Кем был Александр Иванович Верховский

При Керенском назначен командующим войсками Московского военного округа; в июле 1917 руководил подавлением революционных выступлений солдат в Нижнем Новгороде, Твери и др.; в феврале 1919 года был допущен к службе в Советской Армии; в 1920 году был членом Особого совещания по обороне Республики; в 1921-1930 годы — на преподавательской работе в Военной академии РККА, профессор (1927); в 1922 году был военным экспертом советской делегации на Генуэзской конференции 1930-1932 годы начальник штаба Северо-Кавказского военного округа; затем до 1938 году служил на курсах «Выстрел», в Генштабе и Военной академии Генштаба; 19 августа приговорён к расстрелу Военной коллегией Верховного суда, в тот же день расстрелян; реабилитирован 28 ноября 1956.

Из дворян. В 1905 за либерально-конституционные взгляды исключен из Пажеского корпуса и отправлен солдатом в Маньчжурию; был наводчиком в полевом артдивизионе, награжден солдатским Георгиевским крестом и произведён в офицеры. В 1905-1908 служил в Гельсингфорсе. В 1911 окончил Академию Генштаба.

С началом 1-й мировой войны на фронте в Восточной Пруссии. С 1915 начальник оперчасти штаба 22-го корпуса на Юго-Западном фронте. С июля 1915 и.д. помощника старшего адъютанта отдела генерал-квартирмейстера штаба 9-й армии, с дек. 1915- помощника начальника отделения управления генерал-квартирмейстера штаба 7-й армии, с февр. 1916 старший адъютант отделения генерал-квартирмейстера штаба 7-й армии.

В марте 1916 начальник штаба группы войск, организованной для овладения Трапезундом с моря. С сент. 1916 состоял помощником по оперативной части рус. представителя при Румынской главной квартире. С нояб. 1916 помощник флаг-капитана по сухопутной части штаба начальника высадки Черного моря. В начале 1917, с 16 февраля, назначен начальником штаба отдельной Черноморорской дивизии, предназначенной для десанта на турецком побережье.

После Февральской революции активно выступал в поддержку свержения монархии. В марте 1917 избран членом и товарищем председателя Севастопольского совета рабочих депутатов. Выступил на собрании офицеров гарнизона с призывом поддержать Временное правительство. 8 марта записал: «Что же делать, когда нельзя остановить движение? — Нужно стать во главе и направить его так, чтобы народ-ребёнок причинил себе возможно меньше зла. Нужно нам, офицерам, войти в союз с лучшей частью солдатской массы и направить движение так, чтобы победить нарастающее анархическое начало и сохранить силу наших войск и кораблей»

С разрешения командующего Черноморским флотом адмирала А.В. Колчака заявил солдатам и матросам о присоединении офицеров к революции и добился включения их представителей в Севастопольский Совет РСД; был избран его товарищем председателя. Разработал «Положение об орг-ции чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на гос. оборону рабочих» — одного из первых местных положений о солд. к-тах. В «Положении» записано: основными целями комитетов являются усиление боевой мощи армии и флота, «дабы довести войну до победного конца», поддержка Врем. пр-ва, содействие просвещению армии и флота: к-ты должны служить «оплотом народившейся свободы»; подчёркивалось, что осн. постановления к-тов подлежат утверждению командирами частей.

