Тень ядерной войны: уцелевшее население Венгрии — эвакуировать на территорию СССР

Постепенное раскрытие документов стратегических командно-штабных учений позволяет понять, как видело ядерную войну и её возможные последствия советское военное командование — целые страны пришлось бы восстанавливать с нуля. После таких учений никто из генералов не считал подобную войну реально возможным и допустимым вариантом столкновения с противником. Вероятно, поэтому гражданскую оборону обеспечивали по остаточному принципу и не относились к ней с должным вниманием.

В сентябре 1954 года на Тоцком полигоне состоялось советское общевойсковое учение с применением ядерного оружия. При этом присутствовали министры обороны и начальники генеральных штабов союзных стран, вскоре ставших участниками Организации Варшавского договора. Информация о поражающих свойствах нового оружия вызвала революцию в военном деле, в том числе на стратегическом уровне. Возможность одним боеприпасом произвести разрушения, для которых раньше требовались тысячи вылетов бомбардировочной авиации, перевернула все прежние представления о стратегических бомбардировках, сделав их эффективным средством уничтожения городов, транспортных узлов и промышленного потенциала. Были пересмотрены не только оперативные планы, а вся система военного планирования. Основой для этого стали стратегические командно-штабные учения, проводившиеся во всех странах Варшавского договора. Об этой малоизвестной странице военной истории стоит рассказать подробнее.

Одноразовые стратегические учения

Это были самые значимые учения, в которых задействовались не только органы управления вооружённых сил и гражданской обороны (ГО), но и высшие государственные институции, исполнительные органы государственного комитета обороны (либо его аналога), оперативные группы министерств и центральных ведомств, экономические организации, научные учреждения и местные органы власти. В качестве примеров можно привести советские учения «Решающий удар», болгарские «Родина», польские «Родина-73», венгерские «Темп» и «Алмаз», кубинские «Бастион»… Так, в 1970 году на стратегическом командно-штабном учении (КШУ) «Решающий удар» под руководством министра обороны маршала А.А. Гречко присутствовало всё высшее руководство Советского Союза: Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета обороны СССР Л.И. Брежнев, Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорный. Польским КШУ «Родина» в 1973 году руководил премьер-министр страны П. Ярошевич. Его заместителями, игравшими роль членов правительства, были министр обороны В. Ярузельский и начальник генштаба Ф. Сивицкий, а начальник гражданской и территориальной обороны ПНР генерал брони Е. Скальский играл роль начальника Генштаба.

В основу замысла этих учений были положены реальные планы сторон по применению вооружённых сил, что позволяло в самом приближённом виде представить себе обстановку во время ядерной войны. Отработка этих планов выявила картину, которая потрясла всех присутствовавших — высшее военно-политическое руководство государств смогло убедиться в катастрофических последствиях первых ядерных ударов. Видимо, поэтому такие стратегические учения повторно не проводились, хотя изначально замышлялись как регулярные. Например, в Польше учения серии «Родина» должны были проводиться один раз в пять лет в привязке к пятилетнему плану развития вооружённых сил и пятилетнему же протоколу о выделении войск и сил Войска Польского в состав Объединённых вооружённых сил Варшавского договора. Повторение таких учений означало проверку результатов мероприятий, принятых по опыту их проведения, а этот опыт оказался настолько потрясающим, что мероприятия по подготовке стран к ядерной войне оказались экономически невозможными и вообще бессмысленными. Руководство союзных стран сознательно ограничивало расходы на такие цели, превращая гражданскую оборону в имитацию.

Приведём несколько примеров. Генерал брони Е. Скальский вспоминал, что не добился от Ярузельского внятного ответа о сроках проведения нового учения «Родина» и своей властью провёл КШУ меньшего масштаба «Мазуры». Его инициативы в правительстве вежливо выслушали, но отмахнулись: «Когда я добрался до начальства, мне говорили: ещё нет, потому что тут политическое дело, тут есть экономическое дело, тут есть ещё… — нет-нет, ты всё правильно делаешь и продолжай, но нам не морочь голову. Это я без цензуры говорю».

