От Сангисара до Кабула): первые победы и поражения талибов

Пользуясь передышкой, попробуем вспомнить, как мир впервые услышал о талибах и как всего за два года они прошли путь от небольшого кишлака Сангисар до Кабула.

Все ада круги готовы к тебе, ступай.
О, убийца народа, почему несёшь ты афганцам лишь скорбь?
Ты ада достоин, и в пекло ввергнут тебя.

Абдул-Рахман Гаухари, поэт движения Талибан

Имя

Слово «талиб» заимствовано из арабского языка и обозначает того, кто ищет чего-то для себя. На урду, государственном языке Пакистана, обычно добавляется уточнение, которое показывает, что именно ищут. Так, «талиб-и дунья» – это гедонист, ищущий земных наслаждений. А «талиб-и ‘ильм» – это студент, ищущий знаний. На пушту, языке пуштунов Афганистана и Пакистана, талибами называют учащихся медресе, мусульманских школ.

На западной границе Пакистана число медресе начало стремительно расти в 1980-е годы, когда из охваченного гражданской войной Афганистана хлынул поток беженцев. К середине 1990-х их было уже свыше 2,5 млн человек, причем мальчики-подростки составляли более 20%. Они-то и стали учениками медресе, где образовательная программа была ориентирована на изучение богословских предметов.

Среда медресе сформировала особенное поколение. Журналисты, общавшиеся с первыми бойцами движения Талибан в начале 1995 года, отмечали, что большинству было от 14 до 24 лет и ранее они не принимали участия в боевых действиях. Они не имели познаний о мире за пределами Пакистана и Афганистана, плохо представляли себе историю своей страны и даже историю борьбы против революционного правительства НДПА в Кабуле. Лагеря для беженцев были их миром – они привыкли к строгому разделению полов, не умели вести хозяйство, не владели ремеслами и не помнили время, когда в Афганистане не было войны. Но у них было главное: вера в справедливость общественного устройства, основанного на жестком следовании законам шариата, которые им без лишних затей и сложностей объяснили их преподаватели в пакистанских медресе.

Почему и зачем

С падением режима Наджибуллы в апреле 1992 года война в Афганистане не закончилась. Речь теперь шла уже не об идеологии, а о том, какой этнос будет доминировать. В 1980-х власть в Кабуле принадлежала фракции «Парчам», где большинство составляли таджики и представители других этнических меньшинств. Но и потом столицу заняли не пуштуны, чьими завоеваниями в XVIII–XIX вв. и была создана страна, а таджики Ахмад Шаха Масуда. И, конечно, после такого жажда реванша у пуштунов достигала запредельных размеров.

Страна стремительно рассыпалась – даже контроль над Кабулом оспаривали шесть крупных группировок: 3 пуштунских, таджикская, узбекская и хазарейская. Кроме них было еще и бесчисленное количество мелких отрядов и просто банд, устанавливавших свои законы и занимавшихся откровенным грабежом. Эта фрагментация имела далеко идущие экономические последствия: Афганистан всегда был перекрестком караванных путей в Азии, а о какой торговле можно было вести речь, если на 200 километрах дороги, отделявших пакистанскую Кветту от афганского Кандагара, трассу перетягивали цепями и взимали сборы за проезд свыше 20 различных формирований?

Правда, доходы от транзита «барабухаек» с товарами не шли ни в какое сравнение с таким почти неисчерпаемым источником обогащения как туркменский газ. Его добыча в этой среднеазиатской республике в последние годы СССР достигала почти 90 млрд кубометров, но к 1994-му сократилась в 4,5 раза – сказывалось отсутствие возможностей для экспорта и нежелание делиться прибылью при использовании российской газотранспортной системы. Поскольку американская администрация заблокировала проект строительства трубопровода из Туркменистана через Иран, инвесторы все чаще обсуждали афганский маршрут – но дальше разговоров дело, по понятным причинам, не шло.

И тут решение, позволявшее одним ударом разрубить весь этот гордиев узел проблем, нашлось у тех самых учеников медресе.

Сангисар

В 1994 году Мухаммеду Омару было около 35 лет – и к этому возрасту он успел побыть деревенским муллой, повоевать в отрядах Исламской партии Афганистана, получить четыре ранения, ослепнуть на один глаз и стать главой небольшого медресе. Был он пуштуном и жил в Сангисаре, ничем не примечательном кишлаке под Кандагаром, в 20 км от Майванда, где в 1880 году афганцами была разгромлена британская бригада и был ранен верный спутник Холмса военный хирург доктор Ватсон.

