Как угнать немецкий танк: подвиг разведчиков 11-й гвардейской армии, которые захватили пять вражеских машин, но не попали на страницы газет

Этот эпизод хорошо известен: в годы войны его освещала советская пресса, а в мирное время он не раз появлялся на страницах исторической и мемуарной литературы. Однако мало кто знает, что спустя неделю разведчики 11-й гвардейской армии не только повторили, но и превзошли достижение Закревского, захватив пять единиц немецкой бронетехники. Этот любопытный случай до сих пор пребывает в безвестности, хотя с момента окончания войны прошло уже 75 лет. Пришла пора восстановить справедливость и рассказать об этом событии подробнее, отдав участникам их долю заслуженной славы.

Одиннадцать друзей капитана Закревского

«На Орловско-Курском направлении наши войска отбивали атаки противника (…) Красноармейцы-разведчики тт. Косив (так фамилия приведена в документе; правильное написание — Косик — прим. авт.), Быстрицкий, Минин, Калинин, Семёнов, Подоляев и Иващенков под командованием капитана Закревского пробрались в деревню, занятую противником, захватили штабной немецкий танк и пригнали его в свою часть».

Благодаря этим строкам из сводки Совинформбюро от 10 июля 1943 года страна узнала о подвиге разведчиков 24-го отдельного разведбата 3-го танкового корпуса. Эта история достаточно известна, поэтому остановимся на ней совсем кратко.

По мнению историка Валерия Замулина, бои за железнодорожную станцию Поныри в июле 1943 года концентрацией сил противоборствующих сторон и своей кровопролитностью напоминали Сталинград. На этом участке фронта в схватке сошлись соединения 13-й советской и 9-й немецкой армий. Поныри защищала 307-я стрелковая дивизия (сд), усиленная артиллерийской дивизией, во взаимодействии с бригадами 3-го танкового корпуса. Их противниками были 292-я пехотная и 18-я танковая дивизии вермахта.

Проблемой советской стороны стало отсутствие сведений о составе вражеских сил. Их высокая концентрация на участке обороны 307-й сд препятствовала взятию контрольных пленных. Тогда вечером 6 июля командир разведки 3-го танкового корпуса подполковник Тарасов вызвал к себе заместителя командира 24-го разведбата Дмитрия Закревского и сообщил, что командованию нужны точные сведения о противнике на участке 307-й сд, оборонявшейся впереди корпуса.

Для выполнения этой задачи капитан сформировал группу из одиннадцати разведчиков. В ночь на 9 июля она проникла вглубь вражеской обороны на 5–6 км. У лесопосадки разведчики заметили «какой-то бугор», который оказался танком, укрытым брезентом. Когда разведчики стащили «покрывало», они увидели, что башенный люк открыт, внутри горит свет, но танкистов внутри машины нет. Как отмечали в своей статье о поиске Закревского исследователи Г. Нехонов и В. Борисов, при осмотре боевой машины красноармейцы обнаружили

«привёрнутый к его борту столик, на котором находились разложенные оперативные карты с нанесёнными на них обозначениями войск, различные бумаги, документы, блокноты, блестели два парабеллума».

Рядом со столиком находилась работающая радиостанция. Закревский решил воспользоваться оплошностью немцев и угнать танк.

Главным «угонщиком» стал младший лейтенант Косик, севший за рычаги управления «панцера». Вместе с ним внутри танка и на его броне разместилась часть разведгруппы, а другая часть прикрывала отход. Разведчикам удалось выполнить задуманное: они пересекли нейтральную полосу и без потерь вернулись в своё расположение вместе с гусеничным трофеем.

Угнанный танк оказался штабной машиной разведбата 18-й танковой дивизии вермахта, а захваченные документы обеспечили советское командование желанными сведениями о противнике. Герои этой истории не только получили заслуженные награды, но и благодаря корреспондентам центральных и фронтовых газет, которые вместе с командованием корпуса прибыли на награждение разведчиков, быстро стали знаменитыми.

