвовали обнажённые атлеты, с формированием эстетического идеала калокагатии (нравственной красоты), а также, не в последнюю очередь, с расцветом педерастии. Представляемая публично мужская нагота, как и любой «костюм», позволяла провести ряд различий:

• во-первых, между греками, которые пользовались этим культурным кодом, и не-греками, которые его не использовали;
• во-вторых, между различными социальными группами внутри греческого общества, у которых были разные культурные коды обнажённости;
• в-третьих, между реальной жизнью и её представлением в искусстве.

Одежда и её отсутствие

Мужская нагота отнюдь не сразу стала эстетическим идеалом. В культуре греков Гомеровской эпохи нагота считалась постыдной, оказаться обнажённым перед другими означало потерю чести. Одиссей, вынужденный предстать перед Навсикаей без одежды, прикрывается ветками, а затем просит у неё хотя бы лоскут ткани, чтобы прикрыть свою наготу. В знаменитой сцене испытания войска Одиссей угрожает смутьяну Терситу, что за хулительные речи изобьёт его, сорвёт с него всю одежду и в таком виде выгонит с народного собрания. Нагота Патрокла, которого Аполлон лишил доспехов, делает его слабым и уязвимым перед врагами. Наконец, обнажение тела павшего на поле боя противника являлось широко распространённой практикой его поругания. В целом, эти представления весьма близки тем, которые много позже Геродот зафиксировал у лидийцев и других соседних с греками народов:

«У них считается великим позором, даже если мужчину увидят нагим».

Приемлемой нагота считалась лишь при выполнении некоторых религиозных ритуалов и во время спортивных состязаний. При этом, в отличие от греков классической эпохи, герои Гомера боролись, будучи при этом опоясанными чем-то вроде борцовского пояса (perizoma). В таком виде, например, состязались Одиссей и Аякс Теламонид на погребальных играх, устроенных греками в честь Патрокла. В сцене кулачного поединка с нищим Иром поясом переодетому Одиссею служили его лохмотья:

«Рубище снял и себя им, пристойность храня, опоясал».

Этот обычай бороться опоясанными столетия спустя сохранялся у других народов Средиземноморья, в том числе у римлян, которые, по свидетельству Дионисия Галикарнасского, занимались спортивными упражнениями в набедренных повязках. Эти слова историка находят подтверждение в памятниках искусства с изображением спортивных состязаний, на которых мы видим опоясанных атлетов.

Ритуальная и спортивная нагота

О происхождении обычая полностью обнажаться во время спортивных игр рассказывает Фукидид, приписывая его изобретение спартанцам:

«Лакедемоняне первыми стали носить простую одежду нынешнего времени, и у них люди более состоятельные вели образ жизни, одинаковый с простым народом. Они также впервые ввели в обычай открыто обнажаться и натирать тело маслом, делая телесные упражнения. В древности даже на Олимпийских состязаниях борцы выступали в набедренных повязках, и этот обычай носить пояса был оставлен лишь несколько лет назад. У некоторых варваров, особенно у азиатских, и теперь ещё на состязаниях в кулачном бою и борьбе участники также выступают в поясах».

Дионисий Галикарнасский пишет, что первым, кто решился на спортивных состязаниях полностью обнажить тело, был лакедемонянин Аканф, выступавший на пятнадцатой Олимпиаде, то есть в 720 году до н.э. Действительно, между 776 и 580 годами до н.э. 43 из 85 известных победителей Олимпийских игр были выходцами из Спарты, и это предположение выглядит весьма правдоподобным. Однако о том, как этот обычай возник в самой Спарте, повествовательные источники хранят молчание.

Среди современных исследователей преобладает гипотеза, связывающая возникновение обычая состязаться полностью обнажёнными с какими-то обрядовыми предписаниями. Нагота была типичным мотивом инициаций — обрядов перехода из юношеского в мужское состояние, характерных для афинской эфебии или спартанской криптии. Действительно, на вазописи Геометрического периода IX–VIII веков до н.э. представлены целые процессии обнажённых мужчин или юношей, наподобие тех, которые спартанцы в классическую эпоху устраивали во время праздника Гимнопедий. В этот день хоры обнажённых юношей состязались друг с другом в пении, исполнении военных танцев и атлетических упражнениях, устраивавшихся в честь бога Аполлона. К числу других памятников относятся бронзовые вотивные мужские статуэтки, которые во множестве находят при раскопках святилищ этого времени, а также куросы — каменные статуи обнажённых юношей, которые греки устанавливали на могилах или в местах поминовения умерших.

