Русско-кокандская война: у стен Ташкента

«Пятая колонна» в Ташкенте

В 1864 году, как уже говорилось ранее, главным противником русских войск оставалось Кокандское ханство. Для самого Коканда обстановка складывалась весьма непросто: внешними врагами являлись не только русские, но и бухарцы, а внутри ханства действовала, впрочем, не слишком явно, «прорусская» партия – те купцы, которым были выгодны более тесные связи с Россией. То и дело ханство сотрясали смуты: религиозная верхушка, торговцы и военные не ладили между собой.

В конце 1864 года правитель Коканда Алимкул намеревался незаметно подобраться к крепости Туркестан, уже захваченной русскими, и «ошеломить» неприятеля, внезапно появившись под стенами. Но казачья сотня есаула Серова, обнаружившая отряд Алимкула, спутала все его планы. Кокандцы вынуждены были вступить в бой с казаками, потеряли время и, наконец, с потерями отошли. Фактор внезапности не сработал.

Уходя, правитель Коканда не поленился разрушить селение Икан, возле которого произошла схватка, и переселить всех его жителей на подвластную ханству территорию. Совершив всё это, он вернулся в Ташкент. Сотня Серова, отбивавшаяся от превосходящих сил противника два дня, понесла огромные потери.

Некоторые подробности этого дела вызвали настоящую ярость у начальника Новококандской линии генерал-майора Черняева. Он потребовал, чтобы подпоручика Сукорко предали суду за то, «…что он из одного постыдного малодушия своевременно не подал помощи уральской сотне есаула Серова». Высшее начальство, впрочем, подпоручика Сукорко не просто оправдало, а даже повысило в чине и наградило.

Черняев был возмущён до глубины души и потребовал, по крайней мере, убрать Сукорко из Туркестанской области. Эту просьбу генерал-майора уважили. «Законы чести не всегда могут быть подводимы под статьи действующих законов свода военных постановлений, – писал Черняев. – Законное оправдание поручика Сукорко никогда не смоет с него того пятна, которым заклеймил он себя постыдным поведением под Иканом».

Черняев всю зиму «бредил Ташкентом», и не напрасно: военный министр прислал распоряжение о подготовке новой экспедиции и поручил дело как раз самому Черняеву.

Черняеву удалось вступить в переговоры с «прорусской партией» ташкентцев, которую возглавлял один из богатейших жителей города Мухаммед Саатбай, много лет торговавший с Россией. Он имел деловые связи с торговыми домами Москвы и Нижнего Новгорода, знал русский язык. В конце 1864 года из Ташкента к русским бежал ещё один «большой человек» – видный сановник Абдуррахман-бек, управлявший восточной частью города. Он подробно сообщил Черняеву об городских укреплениях.

Другой влиятельной силой в Ташкенте было мусульманское духовенство и близкие к нему круги – они стремились установить связь с главой среднеазиатских мусульман, Бухарским эмиром.

Алимкул, вернувшись из-под Икана, быстро заставил утихнуть пробухарскую оппозицию, а прорусская партия до поры затаилась.

Черняев задавал правительству в Петербурге провокационные вопросы: как поступать, если друзья России из Ташкента попросят у него помощи? Черняеву отвечали, как обычно, уклончиво: ждать подкреплений, поддерживать сношения с жителями Ташкента и «…не лишать их надежды на помощь в своё время».

25 января 1865 года было решено объединить Новококандскую и Сыр-Дарьинскую линии в одну область – Туркестанскую, под управлением военного губернатора с особыми правами «по своему отдалённому и самостоятельному положению». Этим губернатором был назначен генерал-майор Черняев. Он сразу высказал мнение: никакой «границы» с Кокандом быть не может, потому что кокандцы всё равно будут постоянно её нарушать. Собственно, для себя Михаил Григорьевич всё давно уже решил…

Решительный штурм

В двадцатых числах апреля 1865 года русский отряд в 2000 человек (по другим данным, он насчитывал 1300 человек) с 12 орудиями выступил в поход.

28 апреля после целого дня обстрела авангард под началом генерал-майора Качалова захватил небольшую крепость Ниязбек в 25 верстах от Ташкента. Качалов сразу же распорядился отвести два рукава реки Чирчик и таким образом лишить Ташкент водного снабжения.

