Куррат-уль-Айн: знаменитая феминистка Персии, которую почитают святой и которую убили, потому что она убеждала любого тюремщика
700
просмотров
Любой тюремщик начинал почитать её, как великую женщину. Проповеди её обращали сотни людей. Стихи смущали умы тысячам. Красота сразила шаха. За всё это её убили.

Её история, зафиксированная десятками современников, в том числе очевидцев, всё равно кажется сказочной, драматургичной, «киношной». Каждый раз, как эту женщину заключали под арест, она очаровывала своих тюремщиков — но не красотой и любовью, они проникались её идеями или уважали её добродетели. Каждый раз, как жизнь её кидала об землю, она вставала на ноги. Единственную женщину среди «апостолов Баба», её сравнивают с Марией Магдалиной — но Тахире по прозвищу Куррат Уль-Айн никогда не приписывали развратной жизни. Разве что, когда она однажды предстала перед собратьями по вере с открытым лицом, один из них счёл себя настолько грешным от взгляда на её красоту, что попытался немедленно себя убить. А ещё она покинула мужа и не жалела об этом.

Не мальчик

Тахире — это имя, которое ей дал её пророк, а от рождения будущая святая была Фатимой из города Казвин в Иране. Семья её, Барагани из Казвина, в начале девятнадцатого века была богата и влиятельна. Отец и дядя Фатимы были известными богословами. Отец, мулла Мухаммад Салих, сокрушался, глядя на сообразительную малышку: почему она не родилась с таким умом мальчишкой? И не мог устоять перед тем, чтобы преподавать ей богословие и законы, открывать ей сокровищницу персидской литературы и обучать поэзии.

Это ему не помешало, когда Фатиме исполнилось четырнадцать, отдать её по договорённости с родным братом за его сына. Молодой муж приложил все усилия, чтобы стать молодым отцом, и вскоре у Фатимы родилось два сына и дочь, один ребёнок за другим.

Тем временем Фатима продолжала читать всё более глубокие и глубокие труды и вступила в переписку с известным мистиком, Сейидом Казимом Рашти. Переписка с ним так захватила её, что она под предлогом паломничества вместе с группой других мусульман и мусульманок отправилась в Кербелу — город, священный для шиитов, мусульманского течения, к которому принадлежала её семья. Удивительно, как она убедила мужа её отпустить, ведь Фатима была ещё в самом расцвете молодости. Позже супруг, вероятно, не раз с яростью вспоминал тот день, когда поддался её уговорам. Потому что это был день, когда она освободилась — пусть пока что и неофициально.

Современное компьютерное изображение (прижизненных портретов Тахире не существует)

Увы, но в Кербеле она застала лишь траур по Рашти. Он умер и был похоронен днями раньше. Фатима осталась утешать его вдову и детей (или нашла это замечательным поводом не возвращаться к мужу) и вскоре принялась излагать идеи покойного на правах его ученицы — как проповедница. Она выступала за ширмой перед мужчинами и напрямую — перед женщинами и вскоре обрела славу. Здесь же Фатима вступила в новую переписку, с человеком, который объявил себя Божьими вратами — Баб, с пророком, принёсшим новое откровение, и стала одной из первейших его учениц, и была им признана семнадцатой из Букв Живого — аналогом апостола. Всего таких апостолов было у Баба восемнадцать. Фатима, принявшая от своего пророка имя Тахире («Чистая»), была единственной из них женщиной.

Поэт на Востоке — больше, чем поэт

Баб говорил о равенстве, всеобщем равенстве живущих, и эти идеи разожгли сердце Тахире, которая с рождения слышала, что во всём подобна мальчику, но не мальчик и потому будет жить женской судьбой, судьбой человека, которого ни о чём не спрашивают и чьи способности ничего не значат. Баб так вдохновил Тахире, что она разрешила себе писать стихи — и стала одной из ярчайших персидских поэтесс.

Однако же поэт на Востоке больше, чем поэт. Поэзия была проповедью суфиев. Поэзия стала проповедью Тахире. Проповедовала она и напрямую.

Она перевела на фарси поучения Баба, став чем-то вроде аналогов авторов Евангелий для христиан. Она продолжала проповеди, но говорила теперь о новых законах, законах, открытых Бабом — и её поместили под строжайший домашний арест, потому что её проповеди более, чем смущали умы. Этим проповедям верили и повторяли их друг другу и тем, кто не слышал Тахире. Тем временем весть о том, что Тахире не только необыкновенно умна и одаренна, но и молода и красива, распространилась, и она получила к своему имени прозвище — Куррат Уль-Айн, Утешение глаз. В восточных странах и прежде встречались женщины, которые вдали от дома проповедовали свои идеи — но они были стары, и потому не шокировали так сильно.

Место, в котором накануне её казни удерживали Тахире

Тахире покинула город своего прежнего учителя и приехала в Багдад — и вскоре оказалась под арестом в доме судьи (благодаря своему происхождению и полу она избежала тюрьмы в виде ямы в земле) — и вскоре судья оказался смущён её познаниями, очарован её стойкостью, изумлён её добротой. Султану пришлось подписать указ о высылке Тахире прочь из Ирака, поскольку смерть настолько популярной поэтессы и проповедницы сделала бы её святой, а оставлять её означало дать армии её последователей расти.

