Гибель 6-й роты: что известно о трагедии спустя 20 лет

Автор должен предупредить, что не имеет возможности открыть Америку — и не делает этого. Всё изложенное ниже уже так или иначе известно тем, кто целенаправленно занимается темой Чеченской войны и конкретно гибели 6-й роты, — однако в этом узком кругу в общем и целом и существует, в то время как легенда о роте десантников и разнообразные теории вокруг обстоятельств её разгрома давно живут собственной жизнью.

Опасные иллюзии

В феврале 2000 года перед чеченскими боевиками замаячила угроза быстрого и полного военного разгрома. После прорыва по минам из Грозного их отряды отступали на юг, в горную часть республики. Но там им тоже ничего хорошего не светило.

В Южной Чечне русские высадили десант, который перехватил основную дорогу в Грузию и брал под контроль высокогорные аулы. Через юго-восточную часть республики наступали свежие войска, пришедшие из Дагестана. Наконец, на юго-западе Чечни ещё оставались никем не контролируемые районы, но это совсем уж дикие горы — партизанить там можно сколько угодно, а вот надолго разместить крупные силы особо негде. Существовал очевидный вариант дальнейших действий — окончательно перейти к партизанщине. Но сначала требовалось рассосаться по сёлам, отдохнуть, подлатать раненых.

Проделать этот фокус маленькой армии экстремистов в несколько тысяч штыков было бы трудно.

Основная масса активных боевиков отступала в Аргунское ущелье. Река Аргун течёт вдоль южной границы Чечни, а затем резко сворачивает и течёт с юга на север. Она делит южную, горную Чечню примерно пополам. Сюда ход событий выталкивал и отряды, отступающие с юга, и боевиков, уходящих из Грозного, и крупные группировки из восточной Чечни. Аргунское ущелье быстро становилось похожим на котёл.

В конце февраля развернулась небольшая, но кровавая битва за Шатой — крупное село на Аргуне, южнее которого — самые глухие и дикие районы. В конце февраля село было взято, и петля вокруг отрядов в Аргунском ущелье затянулась туже. Северный выход был блокирован, а Шатой — потерян. Предстояло решать, что теперь делать.

Постоянные марши очень скверно сказывались на боевиках. Многие умирали от ран и переохлаждения, а те, что стояли на ногах, выматывались.

К концу февраля для примерно трёх тысяч «вахов», отошедших в Аргунское ущелье, настал момент истины. Из окружения «духи» пробивались разными путями. Руслан Гелаев повёл своих людей на северо-запад, на границу между равниной и горами, но история разгрома этого отряда в селе Комсомольское — тема отдельного повествования. Возглавлявший другой крупный отряд Хаттаб решил пойти иным путём.

Хаттаба часто называли иорданцем, но вообще-то он из Саудовской Аравии. В юности он был довольно экзальтированным молодым человеком и постоянно искал какой-нибудь оказии повоевать за веру. Начал с Афганистана, где ещё сражался Советский Союз, но война быстро окончилась. Там новоиспечённый джихадист пообтесался, приобрёл опыт и связи, а заодно лишился пары пальцев — то ли экспериментировал со взрывчаткой, то ли неудачно свёл знакомство с гранатой. Потом он поучаствовал в налёте на российских пограничников летом 1993 года в Таджикистане — в знаменитом кровавом бою за 12-ю заставу.

В первой войне в Чечне он воевал довольно активно; самым известным боем стала засада на колонну 245-го мотострелкового полка под Ярышмарды в апреле 1996 года — в том же, кстати, Аргунском ущелье.

Между войнами Хаттаб не скучал. В отличие от многих командиров боевиков этот был не просто уголовником или чеченским националистом, а настоящим, фанатичным борцом за веру и мыслил шире большинства «коллег». Он создал в Чечне сеть лагерей военной подготовки, активно налаживал связи с салафитами в других республиках Кавказа и в 1999 году стал одним из ключевых участников вторжения в Дагестан. Его отряд не участвовал в катастрофическом для боевиков сражении за Грозный в 1999–2000 годах; да и вообще в мясорубки штык на штык он не лез и сохранил к февралю много людей — причём хорошо подготовленных. Помимо этого Хаттаб был традиционно для своей компании жестоким и как минимум одного пленного убил лично под запись.

Короче говоря, мрачный был тип. И опасный.

Если положение боевиков было отчаянным, то на российской стороне царил оптимизм. После падения Шатоя многим вообще показалось, что основная работа сделана и теперь предстоит только дочищать остатки «духов». Это было чрезвычайно опасным заблуждением.