Вероятно, распространение обычая обнажаться во время спортивных состязаний происходило параллельно с распространением самих состязаний и, как отмечал Фукидид, являлось частью процесса демократизации греческого общества. Не только аристократы по происхождению, но и представители среднего класса приобретали вкус к спортивным состязаниям и с этой целью посещали гимнасий, где с готовностью облачались в приличествующий ситуации костюм. По словам Плутарха, нагота спартанцев по-настоящему уравнивала их друг с другом, поскольку упраздняла прочие отличия. Таким образом, «спортивная нагота» сделалась в этом обществе новым культурным кодом, который не только создавал новую идентичность для тренировавшихся в гимнасии мужчин-воинов, но и отличала их от тех, кто претендовал на более высокий общественный статус посредством демонстрации роскошных одежд и украшений.

Обнажённые воины

Если мы признаём реализм и достоверность изображений обнажённых участников спортивных состязаний или религиозных фестивалей, должны ли мы делать то же самое в отношении предметов искусства батального жанра?

Одним из важнейших источников по этому вопросу является история, рассказанная Плутархом в биографии Агесилая. Описанный эпизод происходил в 362 году до н.э., когда Спарта оказалась под угрозой вторжения войск Эпаминонда:

«Великолепное и достойное удивления зрелище не только согражданам, но и противникам доставил также Исад, сын Фебида. Прекрасно сложённый, высокий и стройный, он был в том возрасте, когда люди, переходя от отрочества к возмужалости, находятся в расцвете сил. Он выскочил из своего дома совершенно нагой, не прикрыв ни доспехами, ни одеждой своё тело, натёртое маслом, держа в одной руке копьё, в другой меч, и бросился в гущу врагов, повергая наземь и поражая всех, кто выступал ему навстречу. Он даже не был ранен, потому ли, что в награду за храбрость его охраняло божество, или потому, что показался врагам существом сверхъестественным. Говорят, что эфоры сначала наградили его венком, а затем наказали штрафом в тысячу драхм за то, что он отважился выйти навстречу опасности без доспехов».

Этот текст доказывает, что время от времени греки действительно рисковали сражаться обнажёнными, но это была крайне редкая практика, которая обращала на себя внимание очевидцев.

Элиан, который также упоминает об этой истории, объясняет необычный вид Исада тем, что тот прибежал к месту сражения прямо из гимнасия, где он упражнялся по греческому обычаю без одежды, предварительно умастившись маслом. Как бы то ни было на самом деле, связь между его наготой и спортивными упражнениями кажется очевидной. Оружие Исада — копьё в правой руке для нанесения ударов и меч в левой для их отражения — заимствовано из охотничьей практики, которая являлась характерным занятием юношей-эфебов. В этом рассказе Исад, включая его спортивную наготу и охотничье вооружение, словно сошёл с картины, изображающей идеальное воплощение эфеба, и каждая деталь здесь дополняет предыдущую.

Впрочем, самой важной частью этой истории является штраф, который на юношу наложили эфоры. Объяснение Плутарха — «за то, что отважился выйти навстречу опасности без доспехов» — кажется на первый взгляд надуманным. Однако известно, что спартанцы действительно наказывали тех, кто вступал в бой в недостаточном боевом снаряжении. В общих рядах фаланги каждый воин являлся звеном общей цепи. Его уязвимость, слабая защищённость оборачивалась потенциальной угрозой для соседей и всего строя в целом. Хотя комплектность оружия и доспехов различных рядов фаланги, вероятно, была неодинаковой, стоявшие в первых рядах строя воины, несомненно, обладали самой полной защитой. Помимо обязательного для всех щита и шлема в их снаряжение входили доспех, поножи, а иногда и прикрытие для защиты конечностей. Этот образ воина, с головы до ног закованного в броню, резко контрастирует с изображениями нагих воинов, которые мы видим на предметах искусства.

