История грандиозной авантюры Генриха III

Как Александр стал Генрихом

При рождении будущий король Генрих III был крещён под именем Александр Эдуард, в честь своего дяди, герцога Флорентийского, и крёстного отца, английского короля-мальчика Эдуарда. Под этим именем принц провёл первые четырнадцать лет жизни. Мальчиком он был, как все сыновья Екатерины Медичи и Генриха II, очень болезненным, но умным, добрым и красивым, так что нравился очень многим и куда больше одного из своих старших братьев, Карла — тоже будущего короля Франции. Карл любил мучить животных. Александр, наоборот, животных жалел и любил, особенно маленьких. Он рос любимчиком матери, но корона Франции ему тогда, казалось, даже не светила: слишком много старших братьев.

В восемь лет Александр пережил нелепую гибель отцу — несчастный случай на потешном турнире — и ударился в религию. Но, совершенно неожиданно — в веру гугенотов. Он читал их тексты, учил наизусть и пел религиозные гимны, так трогавшие его душу, что он заливался слезами в конце.

В это же самое время один из самых знатных гугенотов Франции, принц Конде, организовал заговор против брата Александра, мальчика-короля Франциска. Заговор разоблачили, заговорщиков казнили — и их трупы Александр мог видеть в окно дворца, а мать взялась привести сына обратно в католичество и использовала для этого самые жёсткие методы. Желаемого она в конце концов достигла. Генрих III был известен уже как ярый католик.

По обычаю, во время конфирмации католик имеет право поменять имя. Правом этим пользуются очень редко, но Александр очень хотел стать Генрихом в честь погибшего отца — и стал. Этот шаг вызвал серьёзное неудовольствие Англии, которое сочли его политическим. Но Генрих-Александр куда чаще повиновался чувствам, чем политической необходимости. Скорее всего, новое имя он взял безо всякой задней мысли.

Герой достоин королевства

Уже под новым именем Генрих стал блистать в свете. Он экстравагантно одевался — носил серьги в обеих ушах, как женщина, и к тому же длинные; ярко украшал костюмы. Будучи дамским угодником, он в то же время был постоянно окружён такими же красивыми юношами, характер связи с которыми не оставлял сомнения в современниках. Старшего брата Карла Генрих откровенно раздражал. Мама-королева пыталась сообразить, как устроить младшему принцу — который, считай, никто — карьеру.

Чаяния матери и брата соединились в одно, когда началась очередная война между католиками и гугенотами. Карл назначил шестнадцатилетнего Генриха главнокомандующим. Это было почётно и могло привести к славе, как мечтала их мать, и это было очень опасно и могло стоить принцу жизни, несмотря на то, что в помощниках у него были прославленные полководцы.

Генрих оказался непрост. Опыт и ум помощников он использовал по максимуму, отбросив юношескую гордыню; сам проявил столько смелости, сколько возможно для полководца. В восемнадцать лет он разгромил вражескую армию и вернулся в Париж с триумфом. Придворные льстецы немедленно вспомнили его первое имя и начала сравнивать с другим молодым полководцем — Александром Македонским. О Генрихе заговорила вся Европа. Подходящий момент, решила Екатерина, чтобы добыть ему корону — хотя бы через брак.

Переговоры шли с несколькими странами. Генрих был предложен Елизавете, королеве Англии. Хотя невеста была восемнадцатью годами старше, Генриху она понравилась, и он ей — тоже. Однако Елизавета, официально занимаясь поисками жениха, на деле ни за кого замуж не собиралась, и это очень скоро стало ясно.

Тогда Генриху попытались навязать союз с пятилетней инфантой Испании. Тут Генрих внезапно упёрся: какой ему интерес в жене, которая когда ещё вырастет, и какой бедной девочке интерес к мужу, который станет стариком, когда она войдёт в расцвет? Мечта о короне для сына стала казаться Екатерине неосуществимой, но тут в Польше — где королевская власть была выборной и уже известен был прецендент правления монарха из французской династии — тяжело заболел Сигизмунд Август, король польский и великий князь литовский.