Слабым звеном котла в Аргунском ущелье стала именно восточная «стенка». Юго-восточная Чечня была занята войсками, но контроль над большинством сёл и дорог был чисто формальным или даже полностью отсутствовал. Между тем для «вахов» именно прорыв на юго-восток Чечни оказался наиболее естественным выходом. Эта часть республики, так сказать, оптимальна для партизанской войны. Много разнокалиберных посёлков, где можно отсидеться и которые трудно контролировать военным — при этом вокруг горы, покрытые густыми лесами.

Хаттаб предпочёл уходить именно туда. Однако на конец февраля на его пути ещё не существовало никаких редутов. Русские продвигались по юго-восточной Чечне навстречу хаттабовцам, а не ждали на каких-то заранее приготовленных рубежах. Это обстоятельство быстро сыграло свою роль.

Заслон вслепую

Очевидной проблемой российских войск на конец февраля была слабость разведки. Теоретически все события происходили на небольшой площади. От входа в Аргунское ущелье до Шатоя всего-то километров двадцать. Но на практике вся эта местность покрыта плотными лесами, и найти там даже довольно крупный отряд — нетривиальная задача. Особенно если противник имеет навыки маскировки (а чеченские боевики их, конечно, имели).

На это накладывались проблемы уже внутреннего свойства. Армия имела не так уж много сил для контроля территории. Всё это осложнялось проблемами Объединённой группировки. Части армии, ФСБ и МВД — даже разные подразделения внутри одного ведомства — медленно обменивались информацией, и наличие сведений в принципе вовсе не означало, что эти данные есть у конкретного командира.

Наконец, после случаев, когда разведывательные части несли потери или даже погибали полностью в глубине занятой боевиками территории, командование очень неохотно посылало патрули за пределы территорий, где им могли бы быстро помочь. Полковая разведка вообще действовала в пределах зрительной связи с основными силами.

По-человечески здесь всех можно понять, но разгонять туман войны стало ещё труднее.

В общем, войскам, которые спешили выставить заслон в лесах к востоку от реки Аргун, приходилось действовать в условиях дикого дефицита информации. Попросту говоря, где враги и сколько их, было не очень-то понятно. Кстати, в открытых источниках ясности на эту тему нет до сих пор, все расчёты численности отряда Хаттаба — это прикидки на глазок. Минимум — 600 человек (покинутый лагерь примерно таких размеров обнаружила разведка мотострелков в районе операции), максимум — 2500 (официальные российские данные), средние значения — около 1100-1800 (разнообразные прикидки, в том числе с опорой на показания пленных). Сам Хаттаб утверждал, что у него под началом было около 1250 человек на момент выхода из Шатоя.

Заслон восточнее Аргуна должны были выставлять подразделения псковской 76-й дивизии ВДВ. Подчеркнём: хотя юго-восточная Чечня считалась уже занятой, реально её бóльшую часть составляла «индейская страна», войска пришли в сёла недавно и удерживали их непрочно. Между Аргунским ущельем и позициями военных оставался зазор, не занятый и никем не контролировавшийся. Десантникам требовалось ещё успеть на установленные рубежи, чтобы встать на дороге у боевиков.

В конце февраля части 76-й дивизии выдвигались на позиции, идущие по горам восточнее Аргунского ущелья. По дороге военным требовалось пересечь речку Абазулгол. Среди этих частей была 6-я рота 2-го батальона 104-го полка 76-й дивизии.

Что же представляла собой 6-я рота? Прежде всего, это было сколоченное на лету подразделение, в котором мало кто имел боевой опыт. Роту укомплектовали прямо перед отправкой в Чечню, и многие увидели друг друга впервые прямо у трапа самолёта. Причём даже командира роты, майора Молодова, назначили буквально за несколько недель до вылета в Чечню.

Людей собирали буквально со всей дивизии, что не могло не сказаться на деле.

Конкретно 6-й роте было приказано занять позиции на горе Истыкорт в районе села Улус-Керт. Улус-Керт находится в этаком «ответвлении» Аргунского ущелья; рядом с ним сливаются речки Шароаргун и Абазулгол, и дальше Шароаргун впадает уже в сам Аргун.

На тот момент 6-я рота находилась восточнее, в Веденском районе. Однако проблемы возникли с самого начала. У одной из рот — 4-й — начались массовые поломки транспорта, так что вместо неё в сторону Улус-Керта поехала как раз 6-я рота с приданным взводом из состава 4-й. Видимо, понимая, что это подразделение — слабое звено, роту возглавил лично командир батальона подполковник Марк Евтюхин. И не он один.

Вообще, когда мы говорим о 6-й роте, нужно понимать, что это не только 6-я рота в пешем строю, но и взвод 4-й, и разведвзвод, и группа офицеров батальона, включая комбата.

Марк Евтюхин, тридцатипятилетний офицер, служил давно, успел побывать миротворцем в Абхазии и Югославии — в общем, его послужной список к 2000 году выглядел серьёзно. Однако некоторые его решения выглядят постфактум достаточно неудачными.

