Развод в дореволюционной России

Царь Иван Грозный был крайне несчастлив в браке. Первые три его жены умерли, причем третья – через 15 дней после свадьбы. Но четвертый брак с точки зрения православной церкви был недопустим – поэтому царю пришлось созвать целый церковный собор, чтобы получить благословение на четвертый брак – с Анной Колтовской. Собор при этом подчеркнул, что благословение на четвертый брак выдается только царю: «да не дерзнет (никто) такое сотворить, четвертым браком сочетаться», иначе «будет по священным правилам проклят».

Этот брак царя тоже оказался неудачным – по какой причине, неясно, но явно не из-за бесплодия невесты, так как царь охладел к ней всего через 4,5 месяца. Но как расстаться с венчанной супругой? Это было проблемой даже для царя.

«Женитьба есть – а разженитьбы нет»

«Под венец», Константин Маковский, 1890 год

Русская православная церковь неохотно давала согласие на развод венчанных браков, для этого должно было быть веское основание. Какое именно, определяло церковное право – например, Церковный устав Ярослава Мудрого (XI-XII вв.). В нем четко определено, что ни мужчина, ни женщина не могут заключать новый брак без расторжения первого. При этом тяжелая или неизлечимая болезнь одного из супругов не могла являться основанием для развода.

Из Устава видно, что церковь предписывала сохранять любые браки, даже невенчанные официально. И все же основания для развода «по вине жены» в этом Уставе тоже указывались. Из основных – это покушение на убийство или обворовывание мужа, а также посещение «игрищ» и чужих домов без мужа, и, конечно, прелюбодеяние.

В XVII веке, пишет историк Наталья Пушкарева, «муж считался изменником, если он имел на стороне наложницу и детей от нее», жена же – даже если просто переночевала вне дома. Узнавший о «чужеложстве» жены супруг был, с точки зрения церкви, просто обязан с ней развестись.

К «пущенным» (разведенным) женщинам общество уже относилось как к неполноценным, и на второе венчание они рассчитывать не могли – только на сожительство с кем-нибудь. В XVII веке в обиход вошла поговорка «Женитьба есть – а разженитьбы нет», намекающая на истинное положение дел в сфере брака. Вообще возможность развода по вине мужа церковные тексты допускали. Причиной могла быть импотенция («если муж не лазит на жену свою, [по этой причине] их разлучить» – XII век) или неспособность мужа содержать семью и детей (например, из-за пьянства). Но документов о разводе по инициативе женщины из-за измены или какой-либо другой вины мужа в допетровской Руси не сохранилось.

В среде простых людей – крестьян, небогатых городских жителей – вопрос мог решиться бегством от супруга. Закон формально предписывал беглых «женок» искать и возвращать мужьям – однако про беглых мужей ничего не говорилось. В общем, выход из положения был. А вот знатным людям, и тем более князьям и царям, жизнь которых должна была быть по определению благочестивой, развод было устроить значительно сложнее. С XIII-XIV веков получила распространение практика пострижения неугодных жен в монахини – часто насильно.

Монахини поневоле

«Соломония Сабурова. Смирение». Полина Минеева

Сам Иван Грозный своим рождением в каком-то смысле был обязан разводу своего отца, великого князя московского Василия III Ивановича (1479-1533). Его первая жена, Соломония Сабурова (1490-1542), за 20 лет семейной жизни не смогла родить наследника. Отсутствие детей в семье ставило под угрозу существование рода Рюриковичей. Василий даже обращался к Патриарху Константинопольскому за разрешением на развод по причине бесплодия жены, но патриарх не счел это веским мотивом для «разлучения».

Василий решил разводиться с Соломонией, заставив ее принять постриг, так как никаких проступков, которые могли бы послужить поводом для развода, за ней замечено не было. Поступок Василия вызвал крайнее осуждение со стороны русских церковных иерархов, но в 1525 году Соломония все же была пострижена в монахини московского Богородице-Рождественского монастыря. В начале 1526 года Василий III женился на молодой литовской княжне Елене Глинской – через три года она родила наследника, Ивана Васильевича.

Возможно, схему с разводом через постриг русские переняли у императоров Византии. Так, первая жена Константина VI (771–797/805) Мария Амнийская (770-821) была после отказа патриарха Константину в разводе насильно пострижена в монахини и сослана – после этого Константин женился во второй раз.

Этим «приемом» для развода с Анной Колтовской воспользовался и Иван Грозный – Анна была насильно пострижена в монахини с именем «Дария» и жила впоследствии в Покровском монастыре в Суздале. В тот же монастырь была пострижена и следующая жена Ивана – Анна Васильчикова (ум. 1577).

