Западная Белоруссия в послевоенные годы: борьба польского националистического подполья против советской власти

Переломный 45-й

Активная деятельность отрядов Армии Крайовой на рубеже 1944–1945 годов заставила советских силовиков пересмотреть методы борьбы с польским подпольем. Анализ проведённых чекистско-войсковых операций свидетельствовал о том, что подавить вооружённое сопротивление не удалось. Сократилась лишь средняя численность групп, до зимы 1945 года являвшихся подразделениями АК, но не их количество. Поэтому параллельно с масштабными поисковыми мероприятиями особое внимание было уделено агентурно-разведывательной работе. Её проведение было возложено на Отдел по борьбе с бандитизмом НКВД БССР (с марта 1946 года — МВД БССР) во главе с полковником Алексеем Гранским. Основным направлением агентурно-разведывательной работы стало формирование широкой сети осведомителей, состоявшей из местных жителей (в том числе бывших аковцев). К концу 1947 года общее число советских информаторов в Литве и западных областях Белоруссии достигло почти 20 000 человек. При этом число польских антисоветских подпольщиков, воевавших с оружием в руках, после весны 1945 года никогда не превышало тысячи.

Параллельно с изменениями форм борьбы во всех районах, охваченных польским повстанческим движением, шло создание истребительных батальонов и групп содействия милиции. Их основу составили бывшие партизаны, госслужащие, комсомольцы, члены партии из числа местного населения, а также пастухи, лесники и почтальоны. «Истребители» оказывали помощь войскам НКВД при проведении поисковых мероприятий, блокировке населённых пунктов во время их зачисток и конвоировании задержанных. Помимо этого они проводили самостоятельные операции по розыску и задержанию дезертиров и нелегалов.

Комплекс мер, принятый советскими правоохранителями, уже к весне 1945 года заставил польские партизанские группы, оставшиеся в Белоруссии, отказаться от тактики действий большими отрядами и уйти в глубокое подполье. Скрываясь на отдалённых хуторах и в лесных массивах, польские националисты перешли к действиям группами по 5–20 человек. Свою основную задачу подпольщики видели в демонстрации польского присутствия на «Кресах всходних» и сохранении конспиративной сети, созданной ещё во время немецкой оккупации. В условиях начавшейся «Холодной войны» подполье делало ставку на возможный вооружённый конфликт между СССР и странами Запада, результатом которого должно было стать восстановление Польши в довоенных границах. Эта политика вылилась в тысячи убийств представителей советской администрации, силовых структур и сотрудничавших с ними лиц. По отношению к своим противникам польские националисты нередко применяли принцип коллективной ответственности — жертвами стали многие сотни мирных жителей, включая женщин, детей и стариков. Как свидетельствует мартиролог жертв постаковских формирований, составленный Управлением КГБ по Гродненской области, сотрудники милиции и органов госбезопасности, совпартактив и госслужащие составляют примерно половину убитых польским подпольем — остальные были обычными крестьянами, большинство которых вряд ли имело какое-либо отношение к политике.

В 90-е годы бывший боец одного из польских отрядов Юзеф Бердовский вспоминал:

«Каких-то особых судов не было. Нам было достаточно мнения местных жителей. Нам говорили, что тот или этот переходит все возможные границы поведения. У нас тогда не было никаких сомнений <…> Если речь идёт об этих большевиках, то сомнений не было… Убить и всё. Странно, что советские власти не применяли в таких случаях больших репрессий. Немцы сразу бы человек десять из такого села взяли и убили. А эти нет. Обычно все знали, что пришли, скажем, пятнадцать человек. Они схватили в деревне большевиков и повесили или застрелили. И всё это как-то нам сходило с рук».

Местное население (преимущественно католического вероисповедания) в целом лояльно относилось к постаковским группам. Многие ксёндзы сотрудничали с националистами, считая их защитниками веры, и призывали к этому свою паству. Ресурсом для подполья были местные жители, по тем или иным причинам противопоставившие себя новой власти. В послевоенный период наравне с ветеранами АК в его рядах была масса молодых людей, скрывавшихся от мобилизации — для них борьба с советской властью стала не целью, а способом выживания.