Рота должна была совершить длинный пеший марш в очень трудных условиях, притом что она не успела «сыграться»». Способность только что прибывших в Чечню бойцов к маршу по горам тоже вызывала большие вопросы. Это был, мягко говоря, не парад на Царицыном лугу — марш и бой предстояло вести в холодном горном лесу.

Окончательно ставила крест на исходных замыслах нагрузка — помимо оружия и боеприпасов, солдаты волокли с собой печки-буржуйки и палатки. Притом, кстати, что тяжёлого оружия у роты с собой не было или почти не было — есть данные только об одном крупнокалиберном пулемёте.

Рациональный довод в пользу того, чтобы тащить имущество, имелся — в горах реально было холодно, вплоть до того, что и у российских солдат, и у боевиков в этот период бывали смерти от переохлаждения. Но из-за этого солдаты 6-й роты, и так неважно готовые к маршу, шли с огромным перегрузом и просто физически не могли выполнить те задачи, которые им ставили.

В итоге 28 февраля солдаты тащились пешком с черепашьей скоростью и быстро выматывались. Из-за перегруза рота срывала все сроки выдвижения. Измученные бойцы растянулись на марше; к тому же им часто приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Утром 29 февраля рота перебралась через речку Абазулгол, благо та неглубокая, хотя и с неудобными для манёвров берегами.

При этом случилось такое событие, что только руками можно развести. Рядовой Олег Киев, которому стало трудно и грустно, самовольно бросил всё, что тащил, и пешком ушёл в лес. Причём его пропажу обнаружили не сразу. Искать Киева отправились офицер с тремя солдатами. В итоге участники этого забега, поплутав по лесам, вышли на свой блокпост. То, что никто при этом не замёрз, не свалился с горы, и главное, не погиб, напоровшись на боевиков, — редкая удача.

Между тем противник находился вовсе не так далеко, чтобы можно было расслабляться. Гибель 6-й роты связывают с высотой 776, но в реальности связанные с основным боем столкновения начались раньше.

Первыми поутру 29 февраля атаке подверглись позиции 3-й роты капитана Васильева севернее того места, где находилась 6-я рота. Васильев имел намного меньше людей. Однако он прибыл к месту действия раньше, успел окопаться и наладить связь с артиллерией, к тому же притащил не печки и палатки, а противопехотные мины. Поэтому боевиков ждала рота, успевшая укрепиться и пристрелять все подходы. Описание этого боя обычно подаётся с теми или иными «острыми» подробностями — от хаттабовцев, называвших Васильева по имени и предлагавших деньги за проход, до снайпера из Дагестана, который поучаствовал в радиообмене фразой «русские не сдаются».

За достоверность всех этих деталей ручаться сложно, но несомненные факты таковы: состоялась перестрелка, люди Васильева застрелили некоторых нападавших (перед позициями нашли четыре тела), плюс ещё какое-то количество покойников и раненых, скорее всего, добавил огонь артиллерии, наведённый корректировщиком, лейтенантом Золотовым, после чего хаттабовцы отошли. Свои потери можно считать незначительными — один раненый (собственно, корректировщик).

Намного позднее боевики, попавшие в руки правосудия, на допросах говорили, что переговоры с десантниками реально вёл кто-то из хаттабовцев. И вполне возможно, деньги действительно предлагали.

Бой роты Васильева выглядит на удивление рутинно. Однако он чертовски показателен в некоторых аспектах.

Когда мы говорим о войнах в Чечне, слова в духе «генералы продали ребят» звучат чаще, чем многие другие. Однако практика показывает, что, когда ребята имеют твёрдое управление и связь и уделяют должное внимание полевой фортификации и взаимодействию с артиллерией, продавать их становится бессмысленным делом. К тому же такие истории оставляют мало места для геройства.

Капитан Васильев блестяще увернулся от участи посмертного героя и спас от такой же судьбы свою роту. Насколько удалось выяснить, его дальнейшая карьера сложилась относительно удачно, но ни «Золотой звезды», ни славы он, разумеется, не снискал.

Прорыв по тропам вокруг высоты 776 был, пожалуй, единственным шансом хаттабовцев не закончить свой путь поголовным избиением. Рота Васильева огрызнулась так, что проверять её на прочность ещё раз боевикам уже не хотелось; севернее Улус-Керта или, наоборот, дальше к югу вдоль Шароаргуна уже стояли такие же заслоны. Но высотки, которые должна была занять 6-я, оставались той форточкой, через которую боевики могли выскочить. Причём попытка атаковать в этом направлении была самым естественным вариантом для боевиков — все остальные варианты требовали более сложных и длительных манёвров.

