Появление крестоносцев в Прибалтике и основание Риги в 1200 году

После первых успехов дело застопорилось. Одновременно представители Бременского архиепископства обратили внимание на тот факт, что в прибалтийских землях проживает немалое число язычников, не ведающих слова божия. Стремление обратить их в христианство и расширить земли католической церкви привело крестоносцев на северо-восток Европы — в Ливонию. Правда, успеха рыцарям и их духовным отцам удалось добиться не сразу.

Прибалтика перед крещением

На рубеже I и II тысячелетий жители Прибалтики образовали целый ряд племенных союзов. Наиболее крупными из них были объединения ливов, латгалов, земгалов, куршей, эстов, жемайтов, аукшайтов и ятвягов. Уже в Х веке новгородцы начали собирать дань с «чудских» племён. Первоначально, по-видимому, под термином «чудь» фигурировали эсты, а впоследствии это название новгородцы распространили на все племена финно-угорской группы.

С образованием централизованного государства при Ярославе Мудром русская экспансия на северо-западе усилилась. В 1030 году Ярослав совершил поход в земли эстов и основал там город Юрьев. Это была, пожалуй, единственная попытка русских князей закрепиться в Прибалтийском регионе — обычно они удовлетворялись простым сбором дани и во внутренние дела «чуди» не вмешивались. Позднее Изяслав Ярославич ещё больше расширил владения новгородцев в «чудской» земле: в начале XII века они контролировали бо́льшую часть Северо-Восточной Прибалтики и Карелию.

Одновременно вдоль Западной Двины (Даугавы) расширяли свои владения в Прибалтике и полоцкие князья. Они установили власть над племенами, жившими в бассейне реки: селами, латгалами, земгалами и ливами. Зависимость выражалась в виде сбора дани. О колонизации речи не шло: не имея достаточно сил, полочане даже не пытались расширить свою власть западнее Даугавы — их вполне устраивал контроль над важным речным торговым путём. Опорными пунктами полочан стали расположенные на правом берегу Западной Двины Кукейнос, именуемый в «Ливонской хронике» «русским замком», и Герцике. Население в них было смешанным, русский контингент состоял преимущественно из дружинников.

Несмотря на зависимость, «чудские» племена неоднократно отправлялись в походы на русские земли с целью грабежа. Правда, в большинстве случаев качественное превосходство русских дружинников позволяло без особых сложностей не только отражать эти вторжения, но и совершать ответные походы.

В конце XII века Прибалтика — последний уголок язычества в Европе — на международной арене считалась сферой влияния русских княжеств. Однако религиозный подъём в Западной Европе, вызванный крестовыми походами, коренным образом изменил ход событий в этом регионе.

Первый блин комом

В 1184 году на Балтийское побережье в землях ливов ступил священник из Любека по имени Мейнард. Он был каноником монастыря августинцев в Зегеберге и прибыл в Прибалтику вместе с немецкими купцами. Испросив разрешения у полоцкого князя Владимира (его родословная в точности неизвестна), священник начал нести свет христианства язычникам. Воодушевлённый деятельностью христианского миссионера Вицелина, который обратил в католичество вагров, одно из племён полабских славян, Мейнард при поддержке Бременского архиепископства обосновался в поселении ливов Икесколе и воздвиг там деревянную церковь.

Процесс христианизации шёл не слишком быстро, но не было бы счастья, да несчастье помогло. На ливов совершили набег литовцы, разоряя и сжигая их поселения. Самому Мейнарду пришлось спасаться в ближайшем лесочке. Ливы, тяжело переживая последствия набега, с горечью ожидали его повторения. Тогда Мейнард предложил им блестящий выход из создавшегося положения: немецкие мастера возводят на землях ливов каменные укрепления, а те в благодарность принимают крещение.