7 мая основные силы русских под командованием Черняева заняли позицию в восьми верстах от Ташкента. Ожидаемой депутации о сдаче города не последовало, и Черняев понял, что кокандский гарнизон полностью контролирует положение в Ташкенте.

На следующий день из города вышла восьмитысячная (по другим сведениям – шеститысячная) армия во главе с Алимкулом. Началось сражение: четыре роты осаждающих отражали атаку, а ещё две роты обошли противника с левого фланга. Алимкул был ранен (позднее выяснилось, что смертельно), его войско начало отступать. Общее число потерь кокандцев составило около 300 человек, у русских потерь убитыми не было.

В ночь на 10 мая командир кокандского гарнизона и с ним 200 человек покинули город. Несколько представителей духовенства обратились за поддержкой к эмиру Бухарскому, который в тот момент находился с большим войском в Ходженте.

Догадываясь или зная об этом, Черняев выслал отряд штабс-капитана Александра Константиновича Абрамова, и тот захватил крепость Чиназ на бухарской дороге. Ташкент был теперь окружён с трёх сторон, и помощь из Бухары подойти к нему уже не могла, по крайней мере, безнаказанно.

В ночь на 15 июня Черняев пошёл на решительный штурм. Предполагалось основной удар нанести силами семи рот по юго-восточной части стены у Камаланских ворот. Отвлекающая атака поручалась трём ротам под командой полковника Краевского, которые должны были ударить по Кокандским воротам – на шесть километров севернее Камаланских.

В три часа ночи завязалось «дело». Первую колонну главного отряда повёл штабс-капитан Абрамов. С помощью штурмовых лестниц солдаты забрались на стены и двинулись вдоль них на север. Кокандцы пытались преграждать им путь, но тщетно.

Тем временем Черняев начал массированный обстрел города. Ещё два отряда ворвались в Ташкент и пробились к цитадели, а люди Краевского вышли к Кокандским воротам и, слыша, что бой идёт уже в самом городе, соединились с отрядом Абрамова.

К середине дня восточная часть Ташкента перешла к русским. Как пишут, русские потеряли убитыми при штурме Ташкента 25 человек.

Утром 17 июня к Черняеву явились старейшины «с изъявлением полной покорности». Остатки гарнизона бежали в Коканд.

«Обмен любезностями» с Бухарой и Англией

На руку Черняеву хорошо сыграли внутренние нестроения противника: Бухара, например, никакой реальной помощи Ташкенту не оказала, а вместо этого, напротив, попыталась воспользоваться бедой соседа. Бухарцы захватил Ходжент, почувствовали себя хозяевами положения и даже потребовали, чтобы русские оставили Ташкент и отходили назад к Чимкенту.

В ответ Черняев арестовал всех бухарских купцов, которые на тот момент находились на подконтрольной России территории, и конфисковал их товары. Его примеру последовал и оренбургский генерал-губернатор: в начале июля в Оренбурге под замок были также посажены все бухарцы. Эту меру Горчаков назвал «дикой».

Эмир Бухарский ответил тем же и схватил всех русских купцов, какие находились в его владениях, но больше ничего предпринять не смог, поскольку распри с Кокандом отвлекали почти всё его внимание.

Черняев обещал жителям захваченного Ташкента неприкосновенность их веры, гарантировал от постоя и мобилизации в солдаты. Были уничтожены произвольные поборы и на годичный срок ташкентцы вообще освобождались от каких-либо налогов.

Захват русскими Ташкента вызвал большой резонанс в Европе, и в первую очередь крайне неприятно поразил Англию. Министерство иностранных дел России судорожно изыскивало средства не испортить отношения с Европой окончательно. Потрепали нервы англичанам и посланцы из Кашмира, которые явились в Ташкент с миссией «изъявить дружбу» и изучить перспективы развития русско-кашмирских отношений.

«Санкционировать присоединение Ташкента к Российской Империи крайне нежелательно», – высказывались в Министерстве иностранных дел. В первую очередь это аргументировалось увеличением напряжения между Россией и Англией. В качестве дипломатической меры предлагалось создать самостоятельное Ташкентское ханство – своего рода буферную зону («нейтральную прокладку», как выражались в те годы) между владениями России и Бухары. Это позволило бы Англии успокоиться.

