Как контрабандное судно «Скорпион» подтолкнуло чилийцев к независимости

В 1808 году Наполеон решил присоединить к своей империи Испанию. Вместе с колониями, разумеется. Шестого мая было заключено Байоннское соглашение, согласно которому король Карл IV и его наследник принц Фернандо отрекались от престола в пользу брата Наполеона — Жозефа Бонапарта. Это вызвало восстание в Мадриде второго мая 1808 года, и потом в Испании началась война с французами.

Образовался вакуум власти, который затронул и Новый Свет. Изначально почти вся Испанская Америка присягнула принцу, которого теперь называли королём Фердинандом VII, в пику французам и Жозефу Бонапарту. Дальнейшие события привели к войне за независимость в южноамериканских колониях. Все страны Нового Света шли к этому по-разному. Мы же расскажем о событиях в Чили.

Новый губернатор

Итак, что нужно, чтобы безвозвратно потерять генерал-капитанство Чили? Рецепт прост. Нам понадобится:

— Жадный и беспринципный губернатор, 1 штука;
— Местные нувориши, которые хотят в обмен на серебро получить модные товары из Европы, 2-3 столовые ложки;
— Продажный прокурор, он же шериф, 1 штука;
— Английский авантюрист без чести и совести, 1 штука;
— Щепотка Трафальгара;
— Контрабандисты — по вкусу.

В общем, началось всё с того, что в начале 1809 года вместо почившего в бозе губернатора Луиса Муньоса де Гусмана главный военный чин в колонии занял бригадный генерал Франсиско Гарсиа Карраско. Товарищ он был недалёкий и резкий — и более всего любил словечки: «Не рассуждать!» и «Исполнять!».

Понятно, что с местной креольской элитой новый губернатор общего языка не нашёл. Более того, сразу же после вступления в должность арестовал нескольких богатых креолов по обвинению в «ведении подрывных разговоров».

Однако была у Карраско ещё одна черта, которая для него и стала роковой, — жадность. Почти как в известной песне: «Имел Бобби хобби — он деньги любил».

Контрабанда

После 1805 года Испания, по сути, лишилась флота, и связи с Новым Светом у неё почти прервались. При этом весь XVIII и начало XIX века в торговле с колониями действовала исключительная монополия Испании — то есть все колониальные товары вывозились из Америки только на испанских кораблях, чтобы уже из метрополии разойтись по всему миру, а все европейские товары доминионам поставлялись из Испании.

Понятно, что, оставшись без флота, испанцы уже не могли организовать ни вывоз, ни ввоз. Так как свято место пусто не бывает, эту нишу заняли контрабандисты, чаще всего британские или американские.

Одним из таких контрабандных судов был «Скорпион». Изначально — военный фрегат или шлюп, который после списания купила частная компания и переделала в китобойное судно. Однако в качестве китобоя «Скорпион» не работал ни дня — основной его задачей был ввоз товаров в Испанскую Америку.

Командовал кораблём Тристан Банкер (Tristan Bunker), сам по рождению американец (родился в Нантакете, Массачусетс), в 1790-х перебравшийся в Британию.

Чили, обладавшая обширной береговой линией, стала для контрабандистов просто раем. Плюс — в генерал-капитанстве занимались добычей серебра и меди, а самой колонии позарез были нужны британские ткани, которые получалось реализовать втридорога. Девушки из высшего общества, которым трудно избежать одиночества, уж очень любили платья из этих тканей.

Понятно, что, поскольку эти дамы были жёнами, любовницами, дочерьми высших чиновников и богатой элиты, на такую контрабанду все закрывали глаза.

В общем, стороны, довольные друг другом, разошлись: Фолкнер — договариваться о деньгах, Банкер — закупать ткани.

Шестого марта 1808 года «Скорпион» вышел из Плимута и 15 июля прибыл в бухту Топакальмы. В поисках Фолкнера Банкер с семью матросами посетил фазенду богатого латифундиста Фуэнзалиды и даже попытался продать ему некоторые товары. Фуэнзалида сообщил, что знает британца и даже может послать ему весточку о прибытии «Скорпиона». Банкер согласился, и плантатор отправил нарочного с письмом в городок Квиллоту.

Правда, вестовой вёз и ещё одно письмо — местному альгвазилу и председателю суда Антонио де ла Каррере. Во втором письме Фуэнзалинда сообщал, что в бухте Топакальма стоит подозрительный вооружённый корабль, доверху набитый контрабандой.

Львиная доля

Вскоре на фазенде собрались Фолкнер, Каррера и сам хозяин — Фуэнзалинда, которые рассудили просто: зачем платить деньги за дефицитные товары, если их можно просто присвоить себе, а Банкера — конечно же, строго по закону! — привлечь к ответственности как контрабандиста.

Смущало только одно — «Скорпион», который привёз ценный груз, был неплохо вооружён: 20 пушек и 50 матросов, а это — серьёзный аргумент. Как быть?

Каррера предложил обратиться к высшей власти. На этом и порешили.

Губернатор Карраско всерьёз заинтересовался делом — и предложил «комбинаторам» свои условия: он выделяет им 80 королевских драгун, но… 85% от стоимости товаров идут лично ему в карман.

Это предложение ошеломило дельцов, но проблема была в том, что, зная характер Карраско, отказаться они уже не могли, ибо им бы тоже не поздоровилось. К тому же даже 15% — это всё-таки не ноль, а вполне приличная сумма.