В истории войны этот случай претендует на уникальность. Однако рекорд Закревского продержался не более недели: его побили разведчики 11-й гвардейской армии, захватившие у немцев пять единиц бронетехники во время Орловской наступательной операции. Правда, в газеты они не попали. Зато описание их действий Разведывательное управление Генштаба Красной армии (РУ ГШ КА) включило в «Учебно-методический материал по организации и технике разведки в лесисто-болотистой местности» в качестве эталона действий разведгруппы.

Неизвестные гвардейцы

К осени 1943 года в действующую армию стали поступать учебные материалы, рекомендованные РУ ГШ КА для изучения и применения при обучении разведчиков на фронте. Было среди них и вышеуказанное наставление по разведке в лесисто-болотистой местности, написанное полковником-генштабистом Сергеем Суриным. Кроме рекомендаций, оно содержало примеры из боевого опыта войсковой разведки. Один из них описывался так:

«Н-ская гвардейская часть в ходе наступления встретила организованное сопротивление пр-ка на опушке леса сев.западнее Дудорово. Для ведения разведки группировки сил пр-ка и вскрытия в лесу характера обороны пр-ка была выделена разведпартия в составе 6 разведчиков под командованием офицера тов. Шишкина. 15 июля 1943 г. разведпартия, имея впереди парный дозор, выступила на выполнение задачи. Разведчики через разрывы в боевых порядках пр-ка скрытно углубились в лес и зашли в тыл его сопротивляющейся группировки. С выходом на одну из опушек поляны разведчики услышали говор немцев. Дальнейшим наблюдением они на поляне установили 5 танков пр-ка, экипажи которых находились у костра, ведя весёлый разговор. Немцы чувствовали себя в безопасности и даже не имели не только охранения, но и непосредственного наблюдения. Обнаруженные танки входили в состав отряда прикрытия пр-ка, который сдерживал наступление наших войск.

Тщательно маскируясь, смельчаки сблизились с пр-ком на расстояние броска ручной гранаты. Затем смело ринулись на экипаж пр-ка, расстреливая его в упор. В течение нескольких минут танкисты были полностью уничтожены. Изъяв документы у убитых и разведав силы обороняющегося противника, разведчики, имея в своём составе шофёра, возвратились в часть на трофейном танке, предварительно замаскировав остальные 4 танка и уничтожив следы схватки вблизи танков. С разгромом отряда прикрытия немцев, остальные танки в исправном состоянии были эвакуированы нашими частями.

По документам была установлена принадлежность танков 31 тп 5 тд (…)».

Автору данной статьи удалось выяснить, что имел в виду полковник Сурин под «Н-ской гвардейской частью». Оказалось, что это была 31-я гвардейская стрелковая дивизия (гв. сд) гвардии полковника Щербины, принимавшая участие в Орловской наступательной операции «Кутузов».

Разгром 5-й танковой дивизии вермахта

На момент начала Орловской операции 31-я гв. сд находилась в первом эшелоне 11-й гвардейской армии генерала И.Х. Баграмяна, входя в её ударную группировку. Согласно плану, соединения армии должны были прорвать вражескую оборону на достаточно узком участке фронта в 16 км. Общая глубина прорыва немецкой оборонительной полосы к исходу первого дня операции должна была составить 12–15 км, но подвижным моторизированным отрядам к тому времени ставилась задача прорваться вперёд на 22–25 км. В случае её выполнения основные силы 11-й гвардейской армии могли выйти на оперативный простор, что позволяло перенацелить наступление в сторону левого фланга Болховской группировки вермахта и тем самым нанести удар по флангу всей вражеской Орловской группировки.

Для достижения успеха советская сторона постаралась создать превосходство в пехоте, артиллерии и танках. В распоряжении командарма И.Х. Баграмяна находилось 12 стрелковых дивизий, артиллерийский и два танковых корпуса. Кроме того, стрелковые соединения в наступлении должны были поддерживать четыре отдельные танковые бригады и два танковых полка. В частности, 31-й гв. сд были приданы 29-я гвардейская танковая бригада (гв. тбр) и 1453-й самоходно-артиллерийский полк.

