Успехи 14-летнего русско-турецкого мирного времени

По результатам русско-турецкой войны 1768–1774 годов Османская империя лишилась Крымского ханства, которое очень быстро вошло в сферу влияния России. Хан Шагин-Гирей был прекраснодушным мечтателем, решившим воплотить в жизнь свои социальные фантазии. Он установил наследственное право на крымский престол (в течение 300 лет до этого хана выбирали), взвинтил налоги в пять раз и затеял устройство регулярной армии по российскому образцу. Однако правитель совершенно не учитывал менталитет крымских татар и мусульманские обычаи, и потому очень скоро ханство оказалось на грани бунта. А уже в 1777 году Петербург задумался о присоединении Крыма к России. Конечно же, происходящее не устраивало турок.

Присоединение Крыма

Генерал-поручик князь Александр Прозоровский писал князю Григорию Потёмкину в конце 1777 года:

«Мне кажется, тогда можно обнародовать им (татарам — прим. авт.) манифест, что Ея Императорское Величество, в наказание всех их продерзостей и преступлений против себя, берёт Крым в вечное подданство, а их из милосердия отпускает в Бессарабию или на Кубань, куда двор заблагорассудит, и так бы всех их и вывесть отсюда».

Ему вторил Пётр Румянцев, командовавший российскими войсками в завершившейся войне:

«Сохранять далее независимость Крымского ханства невозможно, иначе война будет бесконечная, натурально и бесполезная».

В 1783 году Екатерина II издала манифест, присоединявший Крым к России. В том же году британский министр иностранных дел назвал Крым «куском степи» — именно так полуостров воспринимала не только Великобритания, но и Турция, Франция, Австрия, Пруссия и Швеция. Политики этих государств считали, что русские с присоединением Крыма и Кубани получили лишь головную боль, а на колонизацию этих земель России понадобятся долгие годы, если не десятилетия.

Скорее всего, так оно и было бы, если бы не деятельность князя Григория Александровича Потёмкина, активно взявшегося за устройство новых земель. В 1778 году была заложена русская верфь на Чёрном море — Херсон. В 1783 году настал черёд Севастополя. Через три года был заложен Екатеринослав (ныне Днепр). В 1787 году начал обустраиваться будущий Николаев. Всего за четыре года Потёмкин превратил пустынный степной край в бурно развивающийся регион.

В правление Екатерины Великой российская политика в управлении Новороссией и Крымом заключалась в следующем:

• На эти области не распространялось крепостное право, беглых крепостных крестьян оттуда нельзя было возвращать помещикам;
• Объявлялась свобода вероисповедания;
• Коренное население освобождалось от воинской повинности;
• Татарские мурзы приравнивались к российскому дворянству, и государство не вмешивалось в конфликты между местной аристократией и простым народом;
• Поселенцам предоставлялось право на куплю-продажу земли;
• Духовенство получало льготы;
• Объявлялась всеобщая свобода передвижения;
• Земли в Новороссии получали польские магнаты, переселявшие туда своих крепостных, болгары, обеспечившие прогресс в земледелии, а также русские купцы;
• Иностранные переселенцы освобождались от уплаты налогов в течение пяти лет;
• Была разработана программа строительства городов, население переводилось на оседлый образ жизни;
• Российская политическая элита и дворянство получали земли с утверждённым сроком на освоение, при несоблюдении которого выплачивался штраф;
• В Новороссию переселялись старообрядцы.

Благодаря этим мерам край действительно быстро колонизировался.

Со 2 января по 11 июля 1787 года Екатерина со своим двором и иностранными посланниками посещала Крым. Императорская свита насчитывала около 3000 человек. Среди них были 32 высших сановника империи, послы Англии, Австрии и Франции, приближённые двора, наместники, губернаторы и управляющие земель, по которым продвигался кортеж, лакеи и прочая обслуга. Императорский поезд состоял из 14 карет, 124 саней с кибитками и 40 запасных саней. Екатерина II ехала в карете на 12 персон, запряжённой 40 лошадьми, а сопровождали её придворные, зарубежные дипломаты и прислуга. На иностранцев путешествие произвело сильное впечатление. К примеру, французский посол граф Сегюр писал в Париж:

«Боюсь, что через 30 часов флаги российских кораблей могут развеваться в виду Константинополя, и знамёна её армии водрузятся на стенах его».