В Советском Союзе ситуация была почти идентичной. Подчинение начальника ГО министру обороны и его роль первого заместителя министра принижали его положение в государственных органах власти. Основная часть расходов на мероприятия ГО шла не по линии Министерства обороны, а за счёт республиканских и местных бюджетов. В частности, союзные республики и гражданские ведомства были обязаны создавать и поддерживать фонд защитных сооружений, в том числе защищённые пункты управления. Зачастую к этой обязанности относились формально. Например, даже строительство пункта управления для партийных и республиканских органов Азербайджанской ССР превратилось в долгострой, и власти не желали тратить на него ресурсы. Первый заместитель начальника штаба ГО СССР генерал-лейтенант Е.И. Малашенко в 1982-1983 годах дважды инспектировал этот долгострой и обращался в республиканский ЦК партии по этому поводу — несмотря на все заверения, никто так и не продолжил строительство. Гражданские власти имели массу своих проблем, поэтому кивали на военных, а в военном ведомстве задачи ГО воспринимались как отвлекающие внимание от главных целей. Как вспоминал Малашенко, «подчас труднее было согласовать предложения и проекты документов с Генштабом, чем с непримиримым Госпланом».

«Дорога в один конец»

Такими словами во время переговоров с В.В. Путиным в декабре 2021 года президент США Д. Байден охарактеризовал ядерную войну. Похоже, руководство стран Варшавского договора убедилось в этом ещё в 60-70-х годах. Именно этим объясняется их невысокий интерес к мероприятиям гражданской обороны, хотя на словах всячески подчёркивалось её высокое значение. Фактически ГО существовала больше в теории (в схемах, расчётах, документах, циркулярах), чем на практике. Любой из тех, кто застал советское время, может вспомнить, как мероприятия ГО подменялись их имитацией. Часто учения превращались в заслушивание докладов различных начальников, а практические вопросы организации и ведения ГО отрабатывались далеко не всегда.

План основных мероприятий ГО был рассчитан в основном на угрожаемый период. Рекомендовалось дополнить его мероприятиями, проводимыми непосредственно в военное время. В качестве одной из главных задач формирований ГО в военное время Министерство обороны и Генштаб тут же поставили оказание помощи войскам в передвижении из внутренних районов страны в районы боевых действий, когда ядерные удары противника нанесут ущерб транспортным коммуникациям. В оперативные задачи сил гражданской обороны также входило оказание помощи в устройстве оборонительных сооружений, укрытий, маскировки, ремонте и восстановлении аэродромов и пунктов базирования флота и т.д. Задачи ГО по защите населения явно отодвигались на второй план.

В соответствии с принятыми «Основными принципами защиты населения», в ряде средних и малых городов строительство убежищ вовсе не предусматривалось. Городов, в которых для населения должны были строиться убежища, было намного меньше, чем возможных ядерных ударов противника. Даже при этих вводных в СССР в 70-е годы фонд защитных сооружений (убежищ и укрытий) для населения рос очень медленно. И без того небольшие по объёму планы их строительства ежегодно выполнялись лишь на 20-30%. Во второй половине 70-х годов ввод убежищ и укрытий увеличился в полтора раза, но одновременно велось корректирование планов такого строительства в сторону их уменьшения. Фактически фонд защитных сооружений пополнялся не столько за счёт строительства специализированных сооружений, способных выдержать ядерный удар, сколько за счёт приспособления под укрытия заглублённых помещений.

Из имевшихся защитных сооружений не все были исправными и с полными запасами, зато все были секретными, и о них не знало собственное население. Как правило, они предназначались для укрытия максимальной по численности рабочей смены предприятия, которое содержало данное сооружение. Например, на московском производственном объединении «Завод имени Лихачёва» имелись убежища на 3000 человек с подземным пунктом управления предприятием и узлом связи. Остальные рабочие и служащие (а в лучшие годы этого автомобильного завода здесь трудилось до 70 000 человек) вместе с членами своих семей должны были эвакуироваться в Рязанскую область.