На момент наступления 31-я гв. сд имела задачу прорвать немецкую оборону в районе деревень Дудино и Серая, затем совместно с частями 16-й гв. сд овладеть Дудинским узлом обороны и уже своими силами взять деревню Починок, после чего выйти к деревне Дубна. Дальнейшие действия дивизии штаб Щербины видел так:

«Последующая задача — совместно с 29 гв. тбр, развивая стремительное наступление в направлении Холмищи главными силами дивизия овладевает рубежом (иск (исключительно — прим. авт.) Вяльцева, (иск) Медынцева, передовыми частями к исходу дня выходит на вост. берег р. Рессета и занимает оборону в полосе (иск) Караинов, выс. 165.1 вост. Мойлово до подхода главных сил корпуса».

Однако 12 июля гвардейцы смогли реализовать этот замысел лишь частично. Они прорвали оборону, но после этого 31-я гв. сд столкнулась с 5-й немецкой танковой дивизией (тд), которую командование противника ввело в бой в тот же день. В результате трёхдневных боев 31-я гв. сд и 29-я гв. тбр смогли выйти к Холмищам, где закрепились отступавшие немцы. Днём 15 июля Холмищи были взяты в результате атаки советской пехоты и танков, вышедших после этого к Рессете.

Попытка сдержать советское наступление дорого обошлась немецким танкистам. На 10 июля основную силу 5-й тд составляли 13-й и 14-й панцергренадерские полки, артполк, 53-й дивизион истребителей танков и 31-й танковый полк (тп). Последний насчитывал 102 танка, из которых 91 машина была исправна и укомплектована экипажами, в том числе:

• 7 командирских танков;
• 12 Т-IV с «курцами» (короткая пушка 7,5 cm KwK 37 L/24);
• 72 Т-IV с «лангами» (длинные пушки 7,5 cm KwK 40 L/43 и KwK 40 L/48).

Немецкое командование бросило 5-ю тд в бой 12 июля: она должна была нанести контрудар по прорвавшим оборону советским войскам. Двумя колоннами соединение выдвинулось в район высоты 243,9 между деревнями Никитское и Старица. В ночь на 13 июля там завязался жаркий бой с частями 31-й гв. сд, в котором немецкие танкисты потерпели поражение. 13 июля 5-я тд была вынуждена отойти. Остатки 31-го тп отступили в лес западнее деревни Медынцево, а панцергренадеры — к деревне Холмищи, которую они превратили в опорный пункт, закрепившись там вместе с частями разбитых пехотных дивизий. В следующие два дня немцы были выбиты из Холмищ и отброшены на западный берег Рессеты, к деревне Мойлово.

Попытка 5-й тд остановить наступление армии Баграмяна обернулась для неё полным разгромом. За четыре дня боёв от 31-го тп практически ничего не осталось. Согласно журналу боевых действий дивизии, к вечеру 15 июля в нём оставалось лишь 19 исправных танков Т-IV: пять «курцев» и 14 «лангов». Всего же с 12 по 16 июля дивизия потеряла около 40 машин. Её безвозвратные потери с 10 по 31 июля составили уже 55 танков:

• 1 командирский танк;
• 11 Т-IV с «курцами»;
• 43 Т-IV с «лангами».

Внесли свой вклад в этот список потерь и разведчики 33-й гвардейской отдельной разведроты 31-й гв. сд, захватившие пять немецких машин. Именно они являются героями эпизода, приведённого в наставлении по разведке полковника Сурина. Попробуем разобраться в деталях этого случая.

Где и сколько танков взяли?

Кроме описания, сделанного Суриным, нашлись и другие источники, повествовавшие об успехе разведчиков 31-й гв. сд — например, наградные листы воинов, отличившихся в этом бою. В представлении к награждению орденом командира 33-й разведроты гвардии старшего лейтенанта Анатолия Коптева эта история изложена так:

«14 июля 1943 года разведгруппа в составе 6 человек действуя под его руководством натолкнулась в лесу, под дер. Мойлово на 4 танка, 1 самоходную пушку с экипажами и группу автоматчиков. Группа разведчиков, уничтожив танкистов и автоматчиков, захватила в исправном виде три тяжёлых танка Т-4, один средний Т-3 и самоходную пушку, доставила в часть и сдала 29 танковой бригаде, наши танкисты на их танках громят фашистов».