Репрессии со стороны органов госбезопасности и процесс репатриации, усилившийся во второй половине 40-х годов, обескровили польское подполье. Тем не менее большинство подпольных групп отличалось высокой степенью стабильности и, используя хуторскую систему расселения и крупные лесные массивы, долгое время действовало на ограниченной территории. В 1945–1948 годах в Гродненской области существовала такая организационная структура: «Обвуд 49/67» (Лидский, Ивьевский и Щучинский районы), «Обвуд 9» (Волковысский, Зельвенский и Мостовский районы), «Обвуд 10» (Гродненский район). Партизанские отряды и группы этих районов, часто действовавшие автономно друг от друга, почти на целое десятилетие стали серьёзным врагом для советских силовиков.

Неуловимый «Олех»

Наибольший размах польское националистическое подполье приобрело в Лидском и Щучинском районах Гродненской области, где в годы войны действовали батальоны «Рагнара» и «Крыси». После их ликвидации зимой 1944–1945 годов основным противником советских силовиков стало соединение под командованием православного белоруса, бывшего учителя из Волковысска Анатоля Радзивоника (псевдонимы — «Олех», «Старый», «Отец»). Он возглавил «Обвуд 49/67», объединивший отряды убитых «Крыси» и «Рагнара». По оценкам НКВД, в 1945 году в отрядах «Олеха» насчитывалось более 800 бойцов (не только этнических поляков, но и белорусов, и даже русских — дезертиров из Красной армии); спустя три года их число сократилось до 100 человек.

Летом 1945 года, после демобилизации лесных отрядов, ликвидации Новогрудского округа АК и перехода советско-польской границы большей частью его бойцов «Олех» лишился связи с аковцами, воевавшими на территории Польши, и позже действовал автономно. Люди, оставшиеся в его распоряжении, были поделены на несколько небольших отрядов, за каждым из которых закрепили отдельный район (зачастую тот, откуда были родом бойцы). Действуя мобильными группами, поляки уничтожали колхозы и расправлялись с теми, кого считали сторонниками советской власти.

Постоянно действовавших отрядов в «Обвуде 49/67» было немного. На акции бойцы собирались по приказу, они были хорошо вооружены и обмундированы — как правило, в форму довоенной польской армии (в последующие годы всё чаще использовали красноармейскую форму). В перерывах между акциями подпольщики прятали оружие в схронах и старались либо легализоваться, либо спрятаться на лесных хуторах.

Практически в каждой деревне Лидского и Щучинского районов «Олех» создал конспиративную сеть, включавшую сотни осведомителей. Благодаря их сведениям партизаны знали почти о каждом шаге правоохранителей и множество раз избегали арестов и гибели. Известно, что на подполье работали и некоторые председатели колхозов — например, в деревнях Нетечь, Василишки, Ваверка.

Свою деятельность поляки квалифицировали как самозащиту местного населения от террора НКВД и злоупотреблений со стороны советской администрации. Помимо вооружённых акций, «Олех» убеждал соотечественников в недолговечности коммунистического режима и скором возвращении «Кресов всходних» в состав независимой Польши. Подпольщики вели активную агитацию — среди жителей распространялись листовки с новостями западных радиостанций и призывами бойкотировать деятельность советских учреждений. Несмотря на репрессии и розыскные мероприятия силовиков, в первые послевоенные годы польское подполье в Лидском и Щучинском районах чувствовало себя относительно спокойно, по сути, являясь второй властью в регионе.

В военном отношении деятельность подполья свелась не только к уничтожению отдельных лиц, но и ликвидации небольших подразделений органов госбезопасности, милиции и «истребителей». Только на протяжении весны – осени 1945 года партизаны «Обвуда 49/67» устроили несколько засад на оперативные группы НКВД — их жертвами стали несколько десятков бойцов 34-го, 135-го и 267-го полков внутренних войск. Всего же, по советским данным, только за период 1945–1946 годов бойцы «Олеха» провели 115 акций, убив более сотни человек.