Гибель 6-й роты

Пока рота Васильева перестреливалась с хаттабовцами, отряд Евтюхина подходил к поросшей лесом высоте 776. Взвод 4-й роты расположился на высоте 787, несколько южнее 776. Р

азведдозор, избавленный от походного имущества, пришёл на высоту 776 первым и двинулся дальше на северо-запад. С ним шёл номинальный командир 6-й роты майор Молодов. Здесь разведчики столкнулись с боевиками.

Хаттаб имел довольно сильный авангард — судя по всему, в несколько десятков штыков. Бой получился коротким. Первым убитым стал майор Молодов — судя по всему, он шёл без бронежилета и выделялся внешним видом (офицеры предпочитали ходить налегке). Снайпер безошибочно выявил командира и убил именно его пулей в грудь. Авангард боевиков отошёл.

С этого момента достоверность сведений, имеющихся относительно происходившего, значительно падает. За отсутствием официальных документов в открытом доступе все описания боя в большей или меньшей степени опираются на догадки, косвенные данные и ненадёжные воспоминания.

Итак, во второй половине дня 29 февраля колонна Хаттаба, идущая со стороны Улус-Керта с северо-запада на юго-восток, сосредоточилась перед высотой 776. В это время 6-я рота ещё только втягивалась на высоту. Насколько можно судить, бой авангардов, в котором погиб Молодов, не был воспринят как начало схватки насмерть. 6-я рота не оборудовала позиции для круговой обороны. Более того, она вообще не окапывалась и не вела пристрелку артиллерии полка. Один взвод вообще ещё только пробирался по склону горы в сумерках.

Почему Евтюхин был настолько спокоен — понять крайне затруднительно. Существуют даже предположения об отсутствии у 6-й роты достаточного количества шанцевого инструмента. Кстати, в пользу этого говорит тот факт, что уже в условиях ночного боя, когда стало понятно, что противник вовсю атакует, попыток окопаться на ходу так и не было предпринято.

Вечером 3-й взвод, ещё находившийся на склоне, был атакован с фланга крупными силами боевиков. Вопрос о том, насколько опустошительным было это нападение, дискуссионный, — но взвод понёс тяжёлые потери. К этому взводу относились два молодых бойца, которые в итоге остались в живых. Позднее ходили слухи, что они не открыли огонь из своего оружия, и вполне вероятно, так и было.

Осуждать их, конечно, глупо — впервые в жизни попав на войну, они тут же оказались в центре жесточайшего боя.

Как бы то ни было, взвод сразу же понёс тяжёлые потери убитыми и ранеными от огня с короткой дистанции.

А вот атака на те части роты, которые уже находились на высоте 776, не особо удалась. Вечерний бой постепенно стих, боевики только вели беспокоящие обстрелы, заодно выявляя огневые позиции десантников. Судя по всему, на этот момент ни Евтюхин, ни командование полка ещё не считали, что 6-я рота стоит на краю гибели. Начальник разведки полка Сергей Ба́ран утверждал, что Евтюхин даже отказывался от помощи до полуночи. Сам Ба́ран, по его словам, предлагал командиру полка полковнику Мелентьеву взять свободную 1-ю роту и отправиться к Абазулголу, но получил отказ, поскольку Евтюхин контролирует ситуацию и нуждается только в артиллерийской поддержке.

Ба́ран утверждал, что это слова Евтюхина, которые он слышал сам. Нужно заметить, не все считали — и не все считают сейчас, — что начальник разведки здесь был искренним, но способов проверить его слова у нас пока нет.

Артиллерия действительно была существенным аргументом десантников. Корректировщик у 6-й роты имелся — капитан Виктор Романов. Причём, исходя из несколько путаных, но содержащих любопытные подробности мемуаров Хаттаба, артиллерия причинила боевикам ощутимые потери — около 30 убитыми и примерно столько же ранеными только в вечернем бою, — плюс сковывала действия.

Кстати, по утверждению Хаттаба, часть снарядов накрыла как раз позиции 6-й роты. К этому вопросу мы ещё вернёмся, пока же можно сказать следующее: 6-я рота явно уже понесла существенный урон, но ещё не находилась в таком состоянии, чтобы впадать в панику, а огонь «нон» десантного полка по её наводке был довольно действенным.

Ещё одно существенное событие ночи произошло около трёх часов. На высоту 776 прорвался взвод 4-й роты под личной командой замкомбата майора Доставалова — тот самый, шедший с 6-й ротой и отделившийся утром 29 числа, чтобы занять отдельную высотку. Взвод был близко, а где находились позиции 6-й роты, Доставалов хорошо представлял, так что марш проделали быстро и успешно. Правда, для ускорения на своих позициях пришлось бросить много снаряжения, включая бронежилеты. Больше никакой помощи на высоту не пришло.