«Сначала любовь была изрядная»

Портрет Евдокии Лопухиной. Неизвестный художник, первая четверть 18 века

Последним царем, который применил постриг в качестве инструмента развода, был Петр Великий. Его первая жена Евдокия Лопухина была выбрана его матерью Натальей Нарышкиной в жены Петру без участия самого Петра – по мнению матери, сыну нужно было срочно жениться, так как стало известно, что жена его брата и соправителя Ивана Алексеевича (1666-1696), Прасковья Федоровна (1664-1723) ждёт ребенка. Наталья Кирилловна опасалась, что первенство в наследовании престола перейдет к ветви Ивана и оперативно организовала брак Петра с Евдокией Лопухиной, наследницей многочисленного рода военных. К тому же, согласно русской традиции, только женатый государь мог считаться совершеннолетним и полноценно царствовать. Петр и Евдокия венчались 27 января 1689 года; спустя два месяца у Ивана и Прасковьи родился ребенок – но не наследник, а дочь, царевна Мария (1689-1692).

Князь Борис Куракин, шурин Петра (он был женат на сестре Евдокии, Ксении Лопухиной) так описывал этот брак: «Сначала любовь между ними, царём Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалась разве только год. Но потом пресеклась; к тому же царица Наталья Кирилловна невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем её в несогласии, нежели в любви». Хотя в 1690 у пары родился сын, царевич Алексей Петрович (1690-1718), но уже с 1692 года Петр оставил жену и стал жить с «метрессой» Анной Монс. После смерти Натальи Кирилловны в 1694 Петр вообще перестал поддерживать общение с Евдокией.

Находясь в 1697 году в Лондоне в период своего Великого посольства, Петр письменно поручил своему дяде Льву Нарышкину и боярину Тихону Стрешневу уговорить Евдокию постричься в монахини, но та отказывалась. Приехав в 1698 году в Москву, Петр лишь через неделю соизволил увидеться с женой, которая снова отказалась постригаться – через три недели ее везли в Покровский монастырь уже под конвоем. И все же царь, видимо, стыдился своего поступка и во второй раз женился уже на Марте Скавронской (Екатерине I) только в 1712 году.

Разводы в императорской России

«Перед венцом», Фирс Журавлев, 1874

В петровскую эпоху церковь была подчинена светской власти – она стала управляться Святейшим Синодом, а патриаршество было отменено. Начиная с петровских времен, российское законодательство более четко определило «достойные» причины для развода: доказанное прелюбодеяние одного из супругов, наличие добрачной болезни, делающей невозможными супружеские отношения (тяжелые венерические заболевания или импотенция), лишение прав состояние и ссылка одного из супругов и безвестное отсутствие одного из супругов в течение более чем пяти лет.

Для «оформления» такого развода заявитель должен был обращаться в консисторию (управление) той епархии, в которой он проживал. Окончательное решение о расторжении брака – даже заключенного между крестьянами – выносил теперь Святейший Синод.

Статистика, впрочем, явно показывает, что случаи развода в императорской России были единичными. В 1880 году на страну с населением более 100 миллионов человек приходилось 920 разводов. По переписи 1897 года на 1000 мужчин приходился один разведенный, на 1000 женщин — две разведенные. В 1913 году по всей Российской империи на 98,5 млн православных был оформлен 3791 развод (0,0038%).

При этом интересно, что незаконнорожденные дети регулярно регистрировались – например, в Петербурге в 1867 году 22,3% детей были незаконнорожденными, в 1889 – 27,6%. А ведь дети, прижитые «на стороне», могли являться непосредственным доказательством супружеской неверности и основанием для развода – однако число разводов со временем не росло. В тогдашнем обществе развестись было по-прежнему очень сложно, даже для знатных людей.

В 1859 году княгиня Софья Нарышкина решила развестись со своим мужем по серьезной причине – супруг сообщил ей, что во время заграничного путешествия он заразился венерической болезнью и стал импотентом. Разбирательство по этому случаю в Святейшем Синоде затянулось на 20 лет, а развод Нарышкиной в итоге так и не дали.

Князя Григория Александровича свидетельствовали врачи и обнаружили у него сифилис, который, судя по нахождению язв, был получен «через совокупление с женщиной», однако он, по мнению докторов, мог быть излечен, а половая функция – восстановлена. Далее Синод поразительным образом счел, что прелюбодеяние не может быть доказано только со слов самого князя, а в браке уже были рождены дети, поэтому развод решили не давать. Болезни, даже такие, по-прежнему считались «недостойным» поводом для расторжения брака. Мужу «предписывалось удерживать жену свою, хотя бы она была бесноватая и носила оковы».

Так что вопрос расставания со своими супругами русским дворянам приходилось как-то решать самостоятельно – чаще всего супруги просто разъезжались. Однако без расторжения брака мужья продолжали быть материально ответственны за своих жен, содержали их и делились с ними имуществом.

С приходом к власти большевиков вопрос развода был решен, как и многие другие, радикально. Согласно Декрету о расторжении брака, развод теперь мог быть оформлен уже не церковными, а светскими органами – причем по просьбе даже одного из супругов. Заключение и расторжение браков теперь фактически занимало несколько минут.