Попытки советских правоохранителей ликвидировать «Обвуд 49/67» приводили лишь к локальным успехам — вместо уничтоженных отрядов возникали новые, действовавшие с ещё большей жестокостью. Тем не менее к началу 1949 года благодаря отлаженной работе сети осведомителей органы госбезопасности сумели нанести по организации «Олеха» серьёзный удар. Населённые пункты и леса, в которых он мог скрываться, блокировались и тщательно прочёсывались. 10 февраля 1949 года оперативная группа из Щучина под командованием капитана Кудрявцева разгромила отряд Юзефа Бердовского — одного из командиров «Олеха». 19 марта попал в засаду и понёс большие потери отряд Витольда Маленьчика («Цыгана»). Спустя несколько дней в лесном бункере в районе деревни Новый Двор был ликвидирован отряд «Петра» (погибли 10 человек). В конце апреля правоохранители вышли на стоянку самого «Олеха» на одном из хуторов у реки Лебеда — после скоротечного боя 17 партизанам удалось без потерь вырваться из окружения.

Вскоре поиски «Олеха» увенчались успехом — 12 мая его отряд был блокирован и уничтожен на хуторе Рачковщина. По словам Витольда Врублевского, уцелевшего в бою и отсидевшего в советских лагерях 25 лет, отряд был выдан предателем:

«Нас сдал местный крестьянин. Как мне стало потом известно, сразу же после нашего разгрома его перевезли в Польшу. Чекисты опасались, что его найдут и убьют наши сторонники. Говорят, что позже он жил в Ольштыне.

Наш отряд попал в тройное кольцо окружения. Вырваться из котла было невозможно. «Олех» попытался уйти по руслу реки, чтобы сбить след и обмануть погоню. В момент, когда он шагнул в воду, меня ранило, и я упал. Тогда мне показалось, что ему удастся уйти и на этот раз. Однако этого не произошло. Тех, кого не убили, взяли в плен и судили».

Операцией по разгрому «Обвуда 49/67» руководил начальник Управления МГБ по Гродненской области полковник Алексей Фролов. В начале 2000-х годов его подчинённый, бывший капитан МГБ Анатолий Андреев вспоминал, что оперативники сбились с ног, четыре года безуспешно разыскивая «Олеха». Все свои надежды они связывали с агентурной работой, пытаясь завербовать кого-нибудь из командного состава подполья, однако сделать это не удалось. По словам Андреева, уничтожить отряд «Олеха» чекистам помог донос осведомителя.

После разгрома отряда «Олеха» МГБ начало широкомасштабную операцию по ликвидации всей структуры «Обвуда 49/67». В польских деревнях Щучинского и Лидского районов прошли массовые облавы, сотни человек, заподозренных в сотрудничестве с «Олехом», были арестованы. К началу лета 1949 года польская конспиративная сеть прекратила своё существование, уцелевшие партизанские группы методично уничтожались. Последняя группа «Обвуда 49/67» под командованием Вацлава Шваробовича («Кипуры») была ликвидирована в 1951 году.

Гибель «Януша»

Деятельность «Обвуда 49/67» была далеко не единственным проявлением польского антисоветского сопротивления на западе БССР. В районах озёр Нарочь и Свирь (ныне северо-запад Минской области), а также окрестностях Налибокской пущи (граница между современными Минской и Гродненской областями) в первые послевоенные годы действовали десятки постаковских отрядов. Нередко они возникали спонтанно как ответ на действия властей, проводивших коллективизацию и мобилизацию мужского населения в армию. Кроме того, нелегальная жизнь была единственным выходом для аковцев, участвовавших в войне с красными партизанами и боявшихся ареста. О войне с постаковским подпольем в Свирском районе Молодечненской области (ныне — территория Минской области) вспоминал Тихон Шабаловский, служивший оперуполномоченным в Отделе по борьбе с бандитизмом НКВД БССР:

