Что делали с женщинами румяна и кринолины и какие светские дамы стали настоящими жертвами моды

Уже при Иване Грозном в Гостином дворе существовали «белильные ряды», где продавали заморские средства для выравнивания цвета кожи. Особенно популярны были «венецианские белила» с высоким содержанием свинца. Он придавал коже аристократическую бледность, но вызывал жуткие отравления — «свинцовые колики». Кроме белил городские барышни наносили на лицо румяна из киновари и токсичную сулему — хлорид ртути — для смягчения кожи.

...В городах они все румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется, будто кто-нибудь пригоршнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щеки в красную краску. Они чернят также, а иногда окрашивают в коричневый цвет брови и ресницы. <…> Так как беление и румяненье происходят открыто, то жених обыкновенно накануне свадьбы, между другими подарками, присылает своей невесте и ящик с румянами…
Адам Олеарий. «Описание путешествия в Московию», 1647 год

Брови дамы подкрашивали сурьмой. Повторяя за итальянскими аристократками, нередко закапывали в глаза ядовитый сок белладонны: зрачки расширялись, появлялся выразительный блеск. Однако у этого средства были побочные эффекты — слепота и галлюцинации. В деревнях женщины тоже красились, но пользовались подручными средствами: мукой, толченым мелом, протертыми ягодами, свеклой и сажей.

Депилировали чаще всего лицо и руки. Сначала хлебным мякишем и смолой, с XVIII века начали использовать негашеную известь. В книге «Дамский туалет» 1791 года автор приводил рецепт смеси с известью, серой, селитрой и щелоком, в которую надлежало добавить «масла лоделовандового или какой другой благовонной эссенции». А еще через два столетия в некоторых регионах даже выводили волосы рентгеновскими лучами.

В XIX веке модными стали голубые прожилки на свинцово-бледном лице — их рисовали анилиновыми красками, которые вызывали анемию. Веснушки, напротив, удаляли с помощью цианистого калия, калийной селитры или сулемы.

Это средство, как очень сильное и могущее иметь влияние на общее здоровье организма надо употреблять только в самых упорных случаях. Растворить в потребном количестве спирта двадцать грамм сулемы и затем долить этот раствор на стакан воды. Прикладывать небольшие, смоченные этим раствором компрессы на веснушки и печеночные пятна, держа компрессы не дольше пяти минут.
«Дамский сборник», 1882 год

Волосы: прически на каркасах и мытье аммиачной водой

В эпоху Петра I в российскую моду вошел парик — его носили женщины и мужчины. Изготавливали парики не только из натуральных волос, но из шерсти животных, морских трав, волокон кукурузы. С 1730-х годов стало модно покрывать парик пудрой для фарфоровой белизны, парикмахеров даже называли «мерлан» — буквально «рыба, обваленная в муке». В таких укладках заводились блохи, моль и даже грызуны.

С 1760-х годов стали популярны вычурные и объемные прически — альтернатива парику. Конструкции сооружали с помощью каркаса из железных или деревянных прутьев, фальшивых конских локонов, перьев и цветов. Иногда их не разбирали по несколько недель — для сохранности причесок спали на специальных валиках. Дамы с трудом забирались в кареты и цеплялись волосами за ветки деревьев.

Жена Петра Андреича была смиренница… пудриться, по ее словам, было для нее смертью. Поставят тебе, рассказывала она в старости, войлочный шлык на голову, волосы все зачешут кверху, салом вымажут, мукой посыплют, железных булавок натыкают — не отмоешься потом; а в гости без пудры нельзя — обидятся, — мука!
Иван Тургенев. «Дворянское гнездо»

В начале XIX века от абсурдной пышности отказались, но на место причесок пришли украшения для волос. Гирлянды из искусственных цветов держали форму за счет ртутных примесей, которые медленно отравляли модниц.

Анна была не в лиловом, как того непременно хотела Кити, но в черном, низко срезанном бархатном платье… На голове у нее, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами.
Лев Толстой. «Анна Каренина»

Проблемной была гигиена самой кожи головы и волос. Пышные прически смачивали влажной тканью. Но мыли волосы редко — аммиачной водой, прожигающей кожу. Зимой чаще наносили яичную или медово-спиртовую массу. Со вшами боролись вычесыванием, эссенциями из говяжьего или свиного сала, мазью из ядовитой вшивой травы и уксуса. Настоящий шампунь появился только в начале XX века: в 1903 году — порошковый, в 1927-м — жидкий.