Первые шаги муллы Омара к вершинам власти в Афганистане окружены множеством легенд, чаще всего связанных со спасением мальчиков, девочек и женщин от изнасилования – что немало говорит нам об обстановке в стране в тот период. Наиболее распространена версия, в которой весной 1994 года односельчане обратились к главе медресе с жалобой на местного полевого командира, забравшего к себе в лагерь двух девочек. Мулла Омар взял 30 своих учеников – причем оружия хватило лишь на половину из них – и отряд полевого командира был уничтожен, а похищенные спасены.

Известность последователей главы медресе из Сангисара росла, поскольку именно к ним люди стали приходить за справедливостью. Платы не брали ни с кого, но мулла Омар призывал всех присоединиться к нему, чтобы строить общество, основанное на законах ислама. Мулла Абдул Салам Заиф, будущий афганский посол в Пакистане и узник Гуантанамо, вспоминал:

«Все хотели поддержать кого-то, кто будет противостоять преступности и коррупции. У нас не было устава, организационной структуры или собственного названия. Названия Талибан, движение Талибан и Исламское движение Талибан – все они были даны нам людьми».

Под Кандагар стали стекаться добровольцы. Как рассказывал впоследствии мулла Мухаммед Аббас, будущий министр здравоохранения Афганистана,

«Многие люди искали решения. Я приехал из Калата в провинции Забуль и поступил в медресе, но дело было настолько плохо, что мы забросили учебу и вместе с друзьями проводили все время в разговорах о том, что нужно делать. Прежнему руководству моджахедов не удалось установить мир… Тогда мы приехали в Кандагар, поговорили с муллой Омаром и присоединились к нему».

С самого начала поддержку деньгами, оружием и транспортом талибам оказывал Хаджи Башар Нурзай из Майванда – впоследствии он стал одним из крупнейших наркобаронов мира, получив пожизненный срок в США в 2009 году и прозвище «афганского Пабло Эскобара». По неподтвержденным данным, финансовую помощь предоставило и правительство в Кабуле, крайне заинтересованное в том, чтобы кто-то отвлек Гульбеддина Хекматияра от ракетных обстрелов столицы.

1994 год: Спин-Болдак и Кандагар

Погранпереход в Спин-Болдаке был и жизненно важной артерией, и настоящей золотой жилой для поддерживаемых Пакистаном пуштунских отрядов Гульбеддина Хекматияра. Здесь проходила значительная часть поставок оружия, боеприпасов и топлива, которые требовала продолжавшаяся уже полтора десятилетия война. В Спин-Болдаке загружались пакистанскими товарами и заправлялись афганские грузовики, исправно платившие сборы в казну Хекматияра.

12 октября 1994 года три отряда муллы Омара, насчитывавшие порядка 200 бойцов, атаковали Спин-Болдак и после двухчасовой перестрелки захватили его, потеряв лишь одного человека убитым. Из состава гарнизона погибло семеро, остальные бежали, а в дипкорпусе Исламабада впоследствии ходили упорные слухи, что нападавших поддержали артиллерийским огнем с территории Пакистана.

Примерно тогда же талибы отбили у Хекматияра крупный складской комплекс, куда в начале 1990-х – после того как по Женевским соглашениям Пакистан обязался не держать на своей территории оружие для моджахедов – были перевезены огромные по афганским меркам запасы вооружения и боеприпасов, десятки артиллерийских орудий и автомобилей, мины, снаряды, патроны, взрывчатка. Как в марте 1995 года утверждал представитель ISI (Inter-Services Intelligence, Межведомственная разведка Пакистана), талибы получили «достаточные запасы, чтобы действовать на протяжении довольно длительного времени, даже нескольких лет». Правда, по слухам – куда ж без них в Центральной Азии – сам склад был давно разворован, просто это была удобная легенда, чтобы никто не стал показывать пальцем в сторону Пакистана, когда возникнет вопрос, откуда у муллы Омара внезапно появилось столько оружия.

Но почему в Исламабаде решили сделать ставку на мало кому известных талибов в борьбе против Хекматияра, на поддержку которого было затрачено столько сил, средств и времени? Во-первых, их прежний ставленник увяз в боях с Ахмад Шахом Масудом за Кабул – и было ясно, что ему мало что светит. Во-вторых, он не сумел объединить разрозненные пуштунские группировки. В-третьих, пакистанцам надо было решать задачу по созданию транспортного коридора в среднеазиатские республики бывшего СССР.