19 марта Колчак утвердил «Положение» и Верховский выехал в Петроград для участия в работе комиссии, созданной для пересмотра законоположений и уставов в соответствии с новыми правовыми нормами. Выступил с идеей срочного создания в войсках к-тов. аналогичных севастопольскому, к-рые предотвратили бы новые антиофицерские выступления, сохранив армию для продолжения войны. Воен. комиссия Гос. Думы представила Верховского лидерам Петрогр. Совета РСД, к-рым 24 марта он заявил, что проект комиссии будет готов через 2 месяца, тем временем в армии может вспыхнуть междоусобная война: Верховский предложил ввести положение о к-тах приказом Главковерха до того, пока положение будет разработано и принято Врем. пр-вом . Исполком Петросовета одобрил «Положение» Верховского, опубликовав его в газ. «Известия»; 28 марта дал полномочия Верховскому доложить «Положение» Главковерху ген. М.В. Алексееву. 24 марта Верховский выступил в Солд. секции Петросовета с требованием сохранить за офицерами решение всех воен. вопросов; вечером этого дня был принят воен. мин. А.И. Гучковым, одобрившим намерение Верховского ехать в Ставку, где 28-29 марта он участвовал в обсуждении своего «Положения». Несмотря на возражения А.И. Деникина, «Положение» было в осн. одобрено, и 30 марта Главковерх издал приказ № 51 «О переходе к новым формам жизни», при к-ром было объявлено «Временное положение об орг-ции чинов действующей армии и флота», в осн. совпадающее с «Положением» Верховского.

С апр. в Севастополе участвовал в работе Совета рабочих, солд. и матросских деп.; 10 мая записал: «Народ, как ребёнок, не чувствует, что он, ломая всё ради свободы, кует сам себе новое рабство. А вожди его, вожди революции… бросили в массу лозунги Интернационала и классовой борьбы. В тёмной голове простолюдина Интернационал обратился в братание с немцами, а классовая борьба в борьбу с единственным «буржуем» под рукой — своим… любящим Родину офицером» («Россия на Голгофе», с. 81-82).

С 31 мая полковник и команд. Моск. ВО (МВО). Проявил себя как сторонник наведения «порядка» с помощью репрессивных мер: в июле под рук. Верховского силой оружия были подавлены солд. выступления в гарнизонах Н. Новгорода, Твери, Владимира, Липецка, Ельца и др. городов; все карат, экспедиции отправлялись с согласия Советов РСД и в сопровождении их депутатов. В нач. июля записал: «..за месяц моей работы здесь мне удалось наладить соглашение разл. групп настолько, что в нужную минуту… мы переходим ,в наступление против анархии единым фронтом» (там же, с. 94).

В дни работы московского Гос. совещания (12-15 августа) предостерёг ген. Л.Г. Корнилова от возможного выступления его сторонников. После начала выступления Корнилова (25 августа) получил 28 августа от него телеграмму: «…Предписываю Вам подчиняться мне и впредь исполнять мои приказания»; 29 августа Верховский отвечал: «…Офицерство, солдаты, дума Москвы присоединились к Временному правительству. Иного ответа дать и я не могу, т.к. присягу не меняю, как перчатки».

29 авг. подписал приказ по МВО, в к-ром действия Корнилова назвал как выступление «для борьбы с пр-вом и народом русским»; на всей терр. МВО объявлялось воен. положение, а прокорниловски настроенные офицеры отстранялись от командования. В предписании нач. 11-й пех. запасной бригады приказал «все действия от имени ген. Корнилова считать мятежными»; 30 авг. назначил на подавление мятежа 5 полков с задачей: «гл. удар на Могилёв» [там находилась Ставка — Авторы]; рук-во ударным отрядом Верховский брал на себя. По его распоряжению проведены обыски и аресты в Моск. отделе Союза офицеров армии и флота и в кззач. орг-ции. 30 августа телеграфировал атаману А.М. Каледину, что появление казачьих войск в пределах МВО будет рассматриваться как «восстание против Врем. пр-ва» и последует приказ «о полном уничтожении всех идущих на вооруженное восстание»