Тахире забрала из Багдада тридцать человек, чтобы дойти до Хорасана, где теперь собирал последователей Баб, и пошла в Багдад через Керманшах. Там она обратила в новую веру губернатора и многих жителей, и градоначальник, когда Тахире продолжила свой путь, наслал на неё и её спутников разбойников с указом не трогать Тахире пальцем (чтобы она не стала для Керманшаха мученицей и святой), не слушать её речей, не глядеть на её лицо, но обобрать и её, и тех, кто будут с ней, до нитки, с тем, чтобы они, быть может, умерли в пути без припасов или разбежались.

Тахире оказалась без ничего — но немедленно нашла помощь, и кров, и еду себе и своим верным. Она завернула в Казвин, где объявила мужу о разводе, вызвав ярость всей его семьи.

Увы, но за честный разрыв Тахире пришлось поплатиться. Одного из верных ей казнили по ложному обвинению, других кинули в тюрьму, её поместили под стражу в доме бывшего, по её мнению, супруга, предъявив множество обвинений. Но другой молодой последователь Баба, Бахаулла (чьим именем и назван бахаизм), поспешил похитить Тахире и вывезти в Тегеран. Тут-то и случилась история с открытым лицом.

Примите это: мужчина и женщины равны в своих правах перед миром и Богом

На большом съезде новообращённых и давних последователей Баба, с полного одобрения Баба (которое он позже ещё раз подтвердил письменно), Тахире выступила с откровением, которое повергло в шок недавних и осторожных бабитов. Она заявила, что идеи равенства Баба — не просто о бедных и богатых или белых и чёрных, они касаются и женщин и мужчин. И женщина имеет право на единобрачие мужа, как он имеет права на её единобрачие, и женщина имеет право не прятаться по задним комнатам или под покрывалом, и женщина имеет право изучать науки, проповедовать, торговать и делать всё, к чему лежит её душа. Не скрывайте жён ваших перед друзьями вашими, сказала Тахире, и за эту фразу в итоге уцепились те, кто был готов за равенство для всех по всей земле — но только не для женщин.

«Жёны так станут общими, вот чего она хочет!» — заявляли друг другу её противники. Они написали Бабу и долго потом не могли прийти в себя от его ответа: Тахире проповедует именно то, что он открыл миру. Люди равны. И женщины, да. И женщины.

Ей запретили принимать участие в обсуждениях мужчин, и Куддус, человек, наложивший запрет, не шёл ни на какие переговоры. Тогда она сама вышла на собрание в сад Бахауллы, в доме которого нашла убежище, и вышла с открытым лицом. Её явление вызвало настоящее смятение. Куддус выставил между ней и собой кинжал, прочие остолбенели, а один из новообращённых полоснул себя кинжалом по горлу, понял, что не смог себя убить, и сбежал. Взгляд на прекрасное открытое женское лицо он счёл грехом, достойным смерти, и себя — замаравшимся. Это собрание окончательно рассорило Бахауллу и Тахире с новообращёнными, и они уехали прочь.

Дом Тахире в Казвине

В другом городе Тахире почти сразу поместили под арест. Её заключили в дом градоначальника, и вскоре к дому стекались люди, желавшие слышать проповеди поэтессы Куррат Уль-Айн, включая одну из принцесс правящего дома Каджар. Сам градоначальник и вся его семья прониклись к Тахире сочувствием, и она могла чувствовать себя в их доме, словно в родном. Заинтригованный стихами и слухами, молодой иранский шах Насреддин велел привезти Куррат Уль-Айн к нему во дворец. Шах был единственным мужчиной Ирана, кто имел право любой женщине приказать открыть перед ним лицо. Тахире, которой было чуть за тридцать, исполнила его приказ, не смущаясь, и смутила шаха. После того, как её увезли обратно под арест, он передал ей письмо, в котором предлагал стать одной из его официальных жён — но вернуться в ислам.

«Слава, богатство и власть — пусть для тебя это будет, Странствия бедного дервиша — пусть для меня это будет», начертала на обратной стороне письма Тахире, возвращая его шаху.

В 1852 году Баб и его сторонники подняли восстание, измученные жестокими гонениями. Восстание было жестоко подавлено. Многие бабиты были схвачены и убиты. За Тахире пришли ночью. Солдатам было велено не очаровываться ею, не слушать, не засматриваться — власть её над людьми признали колдовской. Они отвели её в полицию, и там, в саду, полицейские жестоко её избили, а потом долго душили её собственным шёлковым платком, пока не задушили насмерть. Все вещи её сожгли, как вещи колдуньи.

Очевидцем её смерти был европейский врач Якоб Полак, который всем потом рассказывал о стойкости духа этой удивительной женщины, о том, как мучительна была её смерть, и что она успела будто бы сказать, что равенство неотвратимо. О её смерти сообщили во многих западных газетах. Как и опасался султан, после убийства она стала святой, и сейчас её почитают бахаисты всего мира.

Тем более, что разве не стали её слова пророчеством сбывшимся?

Ваша реакция?


Мы думаем Вам понравится