От звонка до звонка: краткая история тюрем

Мы не знаем, кто первый изобрел тюрьму. В любом случае сделано это было довольно давно. Мифы троянских времен уже вовсю повествуют о темницах и заточениях, библейский рассказ об Иосифе, брошенном египтянами в темницу по ложному обвинению в изнасиловании, — это приблизительно XIII век до нашей эры, а в Древнем Китае чиновники сажали в ямы преступников и ранее этой даты.

И тем не менее толком пользоваться тюрьмами человечество не умело очень долго. Потому что строить хорошее, крепкое помещение, набивая его склонными к насилию мужчинами, а потом этих мужчин денно и нощно охранять, кормить, мыть и отапливать — долгое время казалось идеей по меньшей мере странной.

Нет, ну понятно, что какого-нибудь особо ценного пленника можно было подержать в цепях в надежде на выкуп, например, но очень долго темницы оставались игрушкой царей или очень высокопоставленных аристократов, да и сидела-то там в основном такая же венценосная братия, волей случая оказавшаяся в тяжелой житейской ситуации.

Преступников же карали пятью популярными способами…

1. Штраф и выкуп

Все «Салические правды» и прочие юридические древности кишат сообщениями о том, сколько нужно платить за насилие над девицей, насилие над не девицей, за выбивание глаза, вышибание зуба и раскроение топором черепа. Не говоря уж об украденных коровах. Вира — плата семье пострадавшего за преступление — была самым популярным способом улаживать проблемы.

Если же преступник не хотел или не мог раскошелиться, совет старейшин объявлял его самого, его домочадцев и все имущество «вне защиты закона»; отныне любой мог делать с этой семьей все, что пожелает. И обычно такие «любые» находились довольно быстро.

2. Кровная месть

Албанские вершители кровной мести, 1912 год

При отсутствии Скотланд-Ярдов, Петровок, 38, и прочих организованных полицейских служб розыск и наказание преступников были очень затруднены. Это затруднение решалось изящнейшим способом: семью пострадавшего обязывали разыскать и покарать виновника. Долг кровной мести — это не фигура речи. Этнографы XIX века еще застали племена и в Африке, и в обеих Америках, где человек, не отомстивший должным образом, объявлялся изгоем: его не допускали на военные советы, к священным ритуалам, он не мог жениться, должен был ходить с лицом, вымазанным белым навозом, и прочая и прочая.

Иногда, если убийца пускался в бега, можно было зарезать пару его дядюшек и считать дело улаженным — правда, тогда уже в роли мстителей могли оказаться родственники дя­дюшек.

В общем, кровная месть была великолепной штукой, позволявшей держать под контролем перенаселение. В регионах, где она была очень долго распространена, на Корсике, например, или на Кавказе, отдельные семьи и кланы старательно вырезали друг друга столетиями.

3. Рабство

Римский рабовладельческий рынок

И в Риме, и в Греции, и в Китае, и в США некогда существовал закон, согласно которому убийца или насильник признавался рабом (навсегда или временно) и продавался с молотка, а вырученные за него деньги шли отчасти в казну, отчасти семье пострадавшего. Очень удобно: и зло наказано, и выгода получена, и следить за преступником теперь будет его хозяин.

4. Изгнание

Изгнание — один из древнейших методов наказания, изобретенный раньше денег, виселиц и запоров, практиковавшийся еще в каменном веке, но доживший до эпохи Возрождения даже в цивилизованном мире (а можно ведь еще вспомнить уходившие в Австралию корабли с отбросами общества на борту).

Человек, нарушивший закон племени, переставал быть членом племени. Его выставляли вон из пещеры, и под страхом быть проткнутым копьями своих же братьев и сыновей он должен был исчезнуть с охотничьей территории своей семьи. Кара была очень популярной в греческих полисах, где преступников изгоняли на год, на три, на десять или пожизненно.

5. Физические страдания

Тюрьма в Средней Азии, 1904 год

Страшные списки кровожадных казней и пыток, которые представляют собой древние и религиозные сборники права, — это не только про то, что раньше люди были хуже зверей и обожали варить друг друга в кипящем масле. При отсутствии развитых пенитенциарных систем (с тюрьмами, каторгой и лагерями) и при резко увеличившемся населении трудно было следить за соблюдением законов. Вот когда у тебя тысяча человек в племени, все знают, кто у кого козу украл и что коз красть нехорошо. Но многотысячные города с постоянным притоком населения — это питательная среда для возникновения целого преступного мира.