30 авг. А.Ф. Керенский назначил Верховского воен. министром, 1 сент. ввёл его в состав Директории, присвоив чин ген.-майора. 7 сент. Верховский выступил с докладом о переустройстве армии и поднятии её боеспособности на заседании Врем. пр-ва, 8 сент- на бюро ВЦИК; «…армия не соответствует экон. силам страны… Распределение людей в ней неправильно, тылы перегружены людьми, в то время как на фронте бойцов не хватает. Армию в первую голову решено сократить на одну треть…» («Россия на Голгофе». С. 117-18). В тот же день на Солд. секции Петрогр. Совета РСД рассказал о своих действиях в дни корниловского выступления, напомнил, что подавлял и выступления солдат в Твери и Н. Новгороде, арестовывал солдат-большевиков, отметил, что в армии много ещё непорядка: «Не пулемётами и нагайками мы создадим рев. войско, а путём внушения широким солд. массам идей права, справедливости и строгой дисциплины». Заявив, что он против выборного начала в армии, сослался на опыт армии Вел. франц. рев-ции, «всегда терпевшей поражения при выборном начале» Выступая на Демокр. совещании, изложил те же идеи, что и на Солд. секции Петросовета.

19 окт. на заседании пр-ва повторил просьбу об отставке: «…Народ не понимает, за что воюет, за что его заставляют нести голод, лишения, идти на смерть. В самом Петрограде ни одна рука не вступится на защиту Врем. пр-ва, а эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков». 20 окт. на совместном заседании комиссий Предпарламента по обороне и иностр. делам Верховский, проанализировав состояние армии, заявил: «воевать мы не можем». Единственный выход он видел в том, чтобы «самим немедленно возбудить вопрос о заключении мира… Весть о скором мире не замедлит внести в армию оздоровляющие начала, что даст возможность, опираясь на наиболее целые части, силой подавить анархию на фронте и в тылу.

А т.к. самое заключение мира потребует значительного времени… можно рассчитывать на воссоздание боевой мощи армии, что в свою очередь благоприятно отразится на самих условиях мира». Оппоненты говорили, что мир с аннексиями в пользу Германии не может считаться «спасением страны». Верховский ответил: «Надо решать, что нам по карману и что нет. Если нет средств для лучшего мира, надо заключать тот, какой сейчас возможен. В противном случае положение только ухудшится».

Заседание было секретным, но уже 21 окт. искажённая информация о нём появилась в газете В.П. Бурцева «Общее дело». Это ускорило отставку Верховского, хотя официально было объявлено, что ему представляется двухнедельный отпуск по состоянию здоровья. 22 октября он выехал на о. Валаам, где только 29 октября узнал об Октябрьском вооруженном восстании.

3 ноября вернулся в Петроград и вместе с членами ЦК эсеров направился в Ставку, где Общеармейский комитет и лидеры ряда социалистических партий пытались образовать «общесоциалистическое правительство». После провала этого плана отошёл от политической деятельности. Летом 1918 по обвинению в подготовке выступления эсеров был арестован, но вскоре освобожден.

В декабре 1918 был освобождён и добровольно вступил в Красную армию, недолго служил начальником оперативного отдела штаба Петроградского военного округа. С 1919 в Красной Армии на Восточном фронте. Обратился с просьбой отправить его на фронт, однако большевики, не доверявшие Верховскому, направили его в тыловое ополчение. В мае — октябре 1919 вновь находился в заключении. С октября 1919 — инспектор военно-учебных заведений Запасной армии, читал курс тактики на Казанских инженерных курсах.

Как бывший министр оказался в Красной армии

В книгах о Верховском почти не затронута драматическая история его поступления в Красную армию. После амнистии 26 февраля 1919 г.8 Верховский получил возможность устраиваться на службу. Тогда же он подал прошение о зачислении в ряды РККА. Глава советского правительства В.И. Ленин уже 27 февраля обратился к заместителю председателя Реввоенсовета республики (РВСР) Э.М. Склянскому со следующей запиской: «Зиновьев звонил мне из Питера, что Верховский (подчеркнуто в документе. — А.Г.) (бывший министр при Керенском) просится на работу (особенно против немцев). Обсудите, снеситесь с Троцким и ответьте Зиновьеву (он приезжает завтра часов в 8 или послезавтра)».

