Любовь шутовская: казусные интимные истории из жизни придворных шутов

Балу, багдадский шут

У сына Харуна ар-Рашида, халифа Абдаллы бен Мамума, был придворный шут по прозвищу Балу, прославленный на весь исламский восток. Как-то раз Балу решил жениться второй раз, но вскоре обнаружил, что в его жизни стало вдвое больше не удовольствия, а забот. Когда он пошутил на эту тему перед лицом халифа, тому так сильно понравилась шутка, что он подарил Балу свой самый дорогой, весь расшитый золотом халат.

По легенде, увидев шута в этом халате, жена главного визиря и дочь Абдаллы бен Мамума по имени Амдонна решила выманить у шута халат своего отца и для этого позвала Балу послушать её песни и поужинать. Когда ей показалось, что шут достаточно размяк от пения и вкусной еды, она стала выпрашивать себе в награду халат. Но Балу соглашался отдать его только если дочь халифа с ним возляжет. Шут похвастался, что именно к нему ходят мужчины, чтобы узнать о премудростях постельных утех с женщиной, и, возможно, это соблазнило Амдонну больше, чем золотой халат.

В спальне Балу предложил Амдонне сесть сверху и, когда после всего она попросила халат снова, сказал, что платят тому, кто возил, а не тому, кого возили. Женщине пришлось согласиться дважды «повозить» — один раз, чтобы быть квитой, и ещё один раз за халат — и только тогда она получила драгоценную одежду.

Но Балу не ушёл далеко. Он постучал в дверь и попросил у служанки воды напиться. Когда та вынесла воды, он уронил чашку и служанка, рассердившись, захлопнула дверь. Балу сел возле черепков и дождался визиря, мужа Амдонны. На вопрос, что он тут делает, шут жалобно ответил, что за разбитую случайно чашку жена визиря отняла у него халат халифа. Визирь, конечно же, немедленно велел жене халат вернуть, а история надолго вошла в арабские анекдоты.

Лакоста, король самоедов

Ян Лакоста, марран (крещёный испанский еврей), приехал в Россию с женой и детьми и получил место шута при дворе Петра I. На стереотипного шута он был похож мало: высокий, красивый, образованный, держался он всегда с достоинством, но на язык был удивительно меток, чем Петру и нравился. Когда царь ради шутки назначил Яна королём самоедов (то есть саамов), тот стал везде ходить в залихватски сдвинутой жестяной короне.

Лакоста прославился не только своими шутками, но и отношениями с женой. Она была очень маленького роста, вспыльчивая и сварливая. К её характеру Ян относился с юмором, как и к тому факту, что она наставила ему рога с хирургом Иоганном Лестоком. Этот же Лесток соблазнил затем и дочь Лакосты. В сторону родных никаких известных санкций не последовало, зато Лестоку Ян отомстил, упросив Петра сослать немца в Казань без права переписки.

Однажды Лакосту спросили, почему он, такой разумный вроде бы мужчина, выбрал в жену чуть ли не карлицу. «Когда я собирался жениться, то заблаговременно решил выбрать себе из всех зол самое меньшее», - ответил шут. В другой раз надвигалась двадцать пятая годовщина его свадьбы, и друзья стали предлагать Лакосте отпраздновать, по-русскому обычаю, серебряную свадьбу. Лакоста после долгих лет финансовых неурядиц был скуповат и отшутился: «Подождите, братцы, еще пять лет, и мы отпразднуем Тридцатилетнюю войну!»

Шико, дурак Генриха III

Жан-Антуан д’Англере, французский дворянин, прославился как шут короля Генриха III. На эту должность ему пришлось наняться, чтобы получить защиту от преследований неких сильных мира сего. Во дворце он взял прозвище Шико («пенёк от зуба») и прославился злыми, но очень умными и меткими шутками.

Шико был высоким, худощавым мужчиной, щёголем и отличным фехтовальщиком. Он был также не чужд романтики — например, любил гулять по набережной Сены лунными ночами. Легко предположить, что дамам он нравился, но до нас дошла только одна из его любовных историй.

Однажды у д’Англере завязался роман с одной дворянкой, любовницей герцога Майеннского Шарля де Гиза. Де Гиз застал их однажды в весьма недвусмысленной ситуации и приказал слугам схватить и насмерть запороть соперника. Шико удалось вырваться и выпрыгнуть в окно; чудом он остался жив.

После осады Ла-Рошели, в которой шут отличился на поле боя, Генрих назначил Шико лейтенантом и начальником охраны замка Лош. Новая должность дала д’Англере возможность жениться на женщине по имени Рене Баррэ, которая родила ему пятерых сыновей.

Шутовские свадьбы

Российские императоры с шутами были порой предельно жестоки. Частью издевательств, которые казались правителям очень забавными, были шутовские свадьбы, которые не назовёшь иначе, как глумлением над человеческими чувствами пары, вынужденной стать женихом и невестой.

Так, Пётр заставил своего шута-лилипута Якима Волкова, который некогда спас молодому царю жизнь, жениться на пожилой лилипутке Прасковье Фёдоровне, якобы для разведения лилипутской породы. Надо сказать, что ни Яким, ни Прасковья склонности друг к другу не испытывали, но с Петром было не поспорить. А разводов в то время не существовало, шуточная свадьба была юридически настоящей.

Во время брачной ночи царь лично в спальне следил, чтобы Яким или Прасковья не вздумали увильнуть от супружеских обязанностей. Прасковья забеременела, но её телосложение было мало приспособлено для родов и, пытаясь дать жизнь ребёнку, она умерла. Впечатлённый её смертью, Пётр на некоторое время запретил лилипутам жениться.

Князь Михаил Голицын, известный под своим шутовским прозвищем Квасник, был шутом назначен в наказание. Дело в том, что он тайно принял католичество и женился на итальянке. Если при Петре на смену веры смотрели сквозь пальцы, то Анна Иоанновна объявила брак Голицына незаконным, а его самого наказала за вероотступничество.

Позже, забавы ради, императрица женила его на своей шутихе Евдокии (Дуне) Бужениновой. По меркам русских того времени, Дуня была очень некрасива собой. Она была также очень умна и отлично чувствовала унизительность происходящего, хотя и старалась всегда относиться к своей должности философски. Помимо того, что молодых на свадьбе возили в клетке на спине слона и того, что жених был на тридцать лет старше невесты, на брачную ночь их разместили в специально выстроенном ледяном дворце, откуда они даже не могли сбежать после того, как императрица ушла спать — выход охраняла стража.

Дожили до утра молодые благодаря находчивости невесты: она обменяла жемчужное ожерелье, подаренное царицей, на тулуп одного из охранников. Под этим тулупом, прижавшись друг к другу, Дуня с Голицыном и досидели до утра. Когда их выпустили, калмычка погнала мужа в баню, иначе, пожалуй, старик бы свалился с воспалением лёгких. Голицын был благодарен ей всю жизнь и считал её своей настоящей женой. Увы, через два года, родив князю второго сына, княгиня умерла.