«На обслуживаемом мною участке базировалась самая крупная в районе банда Спеглянина («Януша»), которая состояла из 10 человек и была вооружена пистолетами, автоматами и винтовками. Мною было установлено, что банда дислоцировалась в лесу Кукарь (Кукор), окружённом труднопроходимым болотом. В ночное время банда выходила из леса, брала у крестьян в деревне лошадей, совершала преступления (убийства, грабежи). Награбленное имущество, продукты бандиты на подводах подвозили к болоту, из которого они и выходили, а лошадей отправляли обратно. Награбленное уносили через болото в свой лагерь.

По моим данным, для ликвидации банды Спеглянина («Януша») в деревню Шеметово приехали: начальник отдела по борьбе с бандитизмом НКВД БССР полковник Гранский, начальник областного управления НКВД полковник Семёнов и начальник отдела ББ майор Иванов с оперативными работниками НКВД, солдатами из Свирского гарнизона войск НКВД и истребителями.

Главарю банды Спеглянину родственники-связные сообщили об этом, и он ночью решил вывести банду из леса через болото в другие места. Для поимки бандитов вокруг леса в болоте в ночное время была организована засада из солдат, работников НКВД и истребителей. Ночью главарь банды, выходя из леса, в болоте наткнулся на засаду. И когда ему солдаты крикнули: «Стой!», он стал отстреливаться из пистолета и побежал, но был убит. При нём было обнаружено: пистолет иностранной марки и автомат ППС с надписью на рукоятке «Януш».

Наутро солдатами и истребителями была организована прочёска леса Кукарь, где был обнаружен бандитский лагерь, где на дереве висел радиопередатчик. В землянке было обнаружено много награбленных в магазинах и у населения вещей, 4 винтовки и продукты питания: сало, копчёные окорока и колбасы в бочках. Самим бандитам удалось ночью уйти из леса и перейти в лес около дер. Континенты, около озера Свирь. Там они сделали себе новую землянку, но вскоре я их расположение установил. Взял группу солдат из гарнизона и окружил с ними бункер. Бандиты, увидев солдат, пытались бежать. Были убиты три бандита и связная — сестра их бывшего главаря Спеглянина — Луция. Остальные участники банды были арестованы. После ликвидации банды Спеглянина, бандгрупп Пометько и Мастеницы и ареста ряда бандитов и бандпособников, банды Вешкинеля и Болбыша перестали проявлять себя. Я получил данные, что их участники нелегально ушли в Польшу».

Похожий финал ждал и другие постаковские отряды. Некоторые существовали несколько месяцев, другим удалось продержаться несколько лет.

Отряд Дурыса и Букатко

На протяжении трёх послевоенных лет независимо от «Олеха» и его людей в восточной части бывшего Лидского повета действовал стихийно возникший отряд Михала Дурыса и Яна Букатко, который насчитывал 20 человек и долгое время терроризировал представителей советской власти. Основу отряда составили ветераны АК. По советским данным, в 1946–1947 годах эта «белопольская банда» совершила 25 нападений на госучреждения и сотрудников НКВД-МГБ — погибли несколько десятков милиционеров, бойцов внутренних войск и представителей совпартактива. Крупнейшим боем отряда стало его столкновение с частями внутренних войск в деревне Островля под Лидой осенью 1946 года — были убиты 8 солдат, поляки ретировались без потерь.

Акции поляков не остались без внимания советских правоохранителей — благодаря успешной агентурной работе они сумели установить места, где базировался отряд. 13 июля 1947 года батальон внутренних войск блокировал партизан в Новом Селе и после непродолжительного боя уничтожил бо́льшую часть из них (погиб и командир отряда Михал Дурыс). Новым командиром стал Ян Букатко, бывший председатель колхоза в деревне Крупово — разоблачённый правоохранителями как законспирированный член АК, он присоединился к отряду Дурыса годом ранее.