А что можно сделать с пойманным преступником при отсутствии хорошего, надежного СИЗО? Денег у него, считай, нет; изгонять бесполезно при таком людском столпотворении; рабство, как на грех, отменили… Поэтому преступники обычно расплачивались тем, что у них было при себе. Ушами, ноздрями, спиной и, конечно, жизнью. И город очищен от неправильного человека, и всем прочим в назидание да устрашение. Так что вор, или убийца, или соблазнитель работал отличным педагогическим пособием, свисая кровавыми ошметками с шеста на рыночной площади.

Когда ни казнить, ни миловать

Тем не менее, как мы уже писали, тюрьмы и заключенные существовали и в древнем мире. Например, преступников полагалось где-то держать до суда. Хотя сплошь и рядом в маленьких городах такими СИЗО были подвалы собственного дома местного блюстителя порядка, судьи или сеньора, но в крупных центрах уже строили и самые настоящие тюрьмы. В Риме I века до н.э. имелись обширные казематы прямо под Капитолием.

Преступников вместо того, чтобы продать частным лицам, нередко делали государственными рабами: их отправляли в каменоломни, приковывали к веслам на галерах и заставляли мостить дороги.

Однако в конечном счете их труд обходился казне очень дорого, так как приходилось строить им бараки, поставлять продовольствие и, что самое главное, платить страже и кормить ее, а работали кандальники из рук вон плохо, невзирая на плетки. И даже в гладиаторы большинство отщепенцев не отправишь: публика не хочет видеть на арене необученных доходяг, да и богов это гневит.

Но что усложняло ситуацию более всего, так это все увеличивавшееся число законов, норм, правил, инструкций и постановлений. Чем сложнее общество, тем сложнее механизмы его работы, тем более тонкой настройки оно требует. И вот уже судьи сидят, держась руками за головы, и думают, что делать с престарелым легионером Титом Малусом, который нарушил правила водопользования в день летнего солнцестояния и, будучи оскорблен за этот торговцем маслом, надел оному торговцу маслом на голову кувшин с указанным маслом по цене 21 асс за один секстарий.

Чем сложнее и обильнее становились законы, тем больше граждан вольно или невольно их нарушали. Ну не ноздри же рвать за плевок на форуме и не в каменоломню ссылать старую сводню, подсунувшую клиенту за высшую плату толстопятую девку низшего разряда? Штрафы, которые могли бы разорить одного, становились смешными медяками для другого. Да и что возьмешь с нищего, а нищих становится все больше…

Конечно, прекрасно было бы сажать всех плохишей в карцер, читать там лекции о благочестии и законопослушности и удалять нарушителей хоть на время из вверенного твоей опеке города. Но где на это взять денег? Одни и те же размышления мучили и римских политиков, и парижских прево, и английских шерифов, и китайских законников. И все они разными путями приходили к одной замечательной идее.

Тюрьма как выгодное дело

Китайский суд, начало XX века

В конце XIX века английский дипломат Джон Генри Грей, находившийся с миссией в китайском Кантоне, изучал тамошнюю систему правосудия и неодобрительно писал: «Начальник китайской тюрьмы покупает свой пост у местного правительства, однако от государства жалованья не получает. Следовательно, он вынужден компенсировать свои затраты, вымогая деньги у обеспеченных родственников или друзей заключенных, которые, конечно, беспокоятся о том, чтобы их несчастным близким людям пришлось перенести как можно меньше лишений и жестокостей, которыми так славятся китайские тюрьмы».

Да, именно так и функционировали китайские тюрьмы: заключенных (из них большая часть еще находилась под следствием и только ждала суда) пытали всевозможными способами. Их били, лишали пищи, надевали им на шею кангу — большую доску, с которой нельзя было ни лежать, ни спать, ни самостоятельно есть. Если же друзья и родственники заключенного исправно носили начальнику подарки и деньги, то беднягу переставали мучить и исправно кормили.

Все это считалось делом правильным и полезным. Рассуждали следующим образом: если заключенный был нравственным человеком, у него найдется много друзей и близких, готовых ему помочь. А вот если никто не несет в тюрьму связки монет и слитки сереб­ра, то, значит, он плохой человек, поэтому и получает бамбуковыми палками по пяткам заслуженно.

Джон Генри Грей счел, что более отвратительной системы и вообразить себе невозможно, и списал все на природную извращенность китайского ума, несколько подзабыв, что еще во времена его бабушек подобная система вовсю существовала и на родине британского льва.

Частные тюрьмы были распространены повсюду — эти функции брали на себя как владельцы замков, так и монастыри, а также обычные частные лица и компании. Допустим, с бамбуковыми палками там могло быть и плоховато, но вот морить узника голодом и холодом, не снимать с него цепей, не давать свиданий, бумаги, книг и свечей (кроме тех случаев, когда узник желал написать как можно больше писем богатым друзьям о своей жалкой доле) — это был надежный способ пополнить карманы тюрьмовладельцев.