Еще в июне 1994 года на заседании пакистанского кабинета министров обсуждался вопрос о маршруте к туркменской границе через Кандагар и Герат. 28 октября премьер-министр Пакистана Беназир Бхутто встретилась в Ашхабаде с контролировавшим Герат Исмаил-ханом и контролировавшим северо-запад Афганистана Абдул-Рашидом Дустумом, договорившись с ними о беспрепятственном проходе грузовиков. Уже на следующий день из Кветты вышел конвой из 30 машин Национального логистического подразделения (National Logistics Cell), созданного в августе 1978 года и активно участвовавшего в переброске оружия афганской вооруженной оппозиции в 1980-х. Вел конвой полковник Султан Амир, начинавший службу в составе SSG, тренировавший моджахедов и впоследствии ставший одним из наиболее авторитетных представителей пакистанской разведки на юге Афганистана.

2 ноября конвой был остановлен неподалеку от кандагарского аэропорта местными полевыми командирами, потребовавшими плату за проезд, часть товаров и прекращения поддержки Талибана. Уже на следующий день грузовики были разблокированы внезапным ударом талибов, которые, однако, не стали останавливаться на достигнутом, но, продолжая движение, вошли в Кандагар и к исходу 5 ноября полностью овладели им. Отряды мелких полевых командиров были частично уничтожены, частично бежали, а мулла Накибулла Ахунд, командующий проправительственным кандагарским корпусом, вместе со своими 2 500 бойцов не оказал никакого сопротивления – несколькими днями ранее его перекупили то ли сами талибы, то ли полковник Султан Амир, а из Кабула поступили указания обеспечить взаимодействие с муллой Омаром. Второй по величине город Афганистана оказался под контролем движения, мало кому известного еще пару месяцев назад.

В Кандагаре талибы захватили 6 МиГ-21 (в т.ч., один в полетопригодном состоянии), 6 Ми-8/17 и не менее 20 танков. С пакистанской территории к ним перебрасывались полные автобусы добровольцев из учеников медресе – общая численность отрядов муллы Омара оценивалась уже в 2,5-3 тысячи бойцов в черных тюрбанах, ставших хорошо узнаваемым символом принадлежности к Талибану.

1995 год: Кабул и Герат

Проблема транзита через Кандагар был решена – в декабре 1994 года первые 50 грузовиков с туркменским хлопком прибыли в Кветту. С каждой машины талибы брали по 4 тысячи рупий (примерно $100). Однако достигнутыми результатами мулла Омар не был готов удовлетвориться.

Провинции Фарах и Забуль были заняты почти без единого выстрела после того, как местных полевых командиров удалось убедить присоединиться к движению Талибан. Проблемы возникли в провинции Гильменд – традиционной житнице Афганистана, хлеборобам которой еще в конце 1980-х пришлось переключиться на опийный мак. Доминировавший там клан Ахундзаде предпочел выбрать из двух зол меньшее, согласившись отвести своих бойцов из Лашкаргаха, административного центра провинции – но затем, когда талибы попытались их разоружить, начались бои. «Лошкаревка», где когда-то располагался один из самых южных гарнизонов ОКСВА, была взята только в начале января 1995 года, затем был занят Гиришк, а в последних числах месяца пал Деларам, и талибы вышли на границу гератских владений Исмаил-хана.

На северном фронте дела тоже шли неплохо. Губернатор провинции Газни сначала отказался подчиниться талибам, но затем сам же был вынужден просить их о помощи, столкнувшись с наступлением отрядов Хекматияра. В Кабуле попытались сделать хорошую мину при плохой игре: по радио было объявлено, что талибы вступили в сражение у Газни в поддержку правительственных сил. Ответ последовал 27 января: мулла Хайрулла Хайрхва, будущий министр внутренних дел Талибана, заявил, что «мы сохраняем нейтралитет в борьбе за власть между [президентом] Раббани и Хекматияром». Стало ясно, что талибы Кабулу не друзья.