Верховский был связан с антибольшевистским подпольем, неоднократно арестовывался, провел немало времени в заключении и под подозрением. Поэтому вопрос о нем обсуждался на заседании ЦК РКП(б) 16 марта в присутствии В.И. Ленина, И.В. Сталина, Л.Д. Троцкого и других большевистских лидеров. Решено было утвердить предложение председателя РВСР Троцкого о назначении Верховского «на торжественный пост, который бы не был, однако, слишком ответственным».

Целесообразность назначения Верховского вызвала сомнения на фронте. Телеграммой от 15 марта 1919 г. РВСР предложил командующему Украинским фронтом В.А. Антонову-Овсеенко принять Верховского на должность помощника. Завязалась переписка. Антонов по согласованию с наркомом по военным и морским делам Украины Н.И. Подвойским ответил 17 марта: «Полагаю, что следовало бы Верховскому зарекомендовать себя на менее ответственном посту, как сторонника Советской власти». Однако центр настаивал: «Не соглашаясь с таким заключением, полагаем назначить генштаба Верховского в распоряжение команд[ующего] фронта Антонова на правах помощника командующего фронтом». Последняя фраза принадлежала уже главкому И.И. Вацетису. Тем не менее назначение не состоялось.

Троцкий стремился использовать авторитет Верховского в эсеро-меньшевистских кругах для пропаганды борьбы с интервенцией. Однако Верховский, не наученный горьким опытом недавних арестов, повел собственную игру, причем имел неосторожность поставить Троцкого в неловкое положение, заставив оправдываться перед соратниками по партии.

23 марта 1919 г. Троцкий передал по прямому проводу секретное сообщение для Сталина: «Ввиду того, что Верховский принадлежал к министерству, глава коего Керенский является одним из главных провокаторов в пользу вмешательства иностранного империализма, мною было предложено Верховскому в письменной форме заявить, что независимо от его, как буржуазного демократа, отношения к программе коммунизма он готов всемерно бороться против вторжения западных хищников. Именно в этом смысле Верховский обещал сделать заявление. Вместо этого он списал одну из передовых правоэсеровских статей, ссылаясь, с одной стороны, на мои слова о противоречии принципов коммунизма психологии, экономике страны, с другой стороны, на разговоры со своими московскими друзьями. Ссылка на меня представляет, само собой разумеется, продукт невероятного легкомыслия политического прапорщика. с которым я, очевидно, разговаривал недостаточно популярно. Ссылка на московских друзей служит для создания моста отступления от того обязательства, какое Верховский давал в устном виде.

Констатирую, что бывший министр правительства Керенского, продолжающего вести преступную кампанию в пользу удушения рабоче-крестьянской России, в ответ на прямое предложение отречься от этой кампании занялся невежественной хлестаковской критикой коммунистической политики, ни слова не говоря о виновниках и провокаторах иноземного нашествия. Ввиду этого считаю, что Верховский не только не может пользоваться никаким доверием, но должен рассматриваться как лицо, которое вместе со своими московскими и иными друзьями в любой момент способно перейти к прямой борьбе с советской республикой на стороне ее империалистических врагов, почему предлагаю признать его недостойным работы в Красной армии и перевести его в тыловое ополчение. В случае, если настоящее мое предложение будет одобрено, всю мотивировку предлагаю вручить через Склянского Верховскому под личную его расписку и опубликовать в газетах».

24 марта Троцкий телеграфировал из Симбирска Ленину, Сталину и в Оргбюро ЦК: «Наглое письмо Верховского есть несомненный результат его переговоров с меньшевиками, в частности, с Даном15, с которым он был тесно связан до октября. Падение Уфы и некоторые восстания наполняли сердца этой публики вожделением. Дан научил Верховского учинить политическую демонстрацию. Считаю необходимым и настаиваю со всей энергией на принятии решительных мер, чтобы показать дурачкам и пролазам, что надежды не основательны и что никто не собирается идти в школу. Прошу не задерживать рассмотрения вопроса, в случае одобрения моего предложения передать его немедленно Склянскому для исполнения».

