Как, когда и почему дезертировали солдаты

Со времён позднего Средневековья людей, самовольно оставивших службу в мирное или военное время, называют дезертирами. Этот термин происходит от французского слова deserteur, что переводится как беглец или изменник. Однако солдаты бежали с поля боя задолго до облачения этого явления в единый термин. В древнем Египте беглецам публично наносили различные увечья – чаще всего отрезали язык. В Спарте бежавшие с поля боя лишались всего имущества, а также любой возможности вновь его заработать. В Греции для того, чтобы каждый добропорядочный гражданин знал, что перед ним недостойный человек, дезертиру брили полголовы. Ко всему прочему трус должен был ещё три дня простоять на рыночной площади, где любой желающий мог его ударить или закидать гнилыми овощами.

Гнилая рыба

После того как армия стала регулярной, а подготовке и дисциплине солдат стали уделять большее внимание, дезертирство с поля боя стало сходить на убыль, однако теперь бежать стали в мирное время. Ярче всего это заметно на примере римской армии в IV веке н.э. Именно в этот период армия испытывала жесточайший кризис новобранцев, при том что в размере она была почти такой же, как столетием ранее. Большинство историков связывают это с возросшей коррупцией и произволом в офицерской среде. Те, кто должен был служить примером для своих подчинённых, на деле оказывались детьми богатеев, которым купили должность. Таких людей больше интересовала нажива и карьерный рост, но не моральное состояние солдат. Также в этот период Рим уже не так тщательно подходил к набору в армию. Служба стала принудительной, поэтому многие солдаты считали, что их служба – это не честь, а наказание.

Вместе с тем, IV век стал ещё и веком, когда бороться стали не только с самими дезертирами, но и с причинами их бегства. Так, например, императоры-соправители Констанций II и Констант I, чтобы отвлечь внимание офицеров от грабежей и поборов, особыми указами запретили всем военным, начиная от рядового солдата до трибуна, требовать или отбирать что-либо у мирного населения под угрозой телесного наказания. Помимо этого, единожды бежавшего солдата при поимке клеймили и возвращали в строй. Это уменьшало шансы беглеца остаться необнаруженным в случае рецидива. Кроме того, всем гражданам Рима под страхом смерти запрещалось укрывать беглецов.

Увы, всё это помогало лишь в мирное время, но едва в воздухе начинало пахнуть войной, дезертирство вновь набирало обороты. Солдаты понимали, что командование вряд ли будет принимать какие-то суровые меры по отношению к пойманным беглецам, так как бунт накануне битвы – не лучший вариант, поэтому бежали при любом удобном случае. Для предотвращения дезертирства и бунта командование шло на меры психологического воздействия. Особо «отличившиеся» части намеренно ставились в унизительное положение. Над ними смеялись, порой заставляли переодеваться в женскую одежду, а в походе они шли между пленными и обозом. Эти меры играли на корпоративном духе и самолюбии легионеров, которые хотели смыть позор и восстановить уважение в солдатской среде. Поэтому чаще всего эти части первыми рвались в бой и отчаянно сражались с врагом.

Этнический фактор

Кардинальные перемены произошли лишь в XIX веке. Немалую роль в этом сыграли постоянные совершенствования системы комплектования войск и сокращение сроков службы. Но самая главная заслуга принадлежит всё же установлению в армии чётких правовых взаимоотношений между солдатами и офицерами. Эти меры свели массовые побеги из армии на нет. Теперь бежали редко и, как правило, по одному. Однако в военное время дезертирство возвращалось.

В 1812 году солдаты Наполеона, вторгнувшись в Россию, начали разбегаться как тараканы. Они брали с собой всё что могли: оружие, лошадей, провизию, вещи сослуживцев и офицеров. Причина такого поведения в рядах победоносной французской армии крылась в многонациональности армии Наполеона. Война была тягостным бременем для насильно собранных солдат из покорённых стран. Особенно выделялись испанцы и португальцы. Они знали, что их земляки на другом конце Европы сейчас ведут борьбу с оккупантами. Поэтому, как только французская армия вступила в свои первые бои на территории России, наибольший процент дезертиров наблюдался именно со стороны испаноязычных солдат.