Эвакуационные органы существовали постоянно, и эвакуация миллионов людей в сельскую местность определялась в качестве основного способа защиты населения городов. При этом её предусматривалось провести в заведомо невыполнимый срок — за одни сутки. Границы районов размещения эвакуируемых проходили в 25-50 км от города в зависимости от его категории. Всего категорий имелось четыре (особая, первая, вторая и третья) в зависимости от вероятности нанесения по ним ядерных ударов. По тому же принципу в Войсках ПВО страны определялись категории объектов прикрытия. Население должно было рассредоточиться в границах той административной области (края), в которой расположены их города. Если это было невозможно, то расселение в так называемых «загородных зонах» соседних областей производилось по согласованию с соответствующими органами советской власти и вышестоящими начальниками ГО. На практике это было реализовано один раз — в первые дни катастрофы на Чернобыльской АЭС, когда население Припяти и прилегающих сёл эвакуировали и временно расселили в частном секторе нескольких соседних сельских районов в соответствии с планами эвакуации военного времени. Вышеупомянутые стратегические учения показали призрачность всех этих планов.

По опыту «Решающего удара» территория всей европейской части Советского Союза оказывалась в зоне сплошного радиоактивного заражения с уровнем радиации от 300 рентген в час и выше. Отметим, что зоны умеренного заражения характеризовались дозами радиации на местности до 400 рентген в час (об остальных зонах с радиацией от 400 до более чем 10 000 рентген можно уже не говорить). В их пределах население и открыто расположенный личный состав могли получить дозы, приводящие к выходу из строя уже через сутки. Согласно наставлениям, при внешнем облучении тела человека гамма-лучами в дозе свыше 100 рентген за время, исчисляемое несколькими часами, у него развивается лучевая болезнь, не отличающаяся от той, которая возникает в результате воздействия проникающей радиации в дозе свыше 100 рентген в момент ядерного взрыва. При этом тяжёлая (3-я) степень лучевой болезни развивается при облучении дозой 300-500 рентген. Первичная реакция у таких поражённых может проявиться через 20-30 минут — безусловно, они выбывают из строя и нуждаются в немедленной госпитализации (тогда есть шанс избежать смертельного исхода). При дозе радиации 200-300 рентген развивается лучевая болезнь 2-й степени (средней тяжести) — пораженные требовали госпитализации, хотя при необходимости их могли оставлять в строю на несколько дней.

Размещение населения в укрытиях позволило бы снизить заражение и не получить доз радиации, приводящих к потере трудоспособности. Но укрытий не было, поэтому всесоюзный штаб ГО рекомендовал сооружать простейшие укрытия из соломы (!), саманных блоков, фашин, дерева и прочих подручных материалов — на крайний случай хотя бы простые траншеи.

Похожей была ситуация у союзников. Так, Польша в 80-е годы располагала укрытиями лишь для 1,5% населения. В Чехословакии укрытиями обеспечивалось 20% населения, а самым высоким в Варшавском договоре этот процент был в ГДР — 40%. Выводы из учений стран-союзниц были столь же неутешительными, как и из советского «Решающего удара».

Венгрии больше нет

В начале 60-х годов в Венгрии по советской инициативе было проведено несколько совместных командно-штабных учений и игр с массированным «применением» ядерного оружия. В их ходе участники пытались смоделировать последствия начала большой войны в полосе Юго-Западного фронта. Последствия оказались колоссальными.

Так, на учении 1964 года в течение суток противник нанёс по Венгрии 62 ядерных удара общей мощностью более 11 Мт. Они пришлись в основном по местам сосредоточения войск, а также по городам Будапешт, Дьёр, Печ, Секешфехервар, Мишкольц, Сегед и Дунауйварош с общим населением 2,1 млн человек. Радиационный след захватил дополнительно 32 000 кв. км с населением ещё 200 000-300 000 человек. По предварительным подсчётам, общие потери венгерского населения составили бы 625 000 убитыми и умершими от лучевой болезни, 1,1 млн с радиационными поражениями; разрушение 85-90% производственных мощностей машиностроения, 70% металлургии и 30% электроэнергетики.