В качестве пояснения к предыдущей телеграмме Троцкий сообщал Сталину 24 марта: «Он (Верховский. — А.Г.) мобилизован, но, согласно декрета он может быть включен либо в армию, если он не враг советской власти, либо в тыловое ополчение в последнем случае.

Как бывшему члену правительства Керенского, я предложил ему сделать формальное заявление о его враждебном отношении к вмешательству империалистов. Он категорически обещал. Но, поговорив с московскими друзьями, очевидно, меньшевиками, переменил фронт и обнаружил полную враждебность Советской власти.

В силу декрета он подлежит включению в состав тылового ополчения. Я считаю целесообразным проделать это в самой демонстративной форме, показав поднявшей голову сволочи, что мы шутить не собираемся. Такова формальная сторона дела».

25 марта вопрос о Верховском в срочном порядке вновь обсуждался уже без Троцкого на заседании ЦК. Вопрос поднял Сталин на основании сообщения Троцкого. Было решено провести в жизнь предложение последнего, что поручили Склянскому. Назначение Верховского в тыловое ополчение предписывалось провести «с максимальной строгостью, и в случае надобности его следует отправить в Питер. Это необходимо, чтобы лишить его возможности сноситься с друзьями». Последовал новый арест, и только осенью 1919 г. Верховский попал на службу, причем в запасную армию республики и стал преподавателем тактики Казанских инженерных курсов. Таким образом, в Красной армии он оказался в результате острых дебатов на самом высоком уровне.

После Гражданской войны Верховский арестовывался еще два раза: в 1931-1934 гг. по делу «Весна» и в марте 1938-го. Последний арест оказался роковым — 19 августа 1938 г. он был расстрелян и погребен на полигоне «Коммунарка». Реабилитирован в 1956-м. (Андрей Ганин. Забытый военный министр. Новые исследования о военном министре Временного правительства А.И. Верховском)

Со 2 мая 1920 — член Особого совещания при Главнокомандующем (вместе с другими генералами русской армии). Со 2 июня 1920 состоял в распоряжении Главного управления военно-учебных заведений. С 12 августа 1920 — главный инспектор военно-учебных заведений республики. Начальник штаба Северо-Кавказского военного округа.

С 1921 в Академии РККА. В 1922 был военным экспертом советской делегации на Генуэзской международной конференции.

Руководитель Военно-академических курсов высшего комсостава РККА, старший преподаватель Военной академии РККА, с 1927 — профессор. Автор ряда работ по военной теории и истории, публиковался в журнале «Военное знание». Поддерживал другого известного военного теоретика Александра Свечина в военных дискуссия 1920-х годов.

В 1922 был привлечён в качестве свидетеля на следствии по делу правых эсеров. В этот период официально отказался от политической деятельности. Дал показания следователю Я. Агранову, который заявил Верховскому от имени коллегии ГПУ и ЦК ВКП(б), что эти показания необходимы для исторического выяснения роли партии эсеров, а не для привлечения её членов к ответственности. Когда его показания были использованы на суде, выступил с протестом, после которого Верховный трибунал вынес частные определения в адрес как Агранова (за «явную неправильность в деле допроса свидетеля»), так и Верховского, который «является активным и ответственным работником Красной Армии и, следовательно, Трудовая Республика вправе требовать от него наивысшего проявления бдительности и непримиримости по отношению ко всем врагам Рабоче-Крестьянской России».

С 23 декабря 1929 — начальник штаба Северо-Кавказского военного округа. Арестован 2 февраля 1931 по делу «Весна» (по которому проходили «военспецы» — бывшие офицеры русской армии), находился в Воронежском следственном изоляторе, затем был переведён в Москву в Лефортово. Отказался подписать устраивавшие следствие показания.