Большинство вещей, начиная с еды и кончая рубашками и мылом, можно было покупать только в тюремных лавках, причем втридорога. Крайне выгодным делом считалось содержание долговых тюрем для неисправных должников. Пусть тут с кандалами не поупражняешься, зато за каждого сидельца платят те, кому он должен, в надежде все-таки вытрясти деньги из его семьи и близких. К тому же узникам можно чудесно продавать сквернейший эль, тощие матрасы и худшие в мире пудинги по баснословным ценам.

Так функционировали тюрьмы даже там, где места тюремщиков не покупались официально, а тюрьмы считались государственными (например, в Российской империи). Кстати, в Российской империи существовала еще одна оригинальная тюремная традиция, идентичная с кантонской: тут самых нищих заключенных отправляли под стражей просить милостыню у населения. Полученные средства поступали в распоряжение коменданта. А, например, при пересылке каторжников в Сибирь колонны специально задерживали на площадях, чтобы местные сердобольные жители успели одарить бедняг хлебом, лаптями и армяками в дорогу.

Точно так же поступали в Китае, где, как и в России, жертвовать заключенным считалось богоугодным делом. Джон Грей лично принял участие в одной из акций, когда зажиточные горожане собирали средства, чтобы закупить всем узникам веера: лето тогда выдалось очень жарким и в переполненных камерах люди стали мереть как мухи.

Как ни странно, самим узникам трудиться давали редко. Тогда работ, которые бы требовали непрофессионального труда запертого в камере человека, было мало, и если в женских тюрьмах еще заставляли дам щипать корпию, шить чепчики сиротам и плести бечевки, то находить заказы для мужских рук было слишком хлопотно. А вот сдача здоровых и сильных заключенных в аренду — дробить камни, работать на полях и в шахтах — была вполне распространенной практикой. В «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл описывает, как работала эта система в середине XIX века в США: ее главная героиня решает принять на свою лесопилку именно каторжников, наплевав на общественное мнение, которое считало такое поведение низким.

Так что труд в тюрьмах обычно использовался как наказание и часто был совершенно бессмысленным: требовалось переносить булыжники из одного угла двора в другой или перебирать ведра ячменя, перемешанного с просом, чтобы по окончании работы тут же смешать зерна заново. Апофеозом стали распространенные в британских тюрьмах огромные ступальные колеса, приводимые в движение мускульной силой человека и не подключенные ни к чему: провинившихся заключенных заставляли шагать по ним с утра до вечера, с силой про­ворачивая ось.

Впрочем, после того как великое ступальное колесо человеческой истории в очередной раз повернулось и появилось великое множество работ, которые можно было поручить подневольным существам без особых навыков, государство стало вытеснять частный бизнес из пенитенциарного дела. Даже если не вспоминать об обществах, где руками миллионов зэков косили тайгу, как траву, строили плотины и поворачивали русла северных рек, жизнь узников на планете преисполнилась облагораживающим и возвышающим трудом: сборочные цеха, пошивочные и столярные мастерские, прочие места труда и перевоспитания составляют сегодня немалую часть практически любой тюрьмы или зоны.

Впрочем, частные тюрьмы не ушли в прошлое. Они существуют, например, в Штатах, Великобритании, Канаде, Швеции, Франции, Эстонии, Латвии, Бразилии, Японии. Правда, вымогать деньги у родственников осужденных теперь запрещено законом, зато не запрещено принуждать заключенных к труду под угрозой увеличения сроков заключения и дурных рекомендаций для комиссий по досрочному освобождению. Не запрещено заключать и договоры с компаниями о предоставлении им рабочих рук. Очень дешевых рук. В США средний заработок осужденного — около 28 центов в час (остальное с него вычитают за еду, одежду, содержание тюрьмы, собак и охранников — все по-честному). Учитывая, что частные тюремщики еще и получают от властей штата, то есть с налогоплательщиков, деньги на содержание каждого заключенного, то приходится признать, что это все еще очень выгодный бизнес.

Самые знаменитые тюрьмы мира

Синг-Синг

Штат Нью-Йорк, США

Прославилась своими жестокими порядками, пытками и обилием исполняемых казней на электрическом стуле. До сих пор функционирует, хотя режим тут значительно смягчен, а историческое здание отведено под музей.

Алькатрас 

Калифорния, США

Расположенная на острове тюрьма-форт для особо опасных преступников. Работала с 1920 года и стала центром множества драматических событий — бунтов и отчаянных побегов. Сейчас превращена в музей.