Здесь нужно сделать некоторое отступление. Один из наиболее частых и наиболее очевидных упрёков в адрес командования полка и всей группировки состоит в том, что на помощь к 6-й роте почти никто в итоге и не пытался пробиваться. Однако никуда не деться от вопроса — а кто конкретно должен был идти на помощь?

Собственные свободные силы 104-го полка были, прямо скажем, невелики — по сути, они исчерпывались 1-й ротой того же полка.

Снять с позиций, скажем, роту Васильева, было можно, но если бы кто-то решился на это, мы оплакивали бы сейчас две роты, а не одну.

Ещё в этом районе находились небольшие разведывательные отряды 45-го полка ВДВ и группы «Вымпел». Но учитывая их численность (десятки штыков в каждом), всё, чем они могли бы реально помочь 6-й роте, — это вызвать на противника огонь артиллерии, что Евтюхин и Романов уже делали сами.

Пытаться раскидать хаттабовцев ночью силами пары-тройки идущих по отдельности и не имеющих возможности координировать свои действия рот и пары патрулей «Вымпела» и 45-го полка — это даже не авантюра, а заклание личного состава. Правда, в печати упоминается и о других средствах, которые так и не были использованы для помощи 6-й роте: тяжёлая артиллерия — и ствольная, и реактивная, — не находившаяся в подчинении 104-го полка.

Почему эти силы не были задействованы, сказать на данный момент невозможно.

Собственно, единственной частью, кроме взвода Доставалова, которая попыталась войти на высотку, стала группа, скомплектованная на ходу в основном из бойцов 1-й роты, под командованием майора Ба́рана. Отряд вышел к Абазулголу, однако в ходе этого марша его остановил то ли огонь противника, то ли собственное командование.

Тезис о плотном обстреле блокирующей подгруппой боевиков, которые и остановили группу Ба́рана, выглядит пока не бесспорным — потерь у Ба́рана не было, да и сам он утверждал как раз, что вывел своих людей через Абазулгол, после чего доложил комполка Мелентьеву слова Евтюхина, что помощь не требуется, и получил команду отступить к компункту 1-го батальона и там отдыхать до рассвета.

Мы воздержимся от оценок и только заметим, что маневрирование деблокирующей колонны явно нуждается в дополнительном освещении. Кстати, даже если бой на самом деле не произошёл, сама по себе засада на деблокирующую группу явно напрашивалась, и более того — была стандартным приёмом боевиков. На всех наверняка давил опыт первой войны в Чечне, когда потери таких деблокирующих групп сплошь и рядом оказывались более тяжёлыми, чем у тех, кого они пытались спасти. Кстати, парализовать все усилия и нанести дополнительный ущерб деблокирующей группе хаттабовцы могли даже совсем небольшими силами — пара «МОНок» на тропах, несколько пулемётчиков и снайперов…

Короче говоря, не стоит думать, что отход 1-й роты был связан с какой-то повышенной трусостью. Воевать ночью российская армия образца 2000 года просто толком не умела, и снаряжения для такой войны почти не было.

Как бы то ни было, в темноте история 6-й роты приближалась к развязке. Никаких дополнительных укреплений на позициях не появилось, и, насколько можно судить, осветительными снарядами артиллерии поле боя тоже не подсвечивалось. В этих условиях Хаттаб был хозяином положения и мог спокойно готовиться к нанесению финального удара. Он обладал вполне достаточным для этого численным и огневым перевесом.

Во время финальной атаки произошло самое загадочное событие ночи. Дело в том, что позиции 6-й роты необычайно эффективно обработали огнём тяжёлого оружия. Утверждать это мы можем, поскольку в открытый доступ попали тексты приговоров некоторых осуждённых боевиков. Среди прочего, в одном приговоре содержалась относительно детальная роспись причин смерти военнослужащих 6-й роты.

Благодаря этому тексту стало возможно собрать статистику по характеру ранений, от которых погибли солдаты. Но такая статистика создала больше вопросов, чем дала ответов.

Около половины солдат 6-й роты погибли от взрывных травм и множественных осколочных ранений. Причём многие из этих травм говорят об очень мощных близких разрывах: таких, что о ручных гранатах, и тем более лёгких гранатах подствольников и АГС-17, говорить не приходится — уж очень раны были тяжёлыми. Конечно, ВОГ может попасть и в лоб, но здесь слишком многие получили очень серьёзные ранения.

Один из приговорённых боевиков сам по себе, что называется, интересная личность. Максим Понарьин родился под Ростовом, но позднее его родители разошлись, а мать приняла веру нового кавалера, и вся семья подалась на Кавказ. Понарьин увлёкся учением салафитов, воевал у Хаттаба ещё во время похода на Дагестан, а к моменту, когда вскрылось его участие в бою с 6-й ротой, он уже отбывал наказание за теракты с массовыми жертвами в московском метро. Негодяя изловили только в 2005.