Платья: «муслиновые лихорадки» и секонд-хенд

В начале XVIII века женские платья стали шить со шлейфами. Их длина показывала знатность и статус. Однако, красиво «подметая» улицы, женщины собирали у себя под юбкой дорожную пыль и грязь. Спасала «пажа» — специальная петля для придерживания волочащейся ткани.

Идет по бульвару, а сзади пустит шлейф в полтора аршина и пыль метет; каково идти сзади: или беги обгоняй, или отскакивай в сторону, не то и в нос и в рот она вам пять фунтов песку напихает.
Федор Достоевский. «Подросток»

Праздничные платья не стирали годами. Жирные пятна выводили токсичными химикатами, а если не получалось, то просто заменяли другим куском материала. Часто богатые тетушки передавали платья по наследству — и секонд-хенд-одежда с платяными вшами в швах и складках переходила к новой молодой хозяйке.

Но не сгорит платье и не изотрется само собою; бережлива старушка, и салопу суждено пролежать долго в распоротом виде, а потом достаться по духовному завещанию племяннице внучатой сестры вместе со всяким другим хламом.
Николай Гоголь. «Мертвые души»

В конце XVIII века из наполеоновской Франции пришла мода на муслиновые платья. Муслин — очень тонкая ткань полотняного переплетения, названная в честь иракского города Мосул. Из ее сортов — тарлатана, зефира, нансука — изготавливали воздушные платья с глубоким вырезом в стиле ампир. Их надевали на голое тело и часто обливали водой, чтобы они плотно прилегали к телу. Модницы носили «голые» платья летом и зимой, сильно простужались, зарабатывая себе «муслиновые лихорадки».

Одной из первых жертв такой моды стала Екатерина Тюфякина, жена князя Петра Тюфякина, главного директора Императорских театров. Она умерла в 1802 году от воспаления легких — художница Элизабет Виже-Лебрён даже не успела закончить ее портрет. Через год скончалась от чахотки 24-летняя Мария Лопухина, загадочная барышня с картины Владимира Боровиковского. Появилась даже легенда: стоит раз юной особе взглянуть на этот портрет, не миновать скорой смерти. Хотя все было менее прозаично: девушки на выданье слепо следовали моде.

В одежде подстерегала еще одна опасность — красивые цвета. В 1778 году шведский химик-фармацевт Карл Вильгельм Шееле изобрел новый, зеленый краситель. В 1814 году химики усовершенствовали его состав — на основе двойной соли уксуснокислой и мышьяковистокислой меди получили изумрудный оттенок. Он вошел в историю моды как цвет «парижской зелени» и возбудитель головных болей, отравлений, язв на коже.

В середине 1850-х годов в массовое производство поступили анилиновые красители. Дешевые, но токсичные материалы позволяли получать насыщенные цвета — мадженту, коралловый, лиловый, электрик, шарлах, карминный и другие. Модницы носили яркие костюмы и шали, перчатки и шляпы, а со временем получали «цветные» отравления. От избытка нитробензола кожа становилась пепельно-серой, а губы — темно-ежевичными.

Красивый силуэт: тугие корсеты, фижмы и «хромые юбки»

Эталоном женской красоты XVIII столетия была осиная талия. Над ней работали с детства: с помощью корсетов из китового уса, ивовых или металлических прутьев. Такие каркасы вызывали обмороки и приступы удушья, деформировали грудную клетку и сдавливали внутренние органы.

Лизавета Николавна велела горничной снять с себя чулки и башмаки и расшнуровать корсет, а сама, сев на постель, сбросила небрежно головной убор на туалет, черные ее волосы упали на плечи; — но я не продолжаю описания: никому неинтересно любоваться поблекшими прелестями, худощавой ножкой, жилистой шеею и сухими плечами, на которых обозначались красные рубцы от узкого платья, всякий, вероятно, на подобные вещи довольно насмотрелся.
Михаил Лермонтов. «Княгиня Лиговская»

Борьбу за освобождение от «рабства корсетов» начали европейские феминистки во второй половине XIX века. С начала 1910-х годов и в Российской империи женщины стали носить «бюстодержатели».

Каркасы из китового уса, ивовых и тонких металлических прутьев для создания пышной юбки — попали в Россию в 1710-е годы из Германии. Немецкие «фишбейны» стали звучать по-русски как «фижмы». Такие «корзинки» крепились к талии и заменяли кучу накрахмаленных нижних юбок. Но были тяжелыми и ранили ноги, если прутья выбивались из конструкции.