Обнаружившие эти документы начальник Военно-исторического музея в Будапеште полковник В. Ковач и историк М. Хорват отмечают, что при обсуждении результатов учений венгерское руководство размышляло о том, что можно сделать в ситуации, когда две трети территории страны станут непригодными для жизни, а половина населения погибла или умирает от последствий первого ядерного удара. Склонялись к выводу, что уцелевшей половине населения придётся покинуть Венгрию и перебраться на украинские территории СССР.

Советские представители на учениях положительно реагировали на возможную венгерскую эвакуацию. Проблема состояла в том, что ситуация на советских территориях была ещё хуже, чем в Венгрии. Мощь вражеских ядерных ударов, ожидавшихся там, превосходила мощь ударов по Венгрии, и на протяжении Холодной войны только увеличивалась. «Исходя из опыта проведённых военных игр и учений, — говорил командующий войсками Одесского военного округа генерал-полковник А.Г. Шурупов в 1972 году, — мы считаем, что противник в первом массированном ударе может применить до двухсот ядерных боеприпасов общей мощностью около 50 Мт». Граничившему с Венгрией Прикарпатскому военному округу должно было достаться ещё больше, чем фланговому Одесскому. Венгерская эвакуация из огня да в полымя теряла всяческий смысл.

В итоге идею эвакуации в СССР «похоронил» руководитель Венгрии Я. Кадар: «Говорить, что мы хотим спасти только половину населения, несерьёзно». Следовало продумать, как спасти жителей столицы и больших городов и вывести их из-под первого же удара. Ничего особенного придумать не удалось кроме массовой эвакуации всего городского населения в угрожаемый период и рассредоточения его в сельской местности на удалении не ближе 25 км от городов. Поскольку для такого рассредоточения в прифронтовой Венгрии элементарно не хватало территории, достигли соглашения с Чехословакией по отработке на учениях ГО в 1979-1987 годах эвакуации и рассредоточения венгерского населения в восточных районах этой страны (за исключением окрестностей Братиславы).

Польши тоже нет

К похожим выводам о непригодности территории страны для проживания после ядерных ударов НАТО пришли в Польше по итогам учения «Родина». Согласно легенде учений, в стране было введено военное положение 17 апреля 1973 года.

20 апреля, к моменту, когда польские войска и советская Северная группа войск уже перешли на западный берег Одера, а войска из западных военных округов СССР (второй стратегический эшелон) вступили на территорию Польши, по ней было нанесено 55 ядерных ударов мощностью 2,15 Мт. Они пришлись, главным образом, вокруг Щецина, Гданьска и Варшавы, а также по трём основным районам: польско-советской границе, где 8 ударов мощностью 500 Кт были нанесены по временным перегрузочным районам, а также вдоль рек Висла и Одер, где 47 воздушных взрывов мощностью 1650 Кт были направлены против переправ, узлов связи, промышленных и военных объектов.

В дальнейшем с развитием обстановки на фронте наносились серии новых ядерных ударов по территории Польши общей мощностью 1,63 Мт. В результате за первые пять суток войны страна потеряла 1,3 млн гражданского населения убитыми (без учёта умерших от лучевой болезни) и 3 млн ранеными. Для сравнения, США на этой учебной войне потеряли предположительно 33 млн населения. Наземные и низковысотные воздушные ядерные взрывы вызвали радиоактивное загрязнение около 80% территории Польши (преимущественно в северо-западной и восточной частях страны). К вечеру 21 апреля 32% территории Польши находились в пределах зоны умеренного радиоактивного заражения, а 48% имели уровень радиации в 100-1000 раз выше допустимого. Население заражённых регионов достигало 20 млн человек. Отметим, что эти цифры не учитывали обстановку на фронте и потери в войсках. Ко всему этому прилагались общий хаос и невозможность обеспечения населения водой и продовольствием, когда 22 апреля в 20:00 «война» была прекращена. Встал вопрос: как спасать уцелевших?