18 июля 1931 был приговорён коллегией ОГПУ к расстрелу, 2 декабря 1931 приговор был заменён десятью годами заключения. Находился в Ярославском политизоляторе, где продолжал заниматься исследовательской деятельностью (в частности, написал труды «О военно-научной работе», «О глубокой тактике»). Дважды объявлял голодовку, требуя пересмотра дела. Позднее так описывал условия содержания в тюрьме:

Я был посажен в одиночку, лишен всякого общения с семьей и даже с другими заключёнными. Тюремный режим был нарочно продуман так, чтобы обратить его в моральную пытку. Запрещалось все, вплоть до возможности подойти к окну, кормить птиц и даже петь хотя бы вполголоса. В тюрьме были случаи сумасшествия, повешения и т. п.

Его статью «Выводы на опыте русско-японской войны 1904—1905 годов с точки зрения нашей борьбы против японского империализма в 1934 году» нарком обороны К. Е. Ворошилов направил И. В. Сталину с предложением освободить автора из тюрьмы. Был досрочно освобождён 17 сентября 1934. После выхода из тюрьмы направил наркому обороны заявление, в котором описал незаконные методы следствия и тяжёлые условия пребывания в тюрьме. Кроме того, пытаясь заступиться за других заключённых, писал: «судебная ошибка как результат такого метода следствия не является единичной. В Ярославском политическом изоляторе есть ряд лиц, стоящих на точке зрения, близкой к партии, которые могли бы быть своей энергией и знаниями полезными в деле строительства социализма. Они виноваты лишь в том, как я могу судить, что у них не хватило твёрдости и они опозорили себя и других. То, что лица подобной категории без вины сидят в тюрьме, приносит вред советской власти».

Был направлен в распоряжение Разведывательного управления РККА, занимался подготовкой статей для информационного сборника Разведупра. С 1935 преподавал на курсах «Выстрел», в Военной академии имени Фрунзе. С 1936 — старший руководитель кафедры тактики высших соединений Военной академии Генерального штаба.

11 марта 1938 года был вновь арестован. Обвинён в активной вредительской деятельности, участии в антисоветском военном заговоре, подготовке террористических актов против руководителей партии и правительства. Одним из «доказательств» его причастности к подготовке террористических актов послужил найденный у Верховского при обыске наградной пистолет, полученный им в 1916 году за отличия в боях с немцами.19 августа приговорён к расстрелу Военной коллегией Верховного суда. В тот же день расстрелян и похоронен на спецобъекте «Коммунарка» (Московская область). Реабилитирован 28 ноября 1956 г.

***

В 2014 г. в Санкт-Петербурге вышла монография известного ученого, д.и.н., профессора, вице-президента Ассоциации исследователей Гражданской войны в России С.Н. Полторака, посвященная жизни и деятельности Верховского. (…) Биография Верховского еще содержит немало загадок. В работе упоминаются его контакты с представителями Государственной Думы в 1916 г., что свидетельствует об определенной роли, отводившейся Верховскому в планах штурма власти либеральной оппозицией. Интересно упоминание о деятельности оппозиции внутри большевистской партии, пытавшейся в начале 1918 г. привлечь Верховского в союзники в целях осуществления переворота (с. 137). В личных беседах с автором этих строк С.Н. Полторак делился своими предположениями о том, кто мог контактировать с Верховским, однако проявил осторожность и не поместил свою версию в книгу. Между тем этот сюжет представляет немалую значимость. (…) Биографы Верховского в недостаточной степени использовали потенциал архивов — далеко не все материалы, даже непосредственно касающиеся деятельности генерала, попали в поле их зрения. Прежде всего речь идет о фондах РГВИА, РГВА и ГАРФ, в которых содержится большой объем информации о службе этого незаурядного военно-политического деятеля. Тем не менее все три издания о Верховском взаимно дополняют друг друга, являются шагом вперед в изучении его биографии и будут интересны как историкам, так и широкому кругу читателей (Андрей Ганин. Забытый министр).