Развивая наступление к северу и преследуя бегущих бойцов Хекматияра, силы муллы Омара вошли в провинцию Вардак и завязали сражение за Майданшахр. Первый натиск, предпринятый 5 февраля, успехом не увенчался и вылился в четырехдневные бои. Подтянув подкрепления, талибы нанесли удар в ночь с 9-е на 10-е число и после нескольких часов ожесточенных столкновений полностью заняли город. Хекматияр отвел войска к востоку, открыв противнику путь на Кабул и оставив значительное количество техники, артиллерийских систем и РСЗО, включая «Ураган». К этому моменту у муллы Омара было около 10 тысяч бойцов и не менее 100 танков и БМП, и от столицы страны их отделяло всего 35 километров.

С уходом Хекматияра у Ахмад Шаха Масуда в районе Кабула оставался только один враг – шииты-хазарейцы Абдул Али Мазари, и 6 марта правительственные силы начали против них полномасштабное наступление. Тогда Мазари заключил соглашение, которое всего лишь через неделю стоило ему жизни: хазарейцы передают талибам все свое тяжелое оружие, а талибы вводят свои войска в Кабул, разъединяя правительственные силы и хазарейцев.

Конечно же, что-то пошло не так. Сначала бойцы Масуда – вероятно, по ошибке – открыли огонь по продвигавшимся по ничейной полосе талибам. Затем хазарейцы, державшие оборону у дворца Дар-уль-Аман к юго-западу от Кабула, отказались сдать оружие талибам и перешли на сторону Масуда. После небольшого затишья правительственные силы начали новое наступление, и 11 марта талибы впервые потерпели тяжелое поражение: пехота Масуда, действуя в связке с танками и БМП под прикрытием ударов Су-20/22 и Ми-24/35 отбросила противника к югу и приступила к ликвидации отдельных очагов сопротивления, где ожесточенно оборонялись в окружении бывшие студенты медресе.

К 19 марта, когда сильный снегопад положил конец битве за Кабул, правительственные силы были уже в 32 км к югу от столицы. Впервые с того момента, как пал режим Наджибуллы, Ахмад Шаху Масуду удалось отбросить всех врагов на дистанцию, исключающую ракетные обстрелы города. Но лидер хазарейцев Абдул Али Мазари этого уже не увидел: 13 марта он «выпал» из вертолета, по сообщению талибов, пытаясь отнять автомат у конвоира.

Потерпев поражение под Кабулом, талибы, тем не менее, не стали прислушиваться к мнению пакистанских советников, рекомендовавших сделать паузу и провести перегруппировку сил, а продолжили наступление на западном фронте, продвигаясь к Герату. Ситуация для Исмаил-хана, контролировавшего город и провинцию, была отчаянной: с севера на него наседали узбеки Дустума, с юга – талибы, разгромившие или перекупившие пуштунов провинций Нимруз и Фарах. Чтобы спасти Герат, Масуд начал беспрецедентную для Афганистана 1990-х переброску сил: в конце марта — начале апреля рейсами военных Ан-26 и пассажирскими лайнерами национальной авиакомпании «Ариана» было доставлено около 2 тысяч бойцов из состава Центрального корпуса правительственной армии.

Натиск 6-тысячной группировки муллы Омара удалось отбить, задействовав авиацию по полной программе. 20 апреля, после трех дней боев за авиабазу Шинданд, талибы начали отступать, оставив на верную смерть сотни раненых, которых не на чем было вывезти в Кандагар. Салех Мухаммед, раненый боец Талибана, рассказывал корреспонденту «Дэйли Телеграф»:

«Мы раньше никогда не оказывались в таких тяжелых условиях. Каждый день нас бомбили по 10-15 раз. Нечего было есть, воды не было, мои друзья умерли от жажды. У нас не было связи с командованием, не было связи с соседними отрядами. Боеприпасы кончились. Было очень плохо».

Неделей позже была потеряна провинция Фарах. Однако потерпевшие поражение не собирались сидеть, сложа руки. Полным ходом шла подготовка пополнения, для действия в пустынях и полупустынях Герата закупались пикапы «Датсун» и «Тойота», с территории Пакистана и из пуштунских восточных провинций перебрасывались новые силы: министерство обороны Афганистана впоследствии оценивало силы противника в 15 тысяч бойцов весной 1995 года и 25 тысяч к его концу.

Талибы также работали над укреплением союзных связей с генералом Дустумом, приславшего авиатехников, которые смогли вернуть в строй несколько кандагарских истребителей. В результате, 3 августа 1995 года МиГ-21 талибов перехватил и принудил к посадке Ил-76ТД казанской авиакомпании «Аэростан», выполнявший перелет в Кабул с грузом стрелковых боеприпасов из Албании. В сентябре к Илу добавился Боинг-727 авиакомпании «Ариана», который вез коммерческий груз из ОАЭ в Джелалабад.