Как Генрих стал Хенрыком

Екатерина направила в Польшу переговорщиков во главе с епископом Жаном де Монлюком. Через несколько дней после его отъезда в Париже случилась Варфоломеевская ночь — и вести о ней опередили делегацию. Когда французы вступили в Варшаву, их встретило всеобщее недовольство и обвинения в диком кровопролитии. Польша была преимущественно католической страной, но Варфоломеевскую ночь осудили многие, включая даже царя Ивана Грозного (говорят, именно после неё он пересмотрел кое-что в своей жизни и распустил опричников).

Де Монлюк потратил несколько дней, пытаясь убедить, что Генрих не имеет отношения к событиям ночи (что было чистой неправдой). Кто-то верил, кто-то — нет, кто-то шутил, что Генриху, если он хочет быть королём польским, лучше как раз взять всю кровь на себя — его хотя бы будут бояться. В любом случае, переговоры были очень долгие и трудные, но успешные. Хотя после смерти Сигизмунда были объявлены выборы, результат был предрешён заранее.

За корону польскую и руку Анны Ягеллонки, сестры покойного короля и живой гарантии того, что у нового короля будет в Польше кровный интерес, кроме Генриха, соревновалось несколько знатных особ, включая Ивана Грозного и знатного венгра Иштвана Батори, вошедшего в историю Польши, Беларуси и Литвы как Стефан Баторий. После выборов Генриха быстренько короновали и стали ждать свадьбы.

Надо сказать, что условия, на которые пришлось согласиться Генриху заранее для получения короны, надолго определили строй в Польше. Король настолько утратил в правах перед своими дворянами, что его положение было теперь несравнимо даже с конституционными монархиями девятнадцатого века. Тем не менее, какому младшему принцу не хотелось бы стать хотя бы таким королём? Правда, Генрих к тому времени был не таким уж младшим — если у Карла, который после смерти старшего брата сидел на троне, в ближайшее время не родился бы сын, ему наследовал бы именно Генрих.

Проблема была в том, что жениться на Ягеллонке молодой король не спешил. Ещё перед отъездом из Парижа он горячо влюбился в Марию Клевскую. Она была обручена с другим и вскоре после отъезда вышла замуж. Генриху оставалось писать только горячие письма. Чтобы передать всю свою боль и страсть, он, по моде времени, вскрывал вены, чтобы писать кровью. О союзе с Ягеллонкой ему казалось кощунством даже думать.

Обстановка накалялась. Шляхтичи роптали. Анна чувствовала себя оскорблённой. Наконец, Генрих назначил дату бала, на которой будет объявлено о помолвке с Ягеллонкой и о дне венчания. Ровно за день до этой даты он получил письмо от матери с велением скорее выезжать в Париж: Карл умер, и Генрих должен был занять престол до того, как его захватят недоброжелатели.

Побег по-королевски

О том, чтобы просто оставить корону и уехать, не могло быть и речи. Вместе с короной Генрих взял на себя такие обязательства, которых Польша лишиться не хотела. Например, по договорённости, Генрих должен был устроить на свои средства учиться польских молодых дворян в университетах Франции, благо в Польше многие знали французский, и несколько десятков студентов уже было отослано. Франция также обязалась помогать Польше строить и содержать корабли на Балтийском море. Входили в договор и другие мелочи. Открыто оставить Польшу для Генриха было невозможно. Пришлось пойти на хитрость.

Вечером перед былом он задал польским вельможам пир. Сам он больше говорил тостов, чем пил из кубка, зато его гостям подливали очень усердно. Когда участники застолья начали буквально валиться с ног, молодой король преспокойно выехал из замка со своими людьми, которые заранее запаковали вещи.

Тревогу поднял один из немногих относительно трезвых людей в королевском замке — повар. Вельможи, которых он пытался растолкать, долго не могли понять, чего от них хочет челядинец, но, когда осознали, протрезвели как минимум наполовину. Тут же, в зале, где ещё стоял густой запах вина, состоялся срочный совет. Вслед молодому королю выслали погоню: отряд татар во главе с самым трезвым из гостей короля, графом Тенчиньским.

В Париже Генрих короновался и остался во Франции навсегда. Умер он в тридцать восемь лет от рук убийцы. Поляки немного подождали и объявили королевой Анну Ягеллонку. По польским законам королева править не могла, зато мог её муж. Мужем стал тот самый Стефан Баторий. И Ягеллонка, и Генрих стали последними представителями своих династий.