В 1185 году готландские мастера начали строить два каменных замка — один в Икесколе, где находилась резиденция Мейнарда, а другой в Гольме, крупном поселении ливов, расположенном на острове посреди Двины. Поскольку замки строились на земле, формально принадлежавшей Полоцку, то скорее всего этот акт был согласован с князем Владимиром. Современный российский историк-медиевист Филипп Митлянский предполагает, что полоцкий князь одобрил постройку замков, считая, что они в любом случае останутся в вассальной зависимости, но при этом заметно улучшат инфраструктуру в бассейне Западной Двины, на что у него самого не было ни сил, ни средств. По-видимому, многие ливы приняли крещение, и в 1186 году усилия Мейнарда были вознаграждены епископским саном. Спустя четыре года папа римский Целестин III, учитывая трудности католической миссии в Ливонии, отпустил её участникам грехи и сделал им послабления в одежде и еде.

Процесс строительства растянулся на семь лет, и всё это время ливы охотно крестились. Стоило же им получить замки во владение, как они моментально забыли о данном обещании. Почти все новообращённые христиане вернулись к вере своих отцов. Е. Чешихин считает, что одной из причин этого могло стать требование церковной десятины, то есть ливы, данники полоцкого князя, были бы вынуждены платить ещё и епископу. Остальные исследователи обходят этот факт стороной, просто констатируя отказ ливов от новой веры.

Мейнард попытался усовестить свою паству и даже пригрозил уехать от них с купцами в немецкие земли. Пока у побережья стояли купеческие суда, ливы просили Мейнарда остаться с ними, обещая вернуться в католичество — они опасались, что тот приведёт с собой воинов из Германии. Убедив Мейнарда и дождавшись отплытия судов, язычники отказались от своих слов и сожгли деревянную церковь в Икесколе. Имущество епископа было разграблено, а слуги избиты. Мейнард остался у разбитого корыта. Поняв, что один он не справится, епископ попытался добраться до Германии и там получить помощь. Есть мнение, что речь шла не о военной подмоге, а о прибытии новых священников. Узнав, что на землях эстов зимуют немцы, он попытался добраться до них, но был задержан в ливском поселении Турайде. Правивший там вождь Анно убедил его вернуться, сообщив, что ливы приготовили засаду у него на пути. Мейнард вернулся в Икесколь и вместо себя отправил в немецкие земли и дальше к папе римскому Целестину III местного монаха-цистерианца Теодориха, известного как Теодорих из Турайды. Тот, по-видимому, был сподвижником Мейнарда, но когда он появился в Ливонии и как оказался в Турайде — неизвестно.

Теодорих выполнил свою миссию: он добрался до Рима и сообщил папе о ситуации на землях ливов. По словам Генриха Латвийского, когда Целестин

«услышал о числе крещённых, нашёл, что их надо не покидать, а принудить к сохранению веры, раз они добровольно обещали принять её. Он поэтому даровал полное отпущение грехов всем тем, кто, приняв крест, пойдёт для восстановления первой церкви в Ливонии».

Таким образом, нашлось новое поле деятельности для крестоносцев. Наиболее привлекательным оно было для выходцев из немецких земель: им не надо было теперь отправляться в далёкое паломничество на край света — спасение души находилось практически под носом.

Сам Мейнард так и не узнал об отправке крестоносцев в Ливонию: в октябре 1196 года епископ умер и был похоронен в восстановленной Икескольской церкви. Позднее его тело было перезахоронено в Домском соборе Риги, ставшем усыпальницей местных епископов. Со смертью Мейнарда закончился период мирного крещения прибалтийских племён.

Попытка номер два

Новым епископом Икескольским стал Бертольд Шульте — аббат Локкумского монастыря в Ганновере, некоторое время являвшийся участником миссии Мейнарда. Бертольд не особо рвался в земли язычников, но был вынужден уступить под давлением Бременского архиепископа и перед обещанием ежегодной ренты в 20 марок. В 1197 году он прибыл к ливам без войска, только с монашеской свитой, и попытался наладить с ними добрососедские отношения, раздавая направо и налево щедрые подарки — скорее всего, доставались они исключительно представителям ливской аристократии. Однако при первой же попытке совершить христианские обряды на кладбище возле селения Гольм Бертольд столкнулся с яростным сопротивлением язычников, которые стали рассуждать, как же поступить с новым епископом: то ли сжечь его в церкви, то ли утопить, то ли просто убить. Возможно, недовольство ливов вызвало требование церковной десятины. Генрих Латвийский прямо заявлял, будто ливы считали, что «причиной его прибытия была бедность». Епископ не пожелал узнать, на чём же остановят свой выбор ливы. Он покинул негостеприимные земли и отправился за воинской помощью в Германию.