Когда спала летняя жара, первыми боевые действия возобновили правительственные силы. 23 августа ими при поддержке авиации и артиллерии был взят Деларам на севере провинции Нимруз, а тремя днями позже они уже были в провинции Гильменд, создавая серьезную угрозу Кандагару. Но в районе Гиришка авангард наступающих попал в засаду талибов и понес большие потери. Исмаил-хан отдал приказ об общем отступлении, которое превратилось в хаотичное бегство, когда выяснилось, что дорога на Герат уже перерезана отрядами муллы Омара на пикапах. Попытка закрепиться у Деларама тоже не увенчалась успехом: талибы обошли оборонительную позицию с фланга и 29 августа город снова был в их руках.

Откатывающиеся к Герату войска Исмаил-хана преследовали мобильные отряды талибов: на лошадях и пикапах, группами по сто-двести человек, с РСЗО и малокалиберными зенитными установками на грузовиках, они действовали в лучших традициях маневренной войны. 3 сентября был отдан приказ оставить Шинданд, на следующий день Герат бомбили самолеты Дустума с севера, а ранним утром 5-го числа Исмаил-хан был уже на границе, чтобы с горсткой верных сторонников перейти на территорию Ирана. Герат пал без всякого сопротивления.

Ободренные достигнутым успехом, талибы вновь активизировались под Кабулом и, подкупив проправительственного полевого командира, заняли уезд Чахар-Асиаб в 11 км к югу от столицы. 22 октября их авиация впервые нанесла удар по Кабулу, а через два дня была предпринята почти самоубийственная атака, завершившаяся потерей двух Т-62 и нескольких грузовиков на минных полях, выставленных правительственными силами. Попытка добиться успеха под Майданшахром тоже не удалась – после трех дней боев отряды Масуда вернули все утерянные ранее позиции. В ответ талибы 10 и 11 ноября подвергли Кабул ракетному обстрелу – и затем ракеты падали на столицу всю зиму. Только за январь 1996 года по городу было выпущено 287 ракет, в результате чего 44 человека было убито и 167 ранено.

1996 год: снова Кабул

Ахмад Шаха Масуда погубили его собственная осторожность и интриги политиков. Впоследствии он признавал, что ему стоило предпринять наступление зимой: правительственные силы насчитывали 20-25 тысяч бойцов, не испытывавших никакой нехватки оружия и боеприпасов благодаря поставкам з Ирана и других стран, обеспокоенных продвижением талибов, которых под Кабулом было где-то 7-8 тысяч. Но это выяснилось уже потом, а пока министр обороны отложил все операции до конца весны.

4 апреля 1996 года, после продолжавшегося 2 недели съезда духовенства Афганистана, мулла Мухаммед Омар торжественно вынес плащ пророка Мухаммеда из кандагарской мечети Хирк-и Шариф, где он хранился уже свыше двух веков. Главу Талибана провозгласили Повелителем правоверных (амир аль-муминин), а кабульскому правительству был объявлен джихад. За последующий месяц на столицу упало 866 ракет.

В мае президент Раббани заключил с Хекматияром соглашение, которое, как ожидалось, создаст коалицию для победы над муллой Омаром. 26 июня Гульбеддин Хекматияр прибыл в Кабул, чтобы вступить в должность премьер-министра – талибы отреагировали на это одним из наиболее жестоких обстрелов, за сутки выпустив по городу около 300 ракет, а затем перешли в наступление в провинциях Пактия и Пактика, традиционно считавшихся доменом нового главы правительства. В августе силы Хекматияра были близки к полному разгрому, и он стал осаждать президента настоятельными требованиями о помощи.

Масуду пришлось снять часть сил, оборонявших Кабул, и перебросить их на восток, но изменить ситуацию там это уже не могло. 25 августа Пакистан открыл границу в районе Джелалабада, позволив сотням хорошо вооруженных талибов перейти в Афганистан и включиться в боевые действия. В начале сентября в шуре (совете) провинции Нангархар произошел раскол – вероятно, благодаря деньгам муллы Омара – и между отрядами ее членов вспыхнули бои. 11 сентября талибы и присоединившиеся к ним нангархарские пуштуны вошли в Джелалабад и к исходу следующего дня полностью овладели им. Развивая наступление, они двинулись на запад, нанося удар по Суруби.