На этом фоне, естественно, новую жизнь получило предположение об ударе своей артиллерии. Тем более, что по всем версиям, включая официальную, в какой-то момент Евтюхин вызвал огонь на себя. В наиболее жёсткой версии случившегося Евтюхин потерял контроль над собой и запросил удар по позициям более-менее успешно отбивавшейся роты. Что, естественно, привело к её немедленному разгрому — окопов-то в итоге так и не вырыли, и 120-мм снаряды «Нон» должны были сразу же причинить чудовищные потери.

Однако эта версия не выглядит бесспорной. От огня из РПГ в разных модификациях, одноразовых гранатомётов или «шмелей» при стрельбе накоротке (а в лесу основная стрельба, конечно, именно накоротке и велась) попадания могут быть довольно точными, а травмы от них, соответственно, чудовищными. Хаттаб утверждал, что бой шёл на дуэльной дистанции, и тут ему точно не было резона сочинять. А главное — мощные взрывы получаются, конечно, не только от снарядов «нон». Сравнимый со снарядом самоходки заряд взрывчатки доставляют и обычные 120-мм миномёты, да и 82-мм мины — это 400 грамм ВВ: при близком разрыве мало не покажется.

Имелись ли миномёты у боевиков? Какие-то бесспорные данные (вроде протоколов допросов арестованных) на эту тему у нас отсутствуют. Но логически, Хаттаб был негодяем, а не дураком, и некоторый запас тяжёлого оружия он наверняка старался сохранить до последнего.

Перестрелки, которые боевики вели ночью, кстати, похожи именно на усилия по выявлению огневых средств роты. А там — по выявленным позициям начали дубасить миномёты, которые, естественно, причинили убойные потери. Правда, надо понимать, что тяжёлое оружие и, главное, боеприпасы, весят много; на лошадях, ослах и себе запас для долгого боя хаттабовцы, конечно, тащить не могли. Иное дело, что Хаттаб находился в критической ситуации, терять ему было нечего, и это однозначно был момент, когда «бойки» использовали все неприкосновенные запасы, какие у них оставались; а «долго» здесь было не надо — надо было эффективно.

Тут стоит заметить, что мы не имеем на руках полных результатов судебно-медицинской экспертизы. То, что мы видим в приговоре, возможно, (подчёркиваем красным: возможно) не ранения, непосредственно ставшие причинами смерти, а наиболее очевидные несовместимые с жизнью травмы. У рядового Бирюкова, например, причиной смерти вообще значится загадочная «огнестрельная взрывная травма». В общем, как это часто бывает в случае с грязными загадками чеченских войн, общество ходит вокруг шкафа, набитого скелетами, и пытается шилом просверлить дырочку.

Российская официальная версия, кстати, однозначно говорит о миномётном обстреле, и выжившие солдаты говорили о нём же — в том числе на суде.

После обработки высоты миномётным огнём перед рассветом на высоте 776 шёл свирепый ближний бой. Тут все источники, от боевиков до российских официальных лиц, согласны в одном — это была жесточайшая резня со стрельбой друг по другу в упор. Боевики атаковали с нескольких сторон. Система огня 6-й роты, насколько можно судить, на фоне миномётного обстрела быстро распалась, уцелевшие палили кто во что горазд. Боевики действовали достаточно организованно, обходили с флангов и подавляли уцелевшие огневые точки сосредоточенным огнём по несколько стволов на каждого стреляющего в ответ десантника.

После шести часов утра Евтюхин вызвал огонь на себя. Если этот запрос был выполнен, то, несомненно, артиллерия смешала с землёй и атакующих чеченцев, и часть раненых, но ещё живых десантников. Самого Евтюхина убили пулей в лицо в последние минуты боя.

Вся эта мясорубка вряд ли продлилась хотя бы час. Где-то между шестью и семью часами утра 1 марта 2000 года 6-я парашютно-десантная рота 104-го полка перестала существовать.

Посмертная медицина

Непохоже, чтобы кто-то попал в плен и был добит позднее. Один из выживших десантников, рядовой Евгений Владыкин, попал в руки боевиков — но его тут же ударили прикладом по голове, и солдат потерял сознание. Гипотезы последнего времени о захвате какой-то заметной части солдат и офицеров живыми основаны на том, что часть погибших — это люди, буквально изрешечённые в упор. Это скорее объясняется обстоятельствами боя — вряд ли с десятка метров кто-то аккуратно стрелял бы одиночными. И, кстати, ни приговоры пленным боевикам, ни мемуары Хаттаба не упоминают о том, что кто-то был схвачен и убит уже в качестве пленного.