Из уцелевших бойцов Букатко сформировал группу и начал действия в районе Василишек, Лиды и Радуни. Как и ранее, партизаны скрывались в лесах и на хуторах, регулярно нападая на советских функционеров, осведомителей и правоохранителей. В рапортах МГБ за 1947 год говорится о 20 террористических актах, совершённых группой Букатко, — их жертвами стали 35 человек.

Облавы, проводившиеся спецслужбами осенью 1947 – зимой 1948 годов на основе агентурных данных, результатов не давали — Букатко и его люди регулярно выходили из окружений. Группа была уничтожена в пасхальную ночь 28 марта 1948 года в деревне Домейки. Бойцы внутренних войск окружили дом, в котором находились партизаны, в бою погибли трое поляков (в том числе сам Букатко). Тяжелораненый Эдвард Сапежко попал в плен и был приговорён к 25 годам лагерей. В 70-е годы, отбыв срок, он вернулся в Лиду.

Ликвидация группы Букатко, как и «Обвуда 49/67» годом позже, не привела к окончанию польского сопротивления в северных и центральных районах Гродненщины — последние партизанские группы здесь были уничтожены лишь в первой половине 50-х годов.

Гродненщина в огне

В 1945 году антисоветское сопротивление охватило юг и запад Гродненской области — во время оккупации эти территории входили в состав Белостокского округа АК, боёв между польскими и советскими партизанами здесь почти не было. После изгнания немцев и роспуска АК большинство её бойцов ушло на территорию этнической Польши. Оставшиеся сформировали «Обвуд 9» и «Обвуд 10», которые действовали автономно друг от друга и объединяли несколько сот человек. Своей главной задачей подпольщики считали защиту польского населения (прежде всего членов семей аковцев) от советских репрессий.

По примеру соседей «Обвуд 10» имел ту же структуру, что и «Обвуд 49/67», в 1945 году в его рядах насчитывалось более 500 бойцов (ещё около тысячи человек составляли конспиративную сеть). В 1945–1947 годах комендантом «Обвуда 10» был Мечислав Недзиньский («Мен», «Рен», «Неман»). В гродненском подполье он находился с осени 1939 года, а с 1942 года воевал с немцами в рядах новогрудских батальонов АК. В июле 1944 года ему с группой земляков удалось избежать разоружения под Вильнюсом и пробраться на родную Гродненщину. Недзиньский выступил против эвакуации подпольщиков за «Линию Керзона» и сделал ставку на скорую войну между западными державами и СССР.

Летом 1946 года основной отряд «Мена», базировавшийся в Гродненской пуще, насчитывал более 70 бойцов. Помимо этого, в его подчинении находились более мелкие подразделения — так, на Немане (в районе старой польско-литовской границы) базировалась группа Бронислава Макукевича («Бонка») численностью в 12 человек. Осенью 1946 года после серии неудачных стычек с подразделениями внутренних войск «Мен» разделил свой отряд на три группы — им удалось перезимовать в пуще и весной 1947 года возобновить антисоветскую деятельность. Как и в других местах, на Гродненщине польские националисты нападали на небольшие подразделения силовиков и совпартактив, расправлялись с доносчиками, а нередко и с членами их семей. Кроме того, происходило масштабное уничтожение колхозного имущества и агитация местных жителей за возвращение края в состав Польши. За 1946–1947 годы жертвами бойцов «Мена» стали более 200 человек.

Началом конца «Обвуда 10» стало уничтожение частями МГБ двух отрядов «Мена» в феврале 1948 года. 4 мая чекисты вышли на след третьего отряда, в рядах которого находился сам «Мен». Отряд был блокирован опергруппой МГБ и частями внутренних войск и после ожесточённого боя разгромлен. Среди девяти погибших поляков был и комендант «Обвуда 10» (ещё трём партизанам удалось скрыться).

Ликвидация отряда «Мена» и последовавшая за этим волна арестов его пособников привела к окончанию организованного польского сопротивления в районе Гродно (бо́льшая часть выживших партизан ушла за Неман на территорию Литвы). Последняя подпольная группа в Гродненском районе была уничтожена в начале 1953 года.