Это путешествие, вошедшее в историю как Таврический вояж или «Путь на пользу», стало прологом к новой русско-турецкой войне.

За что воюем?

Если посмотреть на происходящее глазами турецкого султана, станет понятно, что у него не оставалось выбора. По условиям Кючук- Кайнарджийского мира, завершившего войну 1768–1774 годов, между Россией и Турцией сохранялось несколько буферных полугосударственных формирований: Крымское ханство, Грузия и Кабарда, Валахия и Молдавия. За влияние на них боролись обе стороны. В 1783 году Россия аннексировала Крым, а грузинский царь Ираклий II попросил поддержки Екатерины Великой. По условиям Георгиевского трактата он частично отказывался от самостоятельной внешней политики, обязываясь своими войсками служить российской императрице. Иными словами, одно буферное государство было прямо захвачено, а другое попало в зависимость от России. Кроме того, ходили слухи о всякого рода «греческих проектах» по возрождению Византии с внуком императрицы на престоле, русском знамени над крестом святой Софии и т.д. Последней каплей стала поездка Екатерины II в Причерноморье и Крым. Турки прекрасно услышали слова французского посланника Сегюра о том, что Черноморский флот через 30 часов может быть в Стамбуле и на пирсы столицы Османской империи начнут сходить русские полки.

11 июля 1783 года Екатерина вернулась в Петербург, а через четыре дня русский посол в Турции Яков Иванович Булгаков получил ультиматум турецкого правительства. Основные требования состояли в следующем: отозвать из Бухареста, Александрии и Ясс русских консулов (считай, проводников влияния и шпионов), допустить турецких представителей во все русские причерноморские гавани и согласиться на полный досмотр всех русских судов, следующих через Босфор и Дарданеллы. Как видим, Турция была чрезвычайно обеспокоена экспансией России в подконтрольных османам областях.

Султан Абдул-Хамид I пытался модернизировать корпус янычар и насытить армию современным оружием. Была полностью реорганизована горная промышленность. По европейскому образцу создавался корпус артиллерии. Французы по мере сил помогали туркам провести реформы. Но все преобразования натолкнулись на одно препятствие: турецкое общество было к ним попросту не готово. Лучше всего этот момент (применительно к флоту) описал российский историк Евгений Тарле:

«Турецкий командир склонен был считать свой корабль, так сказать, замкнутым хозяйством, самостоятельной экономической единицей, вроде феодального поместья, где капитан — феодал, матросы — его крепостные, доставляющие ему доход как из утаиваемых сумм, отпускаемых на их содержание, так и своим деятельным участием в корсарстве или даже в прямых пиратских нападениях на торговые суда всех наций — и дружественных, и враждебных, и нейтральных».

В 1787 году русские убедили французов отказаться от помощи османам и отозвать своих специалистов, после чего реформы ощутимо замедлились. Военное и административное устройство реформы Абдул-Хамида и вовсе не затронули. Начатые, но не завершённые преобразования вызвали беспорядок в управлении, который оказался безусловно вреден для армии и явился главной причиной поражений османской военной машины в войне 1787–1791 годов.

Выступая против России и её союзницы Австрии, султан прекрасно понимал, что его армия ещё не готова, но других вариантов сохранить империю у него уже не было. Для Турции эта война была борьбой за собственное существование, тогда как для России — борьбой за утверждение своего статуса в Причерноморье, Крыму и Закавказье. Да, это был плохо подготовленный превентивный удар, которым турки надеялись сорвать планы союзников по «греческому проекту» и отторжению Балкан.