Шестая рота умерла, где стояла.

К слову, медицинские заключения дают нам ещё один факт о последних минутах десантников. У рядовых Ердякова и Попова, а также младших сержантов Кобзева, Козлова и Духина причиной смерти значатся «газово-детонационное разрушение правой кисти» и сопутствующие травмы. Проще говоря, люди подорвали себя гранатами, не желая сдаваться в плен.

Однако война не закончилась. Во-первых, артиллерия продолжала работать по высоте и округе даже после того, как рация Евтюхина замолчала. Корректировщик капитан Романов, убитый в конце боя автоматной или пулемётной очередью в грудь, до смерти успел дать подробные данные о целях и теперь прямо-таки мстил за собственную смерть.

Можно было бы предположить, что артиллерия била в белый свет как в копейку, но высокая оценка артиллеристам пришла с неожиданной стороны. Обстрел очень эмоционально описывал Хаттаб, и, по его словам, именно артиллерийский огонь нанёс его людям очень тяжёлый урон.

Тем не менее, после обстрела и прохода колонны отряд боевиков прочесал поле боя, собрал трофеи и даже успел заснять место гибели 6-й роты на видеокамеру.

Утром 1 марта в воздухе появились вертолёты. Примерно к полудню на высоту вышли разведгруппы, сообщившие, что живых там нет. В ночь с 1 на 2 марта пути отхода боевиков обстреливались артиллерией. Затем начался вынос тел с высоты.

Погибли всё же не все. Во-первых, по понятным причинам уцелели рядовой Киев и поисковая группа — они просто не участвовали в бою. Но были и другие.

Первого же марта к высоте вернулся отряд 1-й роты во главе с майором Ба́раном. Они обнаружили троих солдат — Александра Супонинского, Андрея Поршнева и Евгения Владыкина. Владыкин — это тот боец, которого огрели прикладом. Супонинский был ранен в ногу осколком, Поршнев — контужен. Ещё двое бойцов — Алексей Комаров и Роман Христолюбов — принадлежали к взводу, разбитому в начале боя на склоне, и именно в бою на высоте они, вероятно, не участвовали. Наконец, Вадим Тимошенко был ранен, но в итоге отлежался под завалом.

Больше с высоты никто живым не ушёл.

Всего погибли 84 человека. Восемьдесят пятым стал полковник Мелентьев, командир 104-го полка. Он воспринял случившееся с 6-й ротой очень близко к сердцу, не оправился от потрясения и умер от сердечного приступа два года спустя. Чуть не разделил его судьбу Евгений Владыкин: после демобилизации он пытался совершить самоубийство — к счастью, неудачно — и долго казнил себя.

Что касается потерь боевиков… Для начала придётся отсечь крайние оценки. Разговоры о 500 убитых десантниками боевиках, атаках передовым методом зерг-раша и т. д. и т. п. — это, увы, не более чем разговоры. Если потери боевиков составили 500-600 человек убитыми огнём 6-й роты, можно только удивляться, кто же это всё-таки взял высоту. Тем более неясно, куда мог исчезнуть такой «мясокомбинат» после боя — вообразить, что хаттабовцы утащили или где-то закопали разом 500 трупов довольно трудно.

Однако в целом хаттабовцы понесли довольно тяжёлый урон. Реальные потери «духов» непосредственно в бою за высоту от огня десантников составили 25-30 человек убитыми. Это вовсе не мало — на такое количество трупов неизбежно приходилось минимум с сотню раненых — штурм высоты не стал для боевиков лёгкой прогулкой — десантники, хоть и без окопов, отбивались свирепо.

По словам Хаттаба, около 30 человек были убиты огнём артиллерии в вечернем бою, и кроме того — абстрактно «много» погибло от обстрелов позднее. Тезис о высоких потерях боевиков рефреном звучит и в показаниях пленных «духов» перед судом. Шедшие по следам хаттабовцев части постоянно натыкались на брошенных раненых, умерших и умирающих боевиков. Хотя не все из них получили раны в бою именно с 6-й пдр, рота, безусловно, внесла свой вклад в эти потери. Вообще, Хаттаб описывает собственный марш от Шатоя на юго-восток Чечни в апокалиптических тонах и жалуется на тяжёлый урон.

По его словам, это вообще был первый случай на его памяти, когда боевики массово бросали раненых.

Ещё раз подчеркнём — это общие потери на перегоне от Улус-Керта до выхода из окружения, а не только результат усилий конкретно 6-й роты. Так что речи об официозных 500-600 мёртвых хаттабовцах, конечно, не идёт, но нельзя сказать, что прорыв дался боевикам просто и легко. Хотя, к сожалению, попытка совсем похоронить их под Улус-Кертом сорвалась.