В «Обвуде 9», охватывавшем южные районы Гродненской области, организованное сопротивление длилось дольше. Структуры националистического подполья здесь были ликвидированы ещё летом 1945 года, когда большинство партизан ушло на польскую территорию. Однако год спустя в среде оставшейся польской общины возникла новая подпольная структура. Инициатором её создания стал капеллан 3-го полка конных стрелков довоенной польской армии Антоний Баньковский («Элиаш»). В рядах АК он имел звание майора, а после окончания войны служил ксёндзом в одном из приходов Зельвенского района. Созданная им организация, получившая название «Самооборона Волковысской земли», насчитывала более 200 активных членов. Они были поделены на несколько взводов, действовавших независимо друг от друга и собиравшихся только для проведения совместных акций.

Постоянно действовавшим отрядом был лишь «Редут-2», насчитывавший не более 20 бойцов. Зимой 1946–1947 годов он был разделён на несколько мелких групп, а позже получил пополнения и был преобразован в отряды под командованием Михала Кисловского («Голуба») и Альфонса Копача («Врубеля»). После серии столкновений с внутренними войсками (в мае – июне 1948 года) оба отряда распались на мелкие группы и боевиков-одиночек.

Помимо боевого отряда, в «Обвуде 9» имелось подразделение, занимавшееся строительством бункеров. Впрочем, данных о зимовках постаковских подпольщиков в бункерах нам обнаружить не удалось — видимо, они служили лишь для кратковременного отдыха. Вспоминает Францишек Яковчик («Карный»), в 1947–1948 годах — командир одной из групп отряда «Врубеля»:

«У нас схрон был. Между Песками и Волковысском шоссе было проложено, и там шоссе через речку проходило. Если ехать с Песок на Волковысск, то с правой стороны недалеко от моста был горб большой и большое озеро — Козловская яма называлось. И вот в этом горбу был бункер на 120 человек, я бывал там пару раз. С моста чуть спустился — сваи сбиты, можно отодвинуть, и ход в бункер. Из бункера был вход в озеро, и в лесу ещё вход — всего три входа. Если группа зашла туда, то там ей и одёжа, и питание, и боеприпасы, и оружие. На входе вешали гранату. Зашли туда, гранату повесили, если кто найдет вход — засыплет, и этого входа уже не будет. А мы выйдем или в озеро, или в третий вход. Я не слышал, чтоб этот бункер кто-то выдал — может, он ещё и остался».

На протяжении 1946–1948 годов партизаны «Обвуда 9» вели террористическую войну против советской власти, стараясь избегать открытых боестолкновений с милицией или структурами МГБ. О действиях правоохранителей польское подполье информировал работавший на него командир Зельвенского истребительного батальона Николай Иванов. Одним из эпизодов той войны стало убийство Даниила Томкова — заведующего оргинструкторским отделом Мостовского РК КП(б)Б, члена бюро райкома партии. В 2017 году Францишек Яковчик вспоминал:

«10 апреля 1948 года мы убили коммуниста из Мостовского райкома партии, Томкова. Получил задание от «Врубеля» — убить его. Говорит: «Я уже посылал людей, ничего они не справились. Даю тебе десять дней — убить и что бы ни было, взять документы». Томков в Мостах жил и часто приезжал в Пески. А у меня разведчица была, дай Бог ей здоровья — молодая девчонка. Дал ей задание узнать — когда, что.

Получил ответ, что будет ехать из Песок домой 10 числа с субботы на воскресенье. Взял двоих своих — «Слёнзака» и «Лётника». Убить, так убить. И взять документы. Приказы не обсуждают, приказы выполняют. Пришли, сделали засаду: там угол леса и две дороги — из Песок на Мосты и боковая дорога влево. И мы в этом углу сделали засаду. Дал задание связной: «Подъедешь туда-то и туда — платок с головы скидай и в лес убегай». Сигнал был такой. А мы за ней следим, нам дорогу видно.