Следующий визит епископа Бертольда в Ливонию произошёл летом следующего года. Он оказался во много раз масштабнее всех предыдущих. Собрав «огромное количество прелатов, клириков, рыцарей, купцов, бедных и богатых со всей Саксонии, Вестфалии и Фризии», Бертольд погрузил их в Любеке на корабли и во главе многочисленного войска высадился в устье Даугавы. Целью епископа стал замок Гольм. Подойдя к расположенному на острове замку, Бертольд потребовал от ливов принять христианство и быть верными католической церкви. Вероятно, он рассчитывал, что демонстрация его войска сможет убедить ливов. Однако те, сидя за каменными стенами, возведёнными готландскими мастерами, чувствовали себя в безопасности и отказались менять религию. Понимая, что без осадных приспособлений замок не взять, Бертольд увёл своё войско к месту высадки, где стояли привезшие рыцарей суда, и разбил там лагерь. Туда же стали стягиваться и племена ливов, чтобы окончательно изгнать католических миссионеров со своей земли.

Некоторое время стороны стояли друг против друга. Ливы пытались убедить епископа проводить крещение исключительно мирным путём и обещали не трогать миссионеров. В знак мирных намерений они отослали Бертольду копьё, заявляя, что пока оно у епископа, ливы воевать не будут. Тот потребовал в заложники сыновей вождей и ожидаемо их не получил. Более того, вопреки объявленному перемирию ливы напали на немцев, которые выводили коней из лагеря на пастбища. Бертольд понял, что дело миром не уладить, отослал ливам их копьё и начал готовить войско к бою.

О произошедшем сражении хроники сообщают довольно скупо. Можно предположить, что войско епископа, основу которого составляли саксонские рыцари, атаковало возле Песчаной (Рижской) горы стоявшие против него ряды ливов. Имея значительное превосходство в качестве вооружения, рыцари смели язычников с поля боя. Христиане бросились добивать бегущего врага, но тут их постигло несчастье. Генрих Латвийский пишет, что епископ Бертольд так увлёкся преследованием противника, что оторвался от своих (по сообщению Арнольда Любекского, он вместе с двумя рыцарями попал в засаду) и был сражён ливом Имаутом, который нанёс ему удар копьём в спину. Тело епископа ливы разорвали на куски. Согласно же Арнольду Любекскому, останки спутников Бертольда, когда их нашли крестоносцы, кишели червями и были облеплены мухами, а тело епископа оставалось нетронутым.

Во время бегства произошёл и курьёзный случай, о котором сообщал Генрих Латвийский:

«Ливы бежали стремглав, боясь, что войско гонится за ними, так как видели тевтонский рыцарский шлем, который (на самом деле) надел себе на голову один лив, убив тевтона».

Несмотря на победу, смерть вождя похода свела на нет успех крестоносцев. Пытаясь отомстить за епископа, рыцари прибегли к крайней жестокости, сжигая окрестности и уничтожая посевы. И это принесло свои плоды: то, к чему Мейнард стремился годами, немецкие рыцари осуществили за пару недель. Ливы отправили к крестоносцам своих послов, пообещав вновь принять крещение и выделить на содержание католических священников по мерке зерна с плуга на каждого. Сразу же после заключения мира в Гольме крестилось 50 ливов, а на следующий день в Икесколе — уже 130.

Сочтя это за успех и не зная, что же делать дальше, крестоносцы погрузились на корабли и отплыли в Германию. В Ливонии остались только несколько клириков, обосновавшихся в Икескольской церкви, и несколько немецких купцов. Стоит ли говорить, что как только паруса крестоносцев скрылись за горизонтом, ливы забыли все свои обещания. Неофиты устремились к Даугаве, рассчитывая, что её воды смоют с них грех крещения. Затем они разграбили имущество оставшихся священников, которые хотя и пережили с трудом зиму, были весной поставлены перед ультиматумом: либо они убираются в Германию до Пасхи, либо их всех ждёт лютая смерть. Естественно, они выбрали первое предложение, и Ливония снова стала языческой. Ливы хотели разобраться и с купцами, но те решили вопрос «на высшем уровне», преподнеся подарки местной знати.