В Варшаве изначально понимали, что нет никаких надежд на эвакуацию уцелевшего населения на просторы СССР. Например, в плане гражданской обороны соседней Литовской ССР ожидалось 87 ядерных ударов противника общей мощностью до 11 Мт. Уничтожению подверглись бы более 30 городов Литвы, заражённая территория составила бы 55 000 кв. км. Из примерно 3,5 млн населения республики потери могли достичь 2 млн. В специальных убежищах имелось мест только на 163 500 человек. Далее на восток ситуация только ухудшалась — в 1985 году на Москву и ближайшее Подмосковье, где размещались командные пункты, предполагался прилёт не менее 16 ядерных зарядов разной мощности.

Заместитель министра обороны Польши генерал брони Т. Тучапский просил средства на строительство укрытий, но неизменно получал отказ из-за нехватки финансирования. Когда Тучапский узнал, что часть денег военного бюджета сэкономлена и будет возвращена правительству, он не выбирал слов в своём обращении к Ярузельскому:

«Генерал, нужно дать больше Гражданской обороне, чтобы можно было построить хороший, крепкий бункер, запереть в этом бункере сотню поляков, таких настоящих здоровых жеребцов (в оригинале — «jebaków» — прим. автора) и двести баб (в оригинале — «kobiet» — прим. автора), чтобы мы могли восстановить польскую нацию».

Конечно, Ярузельский обиделся и ответил: «О чём Вы?» Вспоминая этот эпизод спустя много лет, Тучапский так объяснял свою позицию:

«Мы реально смотрели на вещи. Мы знали, что происходит, что угрожает. Мы понимали, чем грозила ядерная война Польше. В конце концов, нас бы просто не стало. Ни американцы, ни русские не колебались бы. Мы могли бы как-то подготовиться. Действительно, следовало построить один хороший бункер, чтобы мы могли когда-нибудь возродить польскую нацию».

Похожие выводы сделали и в НАТО. На одном из командно-штабных учений условно разделили Францию ​​пополам, и две половины вели «войну», нанося «ядерные удары» друг по другу. Через три дня военные пришли к выводу, что дальше воевать незачем — всё будет разрушено за те же трое суток обмена ядерными ударами, что и на польских учениях «Родина-73». Поэтому на Западе сосредоточились на поиске выхода из этого тупика, который со временем увидели в массовом применении высокоточного оружия. Что же касается Советского Союза, то здесь в силу общего технического отставания продолжали подготовку к ядерной войне, так как любые обычные вооружения не могли противостоять «Решающему удару».

Похоронные команды

Команды по захоронению трупов — неизменный элемент ГО, который никогда не был имитацией, но по морально-психологическим причинам о нём старались не говорить. Неотложные работы на объектах в очагах ядерного поражения включали не только дезактивацию, спасательные, противопожарные и прочие мероприятия, но и срочное захоронение погибших. В советское время количество сил и средств, необходимых для специального формирования по срочному захоронению погибших, определялось исходя из задачи захоронить 3000 тел в течение трёх суток с момента нанесения ядерного удара. В городах для этого выделялись силы и средства:

• жилищно-коммунального хозяйства (в том числе ритуальные службы практически в полном составе), входившие в состав невоенизированных формирований ГО;
• здравоохранения (для контроля санитарно-эпидемиологической ситуации);
• органов внутренних дел (для охраны общественного порядка в местах сбора и захоронения погибших, а также учёта потерь среди населения).

Все эти требования перешли в постсоветские наставления, но потенциальные масштабы смертности всё же уменьшились. В соответствии с «Методическими рекомендациями по вопросам срочного захоронения трупов в военное время», принятых в России в 2008 году, в стандартную траншею под братскую могилу укладываются 100 человек в два яруса. Расчёты производительности команд по таким захоронениям — это то, что всегда идёт следом за планами ядерных ударов.