Особенности батального жанра

Как и всякое другое искусство, древнегреческая скульптура и живопись предполагает ряд условностей, которые следует принимать в расчёт при анализе. Известно, что в классическую эпоху греки воевали большими армиями, которые строились на поле боя сомкнутым строем — фалангой. При этом художники крайне редко изображали фалангу в батальных сюжетах. Большинство имеющихся в нашем распоряжении изображений представляют битву как серию поединков отдельных бойцов. В этом плане характерно гомеровское описание сражения, в котором внимание поэта приковано к действиям отдельных персонажей, и он крайне редко описывает ситуацию в целом. В оправдание Гомера и художников классической эпохи следует сказать, что их зрители и слушатели обычно имели адекватные представления о том, как на самом деле ведутся сражения. Однако у наших современников эта особенность источника порой рождает ложные представления.

Другая особенность состоит в том, что греческие художники-баталисты в поисках сюжета проявляли куда больший интерес к эпическим сценам, нежели к современным им событиям. В большинстве случаев дошедшие до нас изображения воспроизводят персонажей гомеровского и других эпосов. В этом легко убедиться, поскольку художник подписывал имена действующих лиц. Соответственно, эти персонажи выглядят так, как они должны были выглядеть в соответствии с канонами жанра и воображением живописца. Поскольку греки, кажется, слабо представляли себе материальную культуру героической эпохи, художник обычно одевал своих персонажей в ту одежду и доспехи, которые он имел у себя перед глазами. В римское время появляется стилизация изображений под стандарты классической эпохи. Является ли в этих условиях нагота сражающихся воинов реальным компонентом или результатом следования канону?

Героический изобразительный канон

Гомер, как мы видели, описывал в «Илиаде» воинов, облачённых в доспехи. Однако художники классической эпохи постоянно игнорировали это обстоятельство, изображая гомеровских персонажей в «героической наготе». Очевидно, наготы эпического героя требовал изобразительный канон, существовавший в греческом искусстве. Вполне каноничными в этом плане кажутся куросы — каменные изображения обнажённых юношей. Эти статуи устанавливались на могилах, и изредка встречающиеся на них надписи вроде «Остановись и погорюй перед памятным камнем Креза, теперь покойного» подтверждают их предназначение — служить источником поминовения умершего. При этом статуи не являлись, собственно, портретом покойного, о чём свидетельствует их крайняя схематичность, намеренное игнорирование художником индивидуальных черт. Это был идеальный образ божества или героя, который связывался с покойным посредством ряда ассоциаций.

Слова Плутарха о том, что враги приняли сражавшегося против них обнажённым Исада за какое-то сверхъестественное существо, позволяют выявить ещё один важный аспект представлений греков о героях и героизме. Герои, то есть обычные смертные, которые после ухода в мир иной за свои подвиги удостоились культового почитания, согласно греческим верованиям, могли в трудный час приходить на помощь своим, оказывать им содействие и даже сражаться с врагами. К примеру, во время битвы при Марафоне в 490 году до н.э. афиняне видели призрак Тесея в полном вооружении, который вёл их против персов. Ещё более странный случай произошёл в 550 году до н.э., когда жители Локр Эпизефских в Южной Италии во время войны с кротонцами призвали на помощь героя Аякса Оилида, в прошлом их земляка. Аякс явился на приглашение, стал в рядах фаланги и в бою поразил в грудь напавшего на него вражеского военачальника Леонима. Тому пришлось долго оправляться от раны, и лишь в святилище Ахилла на Змеином острове он смог получить исцеление.

По крайней мере часть изображений нагих воинов в греческом искусстве принадлежит героям, которые показаны или сражающимися в войнах далёкого прошлого, или содействующими своим потомкам в настоящем. Нагота в боевых условиях, соответственно, является прямой апелляцией к героизму. Однако в реальных условиях применения гоплитской тактики нагота бойцов, сражавшихся в рядах фаланги, не была допустимой. Интересным компромиссом между героической этикой и разделяемой корпоративностью гоплитского строя стал «анатомический» дизайн греческих доспехов. Панцирь имел форму обнажённого бронзового торса, а части доспеха, защищавшие руки и ноги, тщательно воспроизводили их мускулатуру. Облачаясь в такой доспех, воин воссоздавал идеал героической наготы, не переставая при этом быть полностью защищённым от вражеского оружия.