С такой же проблемой столкнулась армия Российской Империи в своих войнах с племенами Северного Кавказа. Служившие там «неблагонадёжные» национальные меньшинства, в основном татары и народы Северного Кавказа, часто перебегали на сторону горцев. Даже католики поляки, для многих из которых служба на Кавказе стала местом ссылки, предпочитали переходить к мусульманам. Вместе с этим, дезертиры не просто ослабляли армию, но и передавали противнику ценную информацию. Так, например, генерал Павел Христофорович Граббе в своём рапорте военному министру указывал, что именно польские дезертиры передали противнику сведения о бедственном положении форта Лазарева. Также он отмечал, что поляки научили врага изготавливать пики из кос, которые представляют угрозу при штурме. Помимо этого, Граббе особо обозначил опасность, которую эти перебежчики представляют в качестве военных советников при горских командирах. Но если с горцами у поляков-дезертиров отношения складывались хорошо, достаточно лишь было принять ислам, то вот с язычниками-черкесами ситуация обстояла сложнее. Согласно докладу британской разведки, на 1837 год у черкесских племён насчитывалось несколько сотен польских дезертиров. Все они были обращены в рабство и продавались туркам по цене 25 рублей серебром за голову.

Бежали не только штрафники из войск «Кавказской линии», но и те солдаты, которым «выпала честь» сражаться на европейском театре военных действий. Делали они это всякий раз, когда войска Российской Империи уходили в иностранный поход. Особенно сильно это проявилось во время вступления в Париж. Рекруты, набранные из крепостных, начали убегать тысячами в поисках лучшей доли на чужбине – даже страх телесного наказания или каторги не мог их остановить.

Дерись или беги

После того как мир охватило пламя Первой мировой войны, дезертиров стало в разы больше. Многие офицеры в своих рапортах сравнивали бегство с эпидемией. Стоило только одному солдату дать слабину, как бежали уже сотни. В одной только Франции за первые два года войны число уклонистов и дезертиров перевалило за отметку в 50 000 человек. В армии Российской Империи одними только Варшавским и Виленским жандармскими управлениями за период с декабря 1914 по февраль 1915 гг. было задержано больше 8000 человек. Солдаты империи, не желая погибать на фронте, прыгали прямо с поездов, следовавших на фронт. Дезертиры не боялись ни вооружённой охраны, ни вражеского плена – они просто бежали, пока не находили убежище в своей или соседней деревне.

Дезертиры всегда представляли опасность в первую очередь для мирного населения. Научившиеся убивать и имеющие при себе оружие, они часто сбивались в разбойничьи шайки. К тому же всегда был риск, что такие элементы могут перейти на сторону противника. Однако во время Первой мировой войны дезертиры представляли угрозу не только для жителей окрестных деревень, но и для всей страны в целом.

Бегуны стали основой вооружённых формирований революционеров. Формируя Красную армию во многом из столь неблагонадёжных элементов, революционеры сами создали себе проблему – тот, кто дезертировал однажды, мог сделать это вновь. Только за период с 1919 по 1920 гг. Рабоче-Крестьянскую Красную Армию самовольно покинули примерно 2,5 миллиона человек. Это опровергает миф о том, что основной причиной поражения Белой армии было именно дезертирство. Конечно, от белых тоже бежали, но даже в лучшие времена общая численность антибольшевистских войск была минимум в восемь раз меньше, чем количество дезертировавших из РККА.

Довольно часто бегуны собирались в «зелёные» или «чёрные» шайки, которые воевали против всех. Красные на протяжении всей войны концентрировали своё внимание на создании нормативных актов по пресечению подобных явлений. Это привело к тому, что к концу Гражданской войны в РСФСР была самая разветвлённая система уголовных санкций по отношению к дезертирам, с большой дифференциацией мер ответственности в зависимости от тяжести, злостности, умысла и условий, послуживших причиной деяния.

Испытание страхом

Первый задокументированный случай дезертирства из РККА в период Великой Отечественной войны был зафиксирован 1 июля 1941 года. Это произошло на Оренбургской железной дороге: солдат, не пожелавший жертвовать своей жизнью за отечество, спрыгнул с двигающегося на полном ходу военного эшелона. Сейчас довольно трудно подсчитать, сколько на самом деле солдат дезертировало в период войны, особенно в самом её начале, так как уже не представляется возможным определить, кто из погибших и пропавших без вести на самом деле просто решил покинуть расположение части. Однако многие историки сходятся на цифре примерно в 1 700 000 человек. Согласно документам, за годы войны за самовольное оставление части были вынесены приговоры, по меньшей мере, миллиону человек, более 150 тысяч из них были расстреляны.