Ну что, сидим… Слышим — едут. На бричке ехали, пара лошадей — сидит Томков и два энкаведиста (он с охраной ездил). Один солдат сидит передом до него, с автоматом, а другой сидит спиной и кони погоняет — автомат на груди висит. А он сам сидит, и наша связная при нём. Она их перед этим в лесу остановила: «Подвезите!» Подъезжают. А я всё-таки решил взять Томкова живым, говорю хлопцам: «Смотрите, его не стреляйте — я хочу взять его живьём. Тех стреляйте, а кони пустите». Подъезжают они к перекрёстку, она — раз, платок скинула, спрыгнула и в лес. Молодец, всё выполнила — села к ним, подъехала, подала знак и убежала. Мои хлопцы из автоматов как дали — одного, второго. Кони как понесли… Один солдат упал в бричку, второй на дорогу. На дороге остался убитый, и рядом автомат лежал. Они не стреляли, не успели — по ним сразу как дали, наповал. А Томков выпал на дорогу и сразу за пистолет — у него был Vis, польский пистолет. Я кричу: «Томков, сдавайся!» Он раз, выстрелил в меня — сразу, на голос. Я сразу из автомата — как дал в него очередь! Штук десять пуль ему саданул. Он упал — всё. Подхожу к нему, я ещё не уверен — он, не он. Он в гражданской одёже, откуда я знаю — я его не видел никогда, не знал в лицо. Документы вытягиваю, читаю — он».

24 апреля в ходе совместной операции Зельвенского, Волковысского и Мостовского районных отделов МГБ группа «Карного», насчитывавшая 6 человек, попала в засаду и потеряла как минимум двух бойцов. Раненый «Карный» смог уйти, но 6 мая был арестован в деревне Войдевичи.

В конце лета 1948 года одну из уцелевших боевых групп «Обвуда 9» возглавил Бронислав Хведук («Тетерев»), также стоявший у истоков Волковысской «самообороны». 13 сентября его группа была уничтожена. Раненый Хведук попал в плен и вышел на свободу лишь в конце 1972 года. Интересно, что инициатора создания «самообороны» Баньковского, арестованного годом ранее, выпустили уже в 1956-м.

Несмотря на тяжёлые потери, подполье продолжало борьбу, хотя и в более ограниченной форме — группами по 2–3 человека. Последним командиром на территории «Обвуда 9» стал Альфонс Копач («Врубель») — в марте 1953 года он погиб в бункере у деревни Самаровичи.

Гибель «Врубеля» считается концом организованного сопротивления «Обвуда 9». По советским данным, за годы его существования поляки провели 35 боевых акций, убив 52 советских правоохранителя. По делу подпольной организации было арестовано 700 человек. Последним партизаном из Волковысской «самообороны» был Станислав Мувлик («Елень»), который скрывался до 1957 года, а затем выехал в Польшу.

Одиночки

После уничтожения структур «Олеха», «Мена» и «Копача» организованное польское сопротивление на западе Белоруссии прекратилось. Однако это не означало конца боевых действий — партизаны-одиночки, избежавшие арестов, продолжали индивидуальную борьбу против советской власти.

В 1950–1951 годах в восточной части бывшего Новогрудского воеводства действовали остатки групп Юзефа Юргеля, Шидловского и братьев Метельских. Наиболее известными боевиками-одиночками, воевавшими в Гродненской области, были два ветерана-аковца из батальона «Рагнара» — Пухальский и Ян Гринцевич («Богдан»). 2 сентября 1951 года Пухальский застрелил в окрестностях посёлка Желудок капитана МГБ Ивана Арефьева, а через несколько дней был блокирован в доме на хуторе Радзивонишки. В своём последнем бою он убил четырёх правоохранителей. Когда дом был подожжён, Пухальский крикнул «Да здравствует Польша!» и выстрелил себе в голову.