Захват «панцеров» 5-й тд подтверждают также боевое донесение штаба 31-й гв. сд и оперсводка штаба управления командующего бронетанковыми и механизированными войсками (УК БТ и МВ) 11-й гвардейской армии от 15 июля 1943 года. Первая гласила, что 33-я разведрота

«захватила 5 танков противника в р-не лес 1,5 км южнее Выгон».

Во второй штаб УК БТ и МВ писал следующее:

«29 гв. тбр (…) в 13:00 совместно с 95 гв. СП и 1453 сап атаковала Холмищи имея в строю КВ-3, Т-34-6, Т-60-6, мспб, иптб и в 15:00 боем овладела Холмищи (…) В боях за Холмищи захвачено 13 пленных, 5 немецких танков, уничтожено 80 солдат и офицеров 6 37 мм ПТО».

В других документах 31-й гв. сд не удалось обнаружить описание этого успешного поиска. Однако ясно, что разведчики в ночь на 15 июля отправились на задание с целью разведать обстановку у Холмищ перед атакой села. В лесу они обнаружили танки и захватили их. Правда, вызывают вопросы разночтения, возникшие касательно места стычки разведгруппы с немецкими танкистами. Согласно донесению 31-й гв. сд, она произошла южнее посёлка Выгон, который находится к югу от Холмищ. Однако Сурин писал, что разведчики напали на немцев северо-западнее села Дудорово. Эти населённые пункты отделены друг от друга 6–7 км заболоченного леса. Кто же прав? Скорее всего, Сурин, так как его версия подтверждается немецкими документами.

В списке потерь за 10–31 июля штаб 5-й тд подробно расписал версии гибели каждой единицы бронетехники. Из документа следует, что у Выгона немцы танков не теряли. Зато в лесу между Медынцево и Дудорово они лишились четырёх T-IV: двух «курцев» и двух «лангов»:

«4.) Корпус № 76290 (персональный номер танка — прим. авт.) увяз в болоте — попадание — находится на расстоянии 1 км зап. Медынцево. Из-за сильного огня противника не мог быть взорван. Находится на территории противника.

5.) Корпус № 76291 как № 4.

(…)

18.) Корпус № 83913 в 3 км юго-вост. Медынцево увяз в болоте — попадание — должен был быть взорван, однако противодействие противника не позволило взорвать или эвакуировать танк. Находится на территории противника.

19.) Корпус № 84326 как № 18».

Можно предположить, что именно эти «панцеры» и стали добычей разведчиков.

Впрочем, читатели сразу обратят внимание на разницу в указании состояния этих танков у немецкой и советской сторон. Последняя утверждала, что танки были захвачены в исправном состоянии и на одном из них разведчики вернулись с задания. Подтверждением этого факта может служить справка о трофеях и потерях противника с 12 по 31 июля 1943 года, составленная штабом 11-й гвардейской армии. В ней указано, что за этот период армия захватила 50 исправных танков.

Несмотря на то, что штаб 5-й тд в списке потерь подробно указал судьбу каждой машины, его данные могут быть неточны, ведь первые четыре дня советского наступления обернулись для этой дивизии настоящим адом и хаосом. Вот что рассказывал на допросе пленный танкист 6-й роты 31-го тп унтер-офицер Курт Писколь:

«Когда русские прорвали оборону севернее Орла, 5-я танковая дивизия была спешно переброшена в тот район с целью остановить наступление Красной Армии. На рассвете 13 июля при подходе к исходному рубежу для атаки русская артиллерия обрушила на нас уничтожающий огонь и за полчаса подожгла 16 танков. Оставался единственный путь к спасению — сложить оружие. Наш экипаж выбрался из подбитой машины и сдался подоспевшей русской пехоте».

Вероятнее всего, описывая судьбу каждого безвозвратно потерянного танка, штабисты 5-й тд могли указать точно лишь район потери машины, а приведшие к ней причины обозначены предположительно. Кроме того, непосредственный командир подразделения «панцеров», захваченных разведчиками, мог умолчать в докладе о случившемся, чтобы избежать наказания со стороны своего начальства. Ведь одно дело — гибель танков бою, и совсем другое — их захват вражеской разведкой.