После прорыва отряд Хаттаба рассредоточился и начал расходиться по сёлам. При этом в прессе распространился откровенно натянутый и призванный, очевидно, подсластить пилюлю тезис «6-я рота ценой жизни предотвратила прорыв боевиков в Дагестан».

Ни в какой Дагестан хаттабовцы не прорывались: они шли в юго-восточную Чечню и с тяжёлыми потерями, но вполне уверенно туда вышли. Состояние своих людей Хаттаб оценивал здраво, и задачи на прорыв в соседнюю республику не ставил. Все это, безусловно, было тяжёлым поражением для российских войск, и последствия этого далеко не исчерпываются гибелью 6-й роты псковского десанта.

Выбравшиеся из ловушки боевики растворились среди населения. Вскоре растаял снег — и в «зелёнке» началась долгая, мучительная и кровопролитная партизанская война.

О памяти и рефлексии

Почему всё произошло именно так? Как это часто бывает, одну роковую ошибку выделить невозможно — к катастрофе приводит сочетание обстоятельств: от общих пороков армии до конкретных ошибок конкретных людей и даже банального невезения.

Из-за общего состояния армии в Чечню поехала часть, неготовая к выполнению тех задач, которыми ей пришлось заниматься. Из-за того же общего состояния армии войска в принципе неуверенно действовали ночью. Из-за состояния техники вместо более боеготовой роты на нужную высоту пошла менее боеготовая. Из-за желания уберечь отряды пеших разведчиков от гибели в глубине позиций противника вся группировка в Чечне была полуслепой. Из-за субъективных ошибок 6-й роте поставили неадекватную её возможностям задачу, причём в ситуации, когда роту никто не мог подстраховать. Из-за общей нехватки сил в группировке на юго-востоке Чечни не оказалось достаточно мощного и мобильного резерва, который мог бы поддержать роту. Из-за ошибок командиров самой 6-й роты та встретила противника полностью неготовой к бою.

Наконец, последние ошибки были допущены уже в ходе боя, когда угроза со стороны противника оказалась недооценена. Как только события пошли по катастрофическому сценарию — стало уже поздно.

Всё это ни на секунду не обесценивает усилия солдат и офицеров — как погибших, так и оставшихся в живых.

Какие бы ошибки они ни совершили, люди несовершенны сами по себе, а здесь как минимум рота смогла сохранить мужество до конца и заставила противника кровью платить за успех.

Легенда о шестой роте пошла в мир. Однако даже сейчас, через 20 лет после того, как произошла трагедия под Улус-Кертом, и более чем десятилетие спустя после официального окончания контртеррористической операции в Чечне, многие подробности — в том числе критически важные для понимания того, что случилось на высоте 776, — остаются тайной.

Вряд ли эту ситуацию можно назвать здоровой. В долгосрочной перспективе тотальное засекречивание не оправдывается. Война неизбежна без ошибок и потерь, и какой бы урон имиджу армии ни наносили чьи-то неудачные решения и скверные качества, гораздо более серьёзный урон наносит туман мира, нагнанный после того, как рассеялся туман войны.

У нас перед глазами уже есть прекрасный пример того, к чему приводит такой подход к собственному прошлому. История Великой Отечественной была изгваздана разнообразными ревизионистами — в том числе из-за того, что государству недоставало смелости откровенно поговорить о реальности в угоду своеобразно, чтобы не сказать превратно понимаемому чувству патриотизма.

Именно из-за политики, требовавшей секретить всё и вся, на свет полезли разнообразные «очернительские» теории, имевшие ещё меньше отношения к жизни, чем картина войны в исполнении армейского политического управления, но казавшиеся куда более убедительными просто в противовес старательно обходящей острые углы официальной версии. А ведь открытие в постсоветскую эпоху архивов министерства обороны, касающихся Великой Отечественной войны, выявило не только массу ошибок, провалов и преступлений, но и неизвестные успехи, забытых героев и неожиданные яркие сюжеты.

К сожалению, Чеченская война — загнанная в глубину коллективная травма общества — проделывает тот же путь. И судьба 6-й роты 104-го полка псковского десанта — лишь один пример, зато чрезвычайно характерный. Даже полуслучайно просочившиеся на публику данные экспертизы тел погибших десантников дают не только повод для мрачных размышлений по поводу возможного удара по своим, но и, к примеру, сообщают нам о людях, которые предпочли подорвать себя гранатами, но не сдаваться в плен.

Откровенный разговор государства и общества о Чеченской войне и её конкретных событиях, в том числе о тяжёлых и неприятных вещах, был бы гораздо полезнее, чем стыдливое заметание под коврик всех тем, которые могут кого-то обидеть или показаться компрометирующими.