Ян Гринцевич («Богдан») ещё в 1945 году был осуждён на 10 лет лагерей за связь с АК. В 1948 году он бежал из заключения под Тулой и вернулся в родные места. «Богдан» в одиночку расправлялся с доносчиками, директорами колхозов и милиционерами. Наиболее известное своё преступление он совершил в 1953 году, убив четырёх правоохранителей на дороге у деревни Бердовка во время проверки паспортного режима. Для местных поляков «Богдан» стал живой легендой, но, как и в случае со многими другими аковцами, его выдали сообщники. Владимир Казьянин (в 1953 году — лейтенант Лидского районного отдела МГБ) вспоминал о захвате Гринцевича:

«После убийства капитана Стрелковского и его солдат все силы были брошены на поиск преступника. Пока его разыскивали, я с несколькими солдатами две недели просидел в засаде на каком-то деревенском кладбище. По нашим данным, «Богдан» мог там появиться, но так и не пришёл. Я со своими людьми по многу раз проверял все явки и квартиры, в которых он мог бывать <…>

Как-то совершенно случайно я вышел на его девушку Ядзю, жившую со своей матерью неподалёку от леса. Я предложил начальству обыскать их дом, но получил отказ. Это было время, когда арестовали Берию. Шла чистка органов. Руководство боялось поднять из-за обыска лишнюю шумиху. Оно предпочитало быть осторожным. Тем не менее, я настоял на своём и дал расписку о том, что в случае провала вся ответственность за него ляжет на меня.

В 5 часов вечера мы пришли на хутор матери Ядзи. При обыске её дома обнаружили вещи убитых Гринцевичем милиционеров. На допросе Ядзя и её мать сознались в том, что «Богдан» жил у них последние два года и многие их соседи об этом знали. Даже местные коммунисты. Но они молчали…

Из показаний Ядзи (она через три года переехала жить в Польшу) мы выяснили, где и у кого может прятаться убийца. Вышли на его след и стали готовить операцию. В это время к нам явился хозяин дома, в котором скрывался Гринцевич. По его словам он закрывал глаза на то, что «Богдан» прячет в его хозяйстве краденных кур и овец, но когда тот стал приставать к его жене, он решил избавиться от назойливого постояльца и пошёл в милицию <…> Операция по захвату Гринцевича прошла 19 января 1954 года без единого выстрела. После задержания его доставили в Гродно и приговорили к высшей мере наказания».

1953-й стал последним годом каких-либо активных действий постаковского подполья. Ликвидация боевиков-одиночек завершила многолетнее противостояние польских националистов и советской власти, но точное число его жертв не будет известно никогда. По приблизительным данным, речь может идти о 5000 операций против националистического подполья, проведённых с 1944 по 1953 год — их результатом стало уничтожение почти 4000 антисоветских партизан и их пособников, а также арест почти 14 000 человек. Жертвами польских националистов также стали несколько тысяч человек.

Деятельность лиц, участвовавших в аковском и постаковском подполье, чаще всего квалифицировалась по статьям 63 («измена Родине») и 76 («организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению измене Родине») УК БССР. Наказание предусматривало как высылку и заключение, так и смертную казнь.

Между тем, не все арестованные партизаны и их пособники были осуждены — многих освободили в процессе следствия из-за недоказанности вины. Кроме того, некоторые участники националистического подполья были амнистированы или вышли на свободу досрочно. В то же время, многих подпольщиков, признанных виновными в совершении убийств и терактов, приговорили к высшей мере наказания.

После выхода из советских лагерей многие участники националистического сопротивления сумели репатриироваться в Польшу, другим же выезд был запрещён. По данным МГБ, в 1954 году в БССР проживало более 3000 бывших польских партизан и их пособников (сегодня в Беларуси осталось менее ста таких людей). Ещё некоторое количество участников этого движения проживает в других бывших республиках СССР. В качестве примера может послужить судьба Францишека Яковчика, проведшего в тюрьмах и лагерях 21 год и вышедшего на свободу в 1969-м. Получив запрет на возвращение в родные края и отказ в репатриации, он поселился на Украине.