Долгожданный успех

Две попытки христианизации ливов закончились неудачей, однако немецкие священники не оставили свой сизифов труд. Приобретённый опыт сумел использовать следующий отправленный в Ливонию епископ Альберт фон Бекесховеден (Буксгевден). Он был сторонником крещения при помощи меча, но сам не спешил в Ливонию. Утверждённый на должность епископа Икескольского весной 1199 года, этот и половину следующего года он провёл в поездках по Германии и Скандинавии, ища международной поддержки и собирая силы для похода. Альберт добился подтверждения от нового римского папы, что участие в христианизации Ливонии приравнивается к участию в крестовом походе, а также заручился поддержкой императора.

В 1200 году во главе флотилии из 23 кораблей новый епископ в сопровождении графа Конрада Дортмундского и Гарберта Ибургского прибыл к устью Даугавы. Оставив там часть флота, Альберт с другой частью пошёл вверх по реке и добрался до Икесколя. Численность кораблей в разделённых отрядах неизвестна, но с епископом ушло не менее трёх. В пути Альберта атаковали ливы. Немцы отразили нападение, однако потеряли несколько человек убитыми и ранеными. После высадки у Икесколя они встретили нескольких священников, которые остались от прежних миссий.

Понимая, что с новым епископом справиться не так-то просто, ливы предложили трёхдневное перемирие, рассчитывая за это время собрать многочисленное войско. Альберт со своей стороны выставил условие, чтобы в Гольме прошла торжественная церемония его вступления в епископскую должность. Ливы согласились, и Альберт отправил два корабля к флотилии в устье Даугавы, чтобы привезти для мероприятия епископское кресло, торжественное облачение и многое другое, необходимое для обряда. Однако на обратном пути возле селения Румбула ливы внезапно их атаковали. Одному кораблю посчастливилось избежать засады и вернуться к своим, зато второй был захвачен, а его команда полностью перебита. Сам епископ был осаждён в Гольме.

Казалось, и в этот раз крестоносцам придётся убраться несолоно хлебавши. Ситуацию переломил экипаж всего одного корабля. Это был фризский корабль, шедший, по мнению Д. Хрусталёва, вниз по Даугаве, то есть из Полоцка. Его появление оказалось совершенно неожиданным для ливов. Фризы начали разорять оставленные без защиты селения и посевы, чем вызвали у язычников панику. Не зная, сколько ещё немцев может прийти на помощь епископу, ливы решили закончить дело миром. Альберт получил от них разрешение на постройку поселения возле устья Даугавы.

Ливы считали, что отдали Альберту наименее плодородный участок земли: зерно там почти не росло, и язычники надеялись, что немцы надолго не задержатся. Однако Альберт и не думал о развитии земледелия. На выделенном участке он заложил город, названный Ригой. Богатеть он должен был не за счёт сбора урожая, а за счёт торговли — его расположение позволяло контролировать всё устье Даугавы. Именно туда Альберт перенёс свою резиденцию из Икесколя. У заложенного города состоялось крещение представителей ливской знати, в числе которых был и вождь ливов из Турайды Анно, предупредивший в своё время епископа Мейнарда о засаде. Казалось, Альберт добился максимального успеха, но на этом он не остановился.

Епископ пригласил ливских вождей на пир и запер их всех в доме. Условием освобождения было предоставление заложников из числа родственников. Вожди ливов, опасаясь, что в случае неповиновения их увезут в Германию, отдали епископу своих сыновей. Их-то Альберт и отправил в Бремен, чтобы юноши получили христианское воспитание. Вместе с ними отбыл и сам епископ, чтобы доложить о своих успехах, а также собрать мастеров и закупить материалы для строительства Риги.

Перед этим Альберт отправил к папе в Рим Теодориха из Турайды. Целью посольства было добиться от понтифика более активного призыва к рыцарям крестить ливонцев, а также запрет для всех купцов торговать на землях земгалов западнее Риги. Иннокентий III выполнил просьбу Альберта. Отныне любой купец, желавший торговать на землях Ливонии, мог прибыть только в порт Риги, заплатив при этом пошлину в казну епископа. Жизнь католиков на балтийском побережье налаживалась.