Обороной Суруби руководил Фарьяди Сарвар Зардад, один из полевых командиров Хекматияра и по совместительству патологический садист, впоследствии получивший 20 лет тюрьмы в Великобритании. Нетрудно догадаться, что его бойцы начали разбегаться уже при приближении врага. Присланные Масудом 300 таджиков и 10 танков не смогли удержать фронт в одиночку: после подрыва диверсантами оружейных складов в Суруби талибы с трех сторон вошли в город в ночь на 24 сентября.

Кабул был теперь окружен с юга, востока и запада. Ахмад Шах Масуд пытался удержать противника на оборонительной позиции у Пули-Чархи, где когда-то был гарнизон 4-й и 15-й танковых бригад – «преторианской гвардии» кабульского режима НДПА. Самолеты и вертолеты из Баграма работали по наступающим талибам без остановки, но растерянность и отчаяние на земле уже не могла переломить даже массированная поддержка с воздуха.

26 сентября 1996 года, после встречи с президентом Раббани и членами правительства, Ахмад Шах Масуд отдал приказ оставить Кабул. Спасая и армию, и жителей столицы от неизбежных жертв в ходе боев на улицах города, «панджшерский лев» к утру 27-го числа уже был к северу от столицы со своими отрядами и почти всей техникой и артиллерией, отступая в знаменитое ущелье, где он сражался еще в 1975 году и которому снова предстояло стать его крепостью. В тот же день основные силы талибов вошли в Кабул.

Секрет успеха

Как никому не известному движению удалось всего за два года пройти путь от кишлака Сангисар до столицы страны и захватить власть в Афганистане? Как те, кому едва удалось наскрести полтора десятка стволов весной 1994-го, смогли применять реактивную авиацию годом позже? Можно, конечно, свести все к финансовой поддержке пакистанцев и саудитов – только тогда нужно признать, что в своё время Хекматияр получил куда больше, но это ему почему-то не помогло.

Несмотря на то, что командиры частей Ахмад Шаха Масуда неоднократно высказывали невысокое мнение о тактике талибов, нельзя не заметить, что последователи муллы Омара продемонстрировали исключительную гибкость и способность быстро учиться на своих ошибках. Как минимум, в умении развить достигнутый успех они оказались на голову выше своих противников под Гератом в 1995-м и под Кабулом в 1996-м. То же относится и к их умению действовать ночью. С самого начала талибы придерживались не тактики «наскок-отход», столь характерной для моджахедов старшего поколения, а проявляли готовность упорно и дисциплинировано раз за разом атаковать цель, добиваясь выполнения поставленной задачи.

Причина, по-видимому, в том, что Талибан включал в себя три основных группы:

• собственно талибов, вчерашних выпускников медресе
• моджахедов, переметнувшихся на сторону муллы Омара
• офицеров и специалистов из числа бывших военнослужащих Вооруженных сил Демократической республики Афганистан.

Последние большей частью были из пуштунов-приверженцев фракции «Хальк» в НДПА. Есть основания полагать, что многие из них были мобилизованы благодаря контактам Шах Наваз Таная, одного из героев Саурской революции, поднявшего неудачное восстание против Наджибуллы в 1990-м и бежавшего в Пакистан. Такое соседство в рядах Талибана, конечно, создавало определенное напряжение, но вполне позволяло задействовать афганское ноу-хау: лёгкая иррегулярная пехота из пуштунов в связке с авиацией, артиллерией и бронетехникой, которыми командуют офицеры-пуштуны, получившие военное образование.

Но одними военными факторами успехи талибов объяснить нельзя. Зачастую причина была в том, что моджахеды, пришедшие к власти на местах после падения режима Наджибуллы в 1992 году, катастрофически мало сделали для нормализации жизни. Так, после захвата Герата талибам было достаточно вдвое увеличить зарплаты всех госслужащих и скрупулёзно рассчитываться за все взятое у горожан, чтобы расположить к себе население. И, наконец, на стороне талибов была экономика – ликвидируя практически феодальную раздробленность, в которую Афганистан скатился к середине 1990-х, последователи муллы Омара восстанавливали транзитные транспортные маршруты, без которых нельзя представить себе нормальную жизнь в этой среднеазиатской стране.

Кстати, в середине июля 2021 года талибы брали за транзит одного грузовика $150 – это в полтора раза больше, чем в декабре 1994-го. Инфляция, наверное.