Странные решения Карла Сёдерманландского

В 1789 году, в разгар русско-шведской войны (1788–1790), командующий шведским флотом герцог Карл Сёдерманландский совершил не самый логичный поступок: он не попытался перехватить выходивший из Финского залива отряд адмирала Чичагова. Это решение обернулось осторожной битвой у острова Эланд, которая не сопровождалась блистательными подвигами, но фактически поставила точку в морской кампании того года. Однако Карл Сёдерманландский продолжил принимать странные решения и отправил своих солдат в рейд, который принёс шведам 4000 рублей и стратегический провал.

На пути к Эланду

В 1789 году русская армия в Финляндии планировала во взаимодействии со своим гребным флотом начать наступление вдоль берега, изгнать шведов и перевести боевые действия на территорию противника. План, как оказалось, был слишком оптимистичным. Шведы готовились к войне заранее и создали сильный армейский флот из 28 галер, 27 эспингаров (не поднимающихся на борт вспомогательных судов), 30 канонерских лодок и трёх королевских яхт. Финская эскадра состояла из одного гемама (гребного фрегата), восьми турумов (больших шебек), трёх удем (шебек, орудия которых могли передвигаться на любой борт), четырёх поям (гребных шхун), восьми мортирных баркасов, 15 канонерских баркасов и 40 канонерских лодок — всего 167 судов. У русских же на начало войны было всего три полугалеры. Зимой 1788–1789 годов они развернули масштабное строительство, собираясь спустить на воду до 150 галер и до 200 шлюпок.

В Петербург приехали лучшие специалисты по гребному флоту: принц Карл Генрих Нассау-Зиген и капитан I ранга Пётр Борисович Слизов. В мае 1789 года командование гребной флотилией принял Нассау-Зиген, хорошо зарекомендовавший себя в подобных боях с турками.

Когда русская армия двинулась к северу от озера Сайма, намереваясь прижать противника к берегу, шведская армия при поддержке гребного флота в ответ начала наступление на юге, угрожая Фридрихсгаму (современный финский город Хамина) и Выборгу. Продвижение русских сначала замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. 23 июня флот — 62 корабля и 24 транспорта — подошёл к Фридрихсгаму. С суши к нему приближалась шведская армия. В этих условиях Нассау-Зиген вывел в море 72 галеры и вынудил противника отступить.

Накануне битвы

В это время русский флот спешно вооружался. 2 июля командующий русскими кораблями на Балтике Василий Яковлевич Чичагов получил отряд контр-адмирала Алексея Григорьевича Спиридова и вышел в море на соединение с Копенгагенской эскадрой. Русские имели 20 линейных кораблей:

• три 100-пушечных («Двенадцать апостолов», «Ростислав» и «Владимир»);
• девять 74-пушечных («Всеслав», «Мстислав», «Святая Елена», «Кир Иоанн», «Святой Пётр», «Ярослав», «Иезекиль», «Принц Густав» и «Победослав»);
• восемь 66-пушечных («Память Евстафия», «Болеслав», «Святослав», «Дерись», «Вышеслав», «Виктор», «Родислав» и «Изяслав»).

Помимо линкоров, Чичагов имел шесть фрегатов («Прямислав», «Подражислав», «Брячислав», «Мстиславец», «Слава» и «Надежда Благополучия»), два бомбардирских корабля («Победитель» и «Страшный»), два катера, три транспорта и два госпитальных судна.

Теоретически шведы должны были попытаться перехватить Чичагова на выходе из Финского залива. Разбей они Балтийский флот, и путь на Петербург был бы открыт — никакая Копенгагенская эскадра не смогла бы этому помешать. Кроме того, дав бой в Финском заливе, шведы помогли бы своей армии в Финляндии и своему гребному (тогда его ещё называли армейским) флоту, который под прикрытием линейных кораблей мог бы действовать более эффективно. Остаётся только гадать, почему командовавший шведским флотом герцог Карл Сёдерманландский, будущий король Карл XIII, избрал иную тактику, заведомо отдавая инициативу противнику.

Бой

25 июля шведский фрегат «Минерва» обнаружил русскую эскадру у острова Готланд — недалеко от собственно шведского побережья, к югу от Стокгольма. Герцог приказал поднять все паруса и выстроить линию баталии. Оба флота встретились 26 июля в 50 милях к юго-востоку от шведского острова Эланд.

Шведы, имевшие 21 линейный корабль и семь фрегатов, начали спускаться на русских, стараясь держать линию. По замыслу принца Карла, его флот должен был пройти по касательной и обогнуть русский арьергард, чтобы поставить противника в два огня. Однако то ли из-за ошибки командира авангарда Лилльехорна, то ли по вине самого герцога, допустившего промах, авангард стал выравнивать линию в 800 ярдах от русских и начал бой в параллельных линиях на довольно большой дистанции. Перестрелка длилась полтора часа, с 14:00 до 15.30. Карл отчаянно сигнализировал Лилльехорну о сближении с противником, но тот никак не реагировал на приказы.