В 1850–60-е на пике моды был «кринолин» — широкие юбки на обручах. Менее тяжелые, они давали свободу ногам, держали мужчин на расстоянии, скрывали несовершенства фигуры и иногда беременность. Но такие «стальные клетки» порой доходили диаметром почти до двух метров и не всегда позволяли войти в дверь или сесть в карету.

...Гулянье в Летнем саду убедило меня решительно в неслыханном безобразии кринолинов. О боже! до чего может довести мода! Неужели эти самошевелящиеся юбки, надутые как шары, красивы и удобны?.. умоляю иногородних дам и барышень: не увлекаться безобразной модой кринолина — и торжественно отвергнуть его.
Журнал «Современник», №6, 1857 год

Было сложно контролировать подол, задрапированный метрами ткани. Он мог попасть под колеса кареты или загореться. Появился даже термин «кринолиновые пожары». Самыми огнеопасными были материалы газового переплетения — газ-кристалл, газ-марабу, газ-шамбери, бареж, дымка, а еще дешевые имитации шелковых тканей на основе древесной целлюлозы.

Кринолины сменил турнюр, который изобрел Чарльз Уорт. За счет подушечки или сборчатой накладки на заднике юбки он создавал нарочитую выпуклость нижней части тела. При этом турнюр туго стягивал колени и в сочетании с корсетом и высокими каблуками приводил к искривлению осанки — так называемому «греческому наклону». Присесть девушки могли только боком, а при ходьбе развевающийся шлейф так шуршал, что турнюр в быту прозвали «фру-фру».

Мода вообще капризна и причудлива. Мы не удивимся, если дамы начнут носить лошадиные хвосты на шляпах и буферные фонари вместо брошек. Нас не удивят даже турнюры, в которые «для безопасности» мужья и любовники будут сажать цепных собак. (А такие турнюры будут. Их на днях предложил в каком-то дамском обществе часовщик Ч.)»
Антон Чехов. «Осколки московской жизни», 1884 год

В 1910-е модными стали «хромые юбки» — придумка Поля Пуаре. Узкая юбка стягивала колени, сужалась еще сильнее у щиколоток, заставляя девушек «хромать»: двигаться мелкими шажками, еле перешагивая через бордюры и периодически падая. Феминистки сравнивали «хромые юбки» с кандалами заключенных и стреноживанием лошадей.

Аксессуары: ртутные шляпки, острые булавки и длинные шарфики

Во второй половине XIX века на пике моды оказались шляпы с чучелами птиц. Для мумификации шляпники-таксидермисты использовали мышьяк. А саму основу, например жесткий фетр из овечьей или низкосортной заячьей шерсти, обрабатывали ртутью для мягкости и податливости. Страдали и модницы, и сами шляпники: химикаты вызывали тремор, раздражительность и аллергию.

Странные шляпки бывают на белом свете! Иная, посмотришь, шляпа как шляпа, а вглядись в нее — целая трагедия: на отогнутых полях, конвульсивно поджав лапы, беспомощно раскрыв клюв, умирает какая-нибудь белая или желтая птица, а тут же рядом, «сияя наглой красотой», расцветает букет гвоздики.
Надежда Тэффи. «В магазинах»

В начале XX века в Петербурге дамы собирали свои длинные волосы в объемные прически, а затем прикалывали к ним шляпы с помощью 30-сантиметровых булавок. В тесной толпе их острые концы царапали лица и попадали в глаза соседям. Власти даже издали административное распоряжение — продавать такие булавки только с наконечниками.

Еще один опасный аксессуар — длинные узкие шарфики. Меховые и перьевые «боа», в переводе с французского «змея-душитель», вошли в отечественную моду в 1820-е годы. В быту их называли «хвосты». Боа носили лишь замужние женщины, а юным особам полагался «рат» — так называли лебяжьи или лисьи «ошейники».

После 1914 года шарфики-ленточки стали шить из легких тканей или шерсти. Такой шелковый аксессуар стал причиной смерти возлюбленной Есенина, танцовщицы Айседоры Дункан. 14 сентября 1927 года в Ницце она села в спортивный низкобортовый автомобиль «Амилкар» и театрально обернула вокруг шеи свой шарф. Когда машина тронулась, его свободный конец попал в спицованные колеса, а затем задушил свою хозяйку.