Таким образом, план захвата «Скорпиона» был разработан. Дело осталось за малым — реализовать.

В преддверии бури

Переговоры заговорщиков и губернатора шли пару месяцев, и Банкер уже начал беспокоиться. К тому же когда он совершил поездку в городок Ла-Серна, чтобы встретиться с бывшим членом экипажа «Скорпиона» Джорджем Эдвардсом, осевшим в Чили, то получил от последнего тревожное письмо: «Остерегайтесь ловушки, в которую вы вот-вот попадёте. Я получил записку от друга, который есть у меня в Сантьяго, и тот пишет, что какие-то планы замышляются против вас, причём с помощью этого доктора (Фолкнера. — Прим.ред.), и он находится сейчас именно там. Мне кажется, вам надо свернуть все переговоры и не заходить ни в какие порты до нашей встречи».

Всё же Банкер решил игнорировать предупреждение, вернулся в Топакальму и увидел на берегу сигнальные огни. Его ждали. На суше он встретился с Фолкнером, Каррерой и неким Педро Санчесом. Последний представился дворецким маркиза Ларриана — главного покупателя британского товара. Стороны договорились, что сделка состоится 14 октября 1808 года в бухте Килимари, и за ткани Банкер получит серебра и меди на 80 тысяч фунтов стерлингов.

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла»…

В ночь с 13 на 14 октября на борт «Скорпиона» поднялись Фокнер, Каррера, Санчес и «маркиз Ларриан», который на самом деле был «уткой» — подставным лицом. Сам маркиз вообще ни в чём не участвовал и даже не знал, что его имя используют в какой-то операции.

Сначала взялись за ткани, которые сразу же погрузили на подводы и увезли, а потом началась погрузка серебра и медных слитков на корабль. После всех работ испанцы предложили отметить сделку в шатре на берегу.

Банкер с девятью матросами прибыл на сушу.

В разгар застолья появились королевские драгуны, капитан «Скорпиона» встал, чтобы посмотреть, что происходит, и получил от кого-то из заговорщиков нож в спину. Матросы пытались бежать, но тоже были изрублены саблями. Далее драгуны сели в лодки и направились к судну. Вахтенные были убиты, даже не пикнув, а остальная команда оказалась совершенно не готова к сопротивлению и частью уничтожена, частью взята в плен.

Захваченный «Скорпион» перевели в Вальпараисо, где позже он затонул во время шторма. Общая сумма добычи оценивалась в 100 тысяч фунтов стерлингов.

«Перемен! Мы ждём перемен!»

Согласно испанским законам, если местные власти задерживали корабль с контрабандой, то и судно, и товар конфисковывались в пользу короля Испании. Но… кто ж захочет добровольно отдать ткани на 80 тысяч фунтов, которые можно реализовать в колониях в три раза дороже?

Каррера, понимая, что за присвоение казённых средств по головке не погладят, обратился за советом к своему секретарю — адвокату Хуану Мартинесу де Розасу. Тот посоветовал следующее: а что, если выдать Каррере и Фолкнеру каперский патент задним числом? Тогда это каперская операция, королю отходит фиксированная выплата, а далее захваченное делится между всеми участниками согласно их договору. Профит!

Проблема была в том, что война Испании и Англии уже закончилась, о чём в колониях узнали ещё в августе, — а на дворе октябрь. Словом, слухи о деле «Скорпиона» стали расползаться с бешеной скоростью.

Вскоре отголоски дошли и до вице-короля Перу. Он был просто шокирован, когда в Лиму прибыл сын того самого Розаса с кучей серебра. Сына арестовали и допросили, после чего вице-король сделал запрос в Испанию о полной проверке деятельности губернатора Карраско.

Вскоре в Севилью и Кадис начали приходить свидетельства от драгун, которые устыдились своих действий, — ведь им говорили, что они будут уничтожать пиратов, а в результате это оказалось избиением мирных торговых моряков. А также от Фуэнзалиды (которому вообще отказали в доле) и от единственного выжившего члена экипажа «Скорпиона» Айзека Элларда.

Четырнадцатого марта 1809 года о судьбе судна сообщил уже регистр Ллойда. И вот тут в Чили произошёл взрыв возмущения. Понимая, что колония может быть вот-вот потеряна, вице-король приказал Карраско подать в отставку, что тот и сделал.

Шестнадцатого июля 1810 года новым губернатором был назначен Матео де Торро Самбрано. Чтобы успокоить общественность и избежать восстания, он встретился с депутатами из числа креольской элиты, и те 18 сентября 1810 года потребовали создать Верховную Хунту, без которой губернатор не мог принимать и проводить в жизнь свои решения. Де Торро, учитывая настроения в колониях, оставалось только согласиться. Однако новый губернатор был уже 82-летним старцем, вскоре он умер и власть перешла к… нашему старому знакомому — бывшему губернаторскому секретарю Хуану Мартинесу де Розасу, который созвал Первый национальный конгресс и объявил о независимости Чили от испанской короны.

Таким образом, дело о «Скорпионе» стало чуть ли не краеугольным камнем чилийской независимости. Ах, да. В разгар политических баталий о матросах со «Скорпиона» все забыли. Как о Банкере и девяти убитых, так и о сгинувших в тюрьме Вальпараисо. За убийства не судили никого.