Потеряв надежду на авангард, Карл вместе с центром и арьергардом пошёл на сближение, но попал под сильный огонь русских 100-пушечников и вёл бой 19 кораблями и фрегатами против 17 русских кораблей. Попытка прорезать русскую линию за кормой флагмана Чичагова, 108-пушечного корабля «Ростислав», успеха не имела: огонь русских был настолько сильным, что шведы были вынуждены отвернуть.

Тем временем шведский авангард вырвался вперёд, но не повернул оверштаг, а продолжил идти прямо напролом. Центру и арьергарду пришлось последовать за ним, и постепенно шведский флот вышел из боя.

Герцог Карл отошёл к Стокгольму, намереваясь либо перехватить контр-адмирала Тимофея Козлянинова, либо идти в Финский залив, чтобы дать ещё один бой Чичагову — по ситуации. Однако тем самым шведы просто самоустранились с поля боя. Козлянинов вышел из Копенгагена 29 июля и 2 августа успешно соединился с Чичаговым у острова Борнхольм. Шведы появились там лишь 8 августа, когда русская эскадра уже ушла. Узнав, что противник направился в Ревель, герцог Карл повёл свои корабли в Карлскруну. На этом морская кампания 1789 года завершилась.

Рейд на Балтийский порт

На зиму 1789–1790 годов русские опять разделили свой флот между Ревелем и Кронштадтом. Шведы же, заключив мир с Данией, решили использовать свои климатические преимущества. Лёд в Карлскруне сошёл в начале марта, и сразу же после этого началось вооружение и комплектование флота. В апреле корабли были готовы выйти в море.

Карлу Сёдерманландскому следовало бы, не отвлекаясь ни на какие стычки, вести всю массу кораблей вместе с армией, посаженной на гребные суда, к Ревелю, высадить там десант и уничтожить Ревельскую эскадру под командованием Чичагова. Зачем шведы решили демаскировать свои намерения и совершить набег на Балтийский порт (современный эстонский Палдиски) — логическому объяснению не поддаётся. Похоже, дело в отвратительной работе шведской разведки, которая почему-то решила, что 10–12 русских кораблей зазимовали в необорудованном Балтийском порту. 12 марта 1790 года из Карлскруны вышли 32-пушечный фрегат «Яррамас», 18-пушечный шлюп «Улла Ферзен», 8-пушечный куттер «Хуссар» и 6-пушечная шхуна «Коссакен». Если в Балтийском порту действительно укрылись 10–12 боевых кораблей, то посылать туда эскадру из четырёх шведских судов было бессмысленно и глупо. Если кораблей там не было, то зачем было устраивать этот налёт, раскрывая свою стратегию перед противником?

Командир шведского отряда Рудольф Седестрём утром 17 марта подошёл к Балтийскому порту. Никаких кораблей он, естественно, не обнаружил, высадил десант в 110 солдат, сжёг и разграбил склады, повредил причал и сбросил в море пушки, которые даже ещё не были установлены на батареях. Шведы уничтожили 49 орудий разных калибров, 54 000 мешков муки, сожгли 400 лоудов корабельного леса, до 30 зданий и пакгаузов, а также обмундирования на 2000 человек. Жители города, оставшиеся без защиты, заплатили 4000 рублей за обещание не трогать их личное имущество. В 9 часов утра 18 марта налётчики подняли паруса и взяли курс на Карлскруну.

Комендант Балтийского порта полковник де Роберти не принял боя и увёл гарнизон за пределы города. Екатерина была в ярости:

«Негодяй де Роберти сделал постыдную капитуляцию; магазины выжжены, пушки заклёпаны и от города заплачено 4 тысячи. Что же он спас, хочу знать? Себя только?»

Позже де Роберти попал под суд и был приговорён к расстрелу, но Екатерина помиловала его.

Тактический успех обернулся для шведов стратегическим провалом. Русским стало ясно, что шведский флот вооружился в этом году рано и скорее всего попытается воспользоваться разделением Ревельской и Кронштадтской эскадр, чтобы разбить их по частям. Чичагов прибыл в Ревель в начале апреля, намереваясь вывести отсюда эскадру в Кронштадт и соединить её с основными силами. Ревель очистился ото льда 26 апреля, и на следующий день был запланирован выход кораблей к Котлину. Однако 2 мая Чичагов получил рескрипт от канцлера Александра Андреевича Безбородко, суть которого сводилась к распоряжению не покидать Ревель — как только сойдёт лёд, Кронштадтская эскадра сама придёт к острову Нарген (сейчас это эстонский Найссаар) и соединится с Ревельской.

Возникает два вопроса:

• Почему Чичагов не вышел ранее? Ведь он собирался выходить из гавани 27 апреля!
• С какой стати канцлер Российской империи указывает главнокомандующему Балтийским флотом, как вести войну и кто с кем должен соединиться?

Во время войны именно главнокомандующий несёт весь груз ответственности. Он передвигает эскадры и отряды, решает, где, когда и какими силами дать бой противнику. Чичагов же просто устранился от этих проблем, решив, что наверху виднее.