До начала осени Екатерина надеялась решить дело миром, и лишь 7 сентября был подписан высочайший манифест о войне с Османской империей. К войне Турцию активно подталкивали Франция и новая союзница — Англия.

Успех у Кинбурна и беда у Калиакрии

Уже 24 августа 1787 года к Кинбурну подошли турецкие корабли: три 60-пушечника, четыре 34-пушечных фрегата, четыре бомбардирских судна и 14 канонерских лодок, сопровождавших 23 судна с десантом из 5000 солдат. Противостоял туркам в Кинбурнской крепости генерал-аншеф Александр Суворов, имевший 19 бронзовых (турецких) и 300 железных орудий собственно в крепости, десять полевых пушек, 1500 человек пехоты в крепости плюс в резерве — 1700 солдат, 200 драгун и 600 казаков.

В октябре состоялось Кинбурнское сражение, в котором Суворов одержал победу. Русский гарнизон отбил турецкий десант. Османы потеряли почти всех солдат: по реляции Суворова, лишь четверо смогли вернуться на корабли, тогда как русские потери составили 138 человек убитыми и 317 ранеными. Благодаря усилиям Суворова удалось защитить стратегически важную крепость — Кинбурн запирал устье Днепра, и в случае его захвата турки отрезали бы Крым от снабжения, а имея под властью Очаков, разделили бы надвое русские коммуникации.

По логике следующими шагами должны были стать штурм Очакова и выход в море русского флота с целью отрезать турецкие крепости в Северном Причерноморье от снабжения и связей с метрополией.

К лету 1787 года Черноморский флот насчитывал три 66-пушечных корабля, четырнадцать фрегатов и один бомбардирский корабль. 31 августа Севастопольская эскадра под командованием контр-адмирала Марко Войновича вышла в море. Войнович выступал категорически против похода, но вынужден был подчиниться безапелляционному приказу Потёмкина:

«Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем нам пропасть!»

Эскадра направилась к Варне, где, по имевшимся сведениям, находилась турецкая эскадра. 9 сентября у мыса Калиакрия эскадру встретил жестокий шторм, продолжавшийся пять суток. Множество кораблей получили повреждения: «Слава Екатерины» потерял все три мачты и бушприт, «Святой Павел», которым командовал на тот момент бригадир Фёдор Фёдорович Ушаков, лишился грот- и бизань-мачт. Корабли разметало по разным концам Чёрного моря. Фрегат «Десятый» и вовсе бесследно сгинул вместе со всем экипажем. 66-пушечник «Мария Магдалина» со сломанными мачтами и рулём отнесло к Босфору, а потом и к Стамбульскому каналу, где турки взяли его на буксир и провели мимо набережной, вызвав всенародное ликование. На «Магдалине» сдались в плен 396 человек. Позже турки переименовали корабль в «Худа Верды», что означает «Данный Богом».

Катастрофа потрясла Потёмкина. Он писал Екатерине:

«Я стал несчастлив. Флот Севастопольский разбит (…) корабли и фрегаты пропали. Бог бьёт, а не турки!»

В отчаянии он предлагал вывести войска из Крыма и согласиться на все условия турецкой стороны. Екатерина, не теряя здравомыслия, отвечала:

«Что сие значит? Без сомнения, у тебя явилась эта мысль сгоряча, когда ты думал, что весь флот погиб. Но что же станется с остальной частью флота после эвакуации? И как начинать войну после эвакуации?.. Лучше было бы атаковать Очаков или Бендеры, обратив таким образом оборону в наступление, что ты сам признал более подходящим для нас. Притом же не на одних нас дул ветер, я думаю. Не робейте! Мужайтесь!..».

Действительно, отчаиваться было рано — война только начиналась. Летом следующего года российские войска и корабли обложили Очаков.

Продолжение: Восторги князя Потемкина: российский успех у Очакова и двойственный результат у Фидониси