Бастилия

Париж, Франция

Символ Французской революции. Правда, к моменту взятия народом в замке-тюрьме находилось всего семь заключенных: четыре фальшивомонетчика, один убийца и двое психических больных. Но ненавистный символ угнетения все равно сровняли с землей.

Владимирский централ

Владимир, Россия

Создана еще в конце XVIII века. Сперва тут содержали самых опасных преступников, прежде всего убийц. К концу XIX века здесь сидели в основном политические заключенные. При советской власти тоже держали преимущественно политзэков. Функционирует до сих пор, официальное название — учреждение ФКУ Т-2 УФСИН России по Владимирской области. Да, неромантично, про такое не споешь.

Тауэр

Лондон, Великобритания

Вообще это был многофункциональный замок: тут британская корона не только томила в застенках высокопоставленных узников, но и содержала монетный двор, зоопарк и королевский арсенал. Кроме того, именно под часовней Тауэра хоронили тела обезглавленных преступников (головы развешивали на мосту). А еще тут была отличная пыточная.

Мир без тюрем

Тем не менее при существующем положении дел тюрьмы на сегодня действительно дорогое удовольствие для общества в целом. Там обычно сидят сильные, молодые и инициативные мужчины, и вместо того, чтобы быть налогоплательщиками, покупателями, квартиросъемщиками и теми, кто платит за газ, воду и айфоны, они потребляют бюджет. А охраняют их опять-таки сильные, молодые, здоровые мужчины, которые тоже сидят на гособеспечении. Подневольный низкоквалифицированный труд стал ненадолго эффективным в эпоху расцвета конвейерной сборки, но теперь, когда XXI век готовится разменять третий десяток, осмысленность такого труда опять стремится к плинтусу. Никакие безработные на пособии не стоят государству столько денег.

А законодательство становится все сложнее и изощреннее. В Штатах — лидере по количеству заключенных в мире (2,2 миллиона, 666 человек на 100 000 населения) — две трети были осуждены за ненасильственные преступления. Тюрьмы в основном населяют не воры, убийцы и насильники, а те, кто сел пьяным за руль, отказался подчиняться полицейским, мочился в парке, продал коробок с таблетками, приставал к женщине, утаил доход, скачал не тот фильм и не оттуда. За радость на несколько месяцев или лет изъять это «чудовище» из своих рядов общество платит десятки и сотни тысяч долларов. А после «чудовище» выходит на свободу, растеряв все связи, семью, работу и сбережения, и с большой вероятностью продолжает сидеть на шее у налогоплательщиков, реабилитируясь по одной из многочисленных программ поддержки бывших заключенных (справедливости ради отметим, что без таких программ его социальная успешность была бы еще хуже).

Маленькие общества, особенно хорошо умеющие считать деньги, заволновались первыми. Взять, например, автономную часть Дании — Гренландию. Там заключенные, конечно, сидят в тюрьме. Ночью. А утром они выходят из камер, закрывают их своим ключом и идут на работу. Вечером навещают семьи, пьют чай, а потом идут ночевать в свою тюрьму. Если, конечно, не суббота и не воскресенье — в такие дни в тюрьме никто не сидит, все ходят в гости, в рестораны, на охоту и вообще отдыхают. Но вечером в понедельник — обязательно в тюрьму. Конечно, какого-нибудь людоеда-маньяка отправят сидеть в Копенгаген, но всех остальных уголовников тут предпочитают не лишать работы, зарплаты и социального круга.

Про скандинавские тюрьмы с отдельными номерами, компьютерами, интернетами, библиотеками, спортзалами и днями свободы наслышаны все. В Норвегии самых опасных убийц и насильников отправляют в тюрьму на остров Бастёй, где они живут фактически на свободе и без охраны — разводят скот и огородики. Кстати, не стоит думать, что там такой уж рай: жизнь пусть и в милом коттеджике на природе, в окружении тебе подобных монстров, — сомнительная радость. Кто не верит, может посмотреть норвежский фильм 2010 года «Король острова дьявола», основанный на реальных событиях.

Домашний арест становится все более распространенным видом наказания даже в России. Не то чтобы у нас очень умели считать деньги, но такие суммы, улетающие в никуда, способен заметить даже человек, так и не осиливший таблицу умножения.

И эта тенденция — замена тюремного заключения всем, чем угодно, только по возможности дешевле, ощущается повсюду. Но будет ли мир будущего совсем лишен тюрем? Вряд ли. Все-таки есть такие люди, которых совершенно необходимо держать подальше от общества.

К взаимному спокойствию.