Получив подобные предложения из Петербурга, Черняев просто взорвался: «Отказываться от завоеваний – постыдно!» По его предложению, следовало провести границу по всей Сыр-Дарье вплоть до верховьев и открыть русским торговым караванам путь в Кашгар.

Русское Министерство иностранных дел опасалось огорчать Англию, но с генерал-майором Черняевым в выражениях не стеснялось. Последовал очередной «обмен любезностями». Завоеватель Ташкента тоже за словом в карман не лез: последовало обвинение подведомственного Горчакову министерства в непатриотизме. Сотрудник министерства Стремоухов не без резона возражал Черняеву: «Если мы будем расширять наши пределы только потому, что будем желать присоединить к себе каждое воинственное племя, могущее делать набеги, то вряд ли удастся нам когда-либо остановить своё движение на юг».

В конце концов было решено спросить мнение самих жителей Ташкента. В сентябре 1865 года оренбургский генерал-губернатор Крыжановский прибыл в город. «Какую власть вы желали бы иметь?» – осведомился он у «именитых граждан». Ответ оказался неожиданным, и для Петербурга не вполне приятным: ташкентцы просили передать полномочия религиозному главе и верховному судье города.

Крыжановский считал, что сосредоточение власти в руках духовного лица весьма нежелательно. Он хотел превратить Ташкент в «азиатский Гамбург» – свободный торговый город, где заправляет делами «класс коммерческий». Загодя разработана была и специальная записка «о мерах развития русской торговли в районе».

Забегая вперёд, скажем, что 27 августа 1866 года жители крупнейшего города Средней Азии всё-таки приняли русское подданство: «ташкентская проблема» была решена лишь через 14 месяцев после того, как город был захвачен войсками Черняева. Но всё это произойдет позднее, а пока…

Неудача под Джизаком

А пока отношения с Бухарой продолжали стремительно ухудшаться. Собственно, вопрос стоял так: кто будет главенствовать в регионе после разгрома Кокандского ханства – русские или бухарцы?

В октябре 1865 года недружественной Бухарой было задержано русское посольство. Русские ответили арестом бухарского посольства. Тем не менее, русско-бухарские отношения продолжали активно обсуждаться на всех уровнях.

Покуда шли переговоры, Черняев под предлогом «понуждения эмира Бухарского к освобождению русских послов» предпринял военную демонстрацию, и во главе большого отряда (14 рот пехоты, шесть сотен казаков, 16 орудий, караван в 1200 верблюдов) переправился через Сыр-Дарью и двинулся по Голодной степи на Джизак. Это произошло в начале января 1866 года.

Джизак принадлежал эмиру Бухарскому. Окружали город двойные стены, и взять его штурмом было весьма затруднительно.

Черняев подошёл к Джизаку 5 февраля 1866 года. Седьмого числа гарнизон крепости решился на нападение, и затем несколько дней стычки не прекращались. Дело выглядело безнадёжным – ворваться в Джизак русские не могли. 11 февраля Черняев принял решение отходить.

Возможно, он слишком хорошо помнил первый, неудачный штурм Ташкента и не захотел повторения печального опыта. Впрочем, в качестве официальной причины отступления была названа нехватка фуража. Так или иначе, Черняев «предпочёл пожертвовать своим именем, но не кровью солдат», как пафосно писали современники.

Любопытно, однако, что если неудачный штурм Ташкента сошёл Черняеву с рук, то вполне благоразумное отступление от Джизака, напротив, вызвало крайнее неудовольствие Петербурга, и в марте 1866 года Черняев был отправлен в отставку. Однако не будем упускать из виду, что не столько отступлением от Джизака, сколько наступлением на него, а ещё раньше – «своеволием» по отношению к бухарским купцам Черняев нажил себе множество высокопоставленных недругов.

Должность военного губернатора Туркестанской области передали генерал-майору Генерального штаба Дмитрию Ильичу Романовскому. По совместительству он был редактором газеты «Русский инвалид», и это обстоятельство вызвало особенное негодование Черняева: боевого офицера заменили каким-то «заурядным редактором плохой газетки»! Однако в 1874 году Черняев и сам не затруднился стать редактором политической газеты «Русский мир»…

В начале мая 1866 года началась большая война с Бухарой – время мелких стычек миновало.