Стоит обратить внимание и на детализацию типов немецких танков, которая указана в наградном листе Анатолия Коптева. Согласно документу, разведчики взяли три танка Т-IV, один T-III и самоходку. Но если упоминание «четвёрок» вопросов не вызывает, то «тройка» и самоходка требуют пояснения. Последняя вполне могла быть самоходным орудием «Мардер», стоявшим на вооружении 53-го дивизиона истребителей танков. А вот захват 33-й разведротой «тройки» вызывает сомнение.

Согласно документам 5-й тд, в составе её танкового полка было девять «троек» — командирских танков. Однако во время июльских боёв из них была потеряна лишь одна машина, но не в том месте и не в то время:

«Командирская машина Sd.Kfz.266

Корпус № 70048 вост. Старицы артиллерийским попаданием уничтожен и сожжён. Находится на территории противника».

Ошибки с идентификацией вражеской техники в наградных листах встречались сплошь и рядом. Например, в представлении на ордена разведчиков Закревского командир 24-го разведбата захваченный ими T-III назвал «Пантерой». Неудивительно встретить такую же ошибку и в наградных комроты Коптева и его подчинённых, имевших отношение к захвату танков 5-й тд. Вероятнее всего, разведчики 33-й разведроты захватили четыре T-IV и «Мардер», но проверить эту версию другими советскими документами пока не удалось.

Кто захватил «панцеры»?

Подводя итоги этой истории, отметим, что факт захвата пяти единиц немецкой бронетехники разведчиками 31-й гв. сд реален. Согласно описанию поиска, сделанного полковником Суриным, разведгруппа взяла их в бою, уничтожив экипажи, а затем уехала в своё расположение на трофейном танке. Оставшиеся четыре машины были обнаружены 15 июля во время наступления частей 31-й гв. сд на Холмищи. Найденные в них документы позволили установить принадлежность трофеев 31-му тп 5-й тд вермахта.

Но кем же были эти шесть разведчиков?

Увы, удалось установить фамилии лишь двух бойцов. Разведпартией командовал гвардии младший лейтенант Дмитрий Кузьмич Шишкин. К тому моменту он уже более полугода являлся командиром взвода 33-й разведроты и имел награду — орден Красной Звезды. Другим участником захвата танков был гвардии старший сержант Василий Степанович Сметанин — опытнейший разведчик, ранее награждённый медалью «За Отвагу» и двумя орденами Красной Звезды.

Именно Сметанин сыграл ключевую роль в угоне танка — он был «шофёром», пригнавшим «панцер» в расположение 31-й гв. сд. Хотя старший сержант служил в пехоте, он имел опыт обращения с гусеничной техникой ещё на гражданке, когда работал трактористом. Благодаря этому Сметанин смог временно побыть в роли механика-водителя, прокатив своего командира и боевых товарищей на немецком танке.

Отметим и упомянутого командира 33-й разведроты Анатолия Коптева. Лично в поиске он не участвовал, однако ответственность за подготовку и осуществление разведакции лежала на нём. Благодаря правильно поставленной задаче его разведчики показали блестящий результат, добыв нужные сведения и взяв богатые трофеи.

Командование 11-й гвардейской армии по достоинству оценило подвиг троих разведчиков. 7 сентября 1943 года приказом по армии её командующий генерал-лейтенант И.Х. Баграмян наградил Коптева орденом Отечественной войны I степени, а Шишкина и Сметанина — орденами Красного Знамени. Правда, получить награду довелось лишь Сметанину. Оба офицера-разведчика до выхода приказа не дожили: Шишкин и Коптев практически одновременно погибли в середине августа 1943 года в бою за город Карачев.

К сожалению, успех разведчиков 33-й разведроты не получил широкой огласки. В отличие от Закревского, подвиг Шишкина и его бойцов не попал ни на страницы советских газет, ни в сводки Совинформбюро. Однако благодаря Генштабу о нём узнали все разведчики Красной армии. Сделав его примером в наставлении разведорганам, РУ ГШ КА подчеркнуло уникальность случившегося 15 июля 1943 года.