В армии США за дезертирство были наказаны более 20 тысяч солдат, 49 из них был вынесен смертный приговор, однако приведён в исполнение он был в отношении лишь одного человека – Эдварда Дональда Словика. Сам Словик был убеждён, что приговор приводят в исполнение лишь потому, что он имел криминальный опыт до войны, а командованию необходим наглядный пример для острастки потенциальных бегунов. На самом же деле, рядовой американской армии до трибунала считал, что самое страшное, что с ним могут сделать – посадить в тюрьму. По этой причине он отказался от всех предложений вернуться на фронт в обмен на снятие обвинений и решил бороться. 31 декабря 1945 года в 10:04 недалеко от французской деревни Сент-Мари-Окс-Мин приговор военного трибунала был приведён в исполнение.

Может показаться, что в СССР отношение к бегунам было самым суровым, но это не совсем правда. Понимая острую нехватку живой силы, советские трибуналы старались как можно лояльнее относиться к пойманным солдатам. Ярким примером служит случай с дезертиром Размаховым. Его направили на фронт в качестве наказания за воровство. Там он сбежал. Его поймали, судили и по приговору вернули на фронт. История повторилась вновь. В конечном счёте, под Нижним Новгородом после очередного побега рецидивист сколотил банду из таких же бегунов и скрылся от правосудия.

Что касается армии Третьего рейха, то о дезертирстве здесь можно серьёзно говорить лишь на заключительном этапе войны, когда поражение Германии стало лишь делом времени. В этот период из немецкой армии, преимущественно на Западном фронте, сбежало примерно 3,5 миллиона солдат. Есть сведения, что дезертировали целыми полками. В одном из писем членов НСДАП Геббельсу описывается нелицеприятная картина того, как городок Гутштадт заполонили дезертиры. Автор письма жалуется, что бывшие солдаты воруют у населения провизию и одежду, а все улицы завалены униформой, амуницией и документами.

Предел прочности

Современные дезертиры делают это по тем же самым причинам, что и раньше. Однако, если во время каких-то локальных конфликтов этому ещё можно найти оправдание, то в мирный период самовольное оставление воинской части является ничем иным, как актом трусости. Сегодня быт солдат намного лучше того, что был раньше. Сроки службы сведены к минимуму, а благодаря интеграции высоких технологий в повседневную жизнь каждый боец может запросто связаться с домом практически в любое время. Конечно, это не означает, что вина за бегство лежит исключительно на самих солдатах. Неуставные взаимоотношения, безразличие офицеров к проблемам своих подчинённых и бездушие бюрократической машины – вот те факторы, которые заставляют «срочников» покидать место службы. Всё это проблемы, которые проистекают из обязательной воинской повинности, коррупции, излишней бюрократии и незавершённости либо неэффективности реформ, производимых в вооружённых силах нашей страны. Как и профессиональная контрактная армия, их решение – перспектива очень далёкого будущего и воплощение ночных кошмаров большинства чиновников.

В контексте истории дезертирства интереснее рассмотреть тех, кто бежит из армии более современной разновидности. Речь идёт о дезертирах среди террористов. К примеру, внутри Исламского Государства не всё так слаженно, как может показаться. Есть сведения, что вокруг некоторых захваченных городов боевики устанавливают обширную сеть блокпостов для предотвращения бегства своих солдат. Также отмечается, что большой процент дезертиров – это те, кому выпала роль террориста-смертника. С пойманными беглецами расправляются максимально жестоко.

По мнению издания Financial Times, снижение боевого духа и появление дезертиров связано с противоречиями внутри Исламского Государства. Руководители организации не делают этнических различий между своими боевиками, но сами террористы предпочитают объединяться по национальному признаку. В свою очередь, это ослабляет слаженность организации и приводит к внутренним конфликтам – таким, например, как в ноябре прошлого года, когда чеченские боевики вступили в стычку с террористами из Узбекистана. Вместе с этим, всё большую активность в кругах исламистов набирают слухи о том, что верхушка ИГ финансируется «неверными». Каждое поражение от международной коалиции лишь усиливает эти сплетни и обостряет ситуацию внутри Исламского Государства.

Исходя из этого, можно прийти к выводу, что дезертирство как явление ликвидировать на все сто процентов невозможно. Даже в самых идеальных вооружённых силах найдутся те, кто побежит если не в мирное время, то в случае боевых действий. В этом есть и положительная сторона – это значит, что человек, несмотря на своё маниакальное пристрастие к созданию всё более совершенных средств уничтожения себе подобных, всё ещё не утратил инстинкт самосохранения. Следовательно, есть ещё надежда, что в ближайшем будущем мы не уничтожим себя как вид.