Правда и вымыслы о югославском конфликте: Боснийский узел. Второй акт драмы

1. Во время войны в Боснии и Герцеговине погибли 200 тысяч мусульман

Это — действительно очень внушительное — число жертв появилось с подачи пропагандистов в январе 1993-го. Цифра держалась в СМИ до 1995 года. Логика бессильна объяснить, почему это значение не росло, хотя шла война.

И эта сакральная цифра продолжает встречаться как на страницах книг, так и в кино.
В начале американского фильма «Сезон убийц» (там, где Джон Траволта играет в вендетту с Де Ниро) зрителю сообщают, что сербская армия в 1992 году вторглась в соседнюю Боснию и начала жестокую войну. В результате геноцида погибли свыше двухсот тысяч человек.

Фильм сняли в 2013 году, когда та война давно завершилась, — но война за умы продолжалась.

Стивен Каливас в книге «Логика насилия в гражданской войне» отмечает, что общее число жертв войны в Боснии ближе к 60 тысячам, а не к получившей широкое распространение «цифре» в 250 тысяч. Для него это — образец конфликта, масштаб которого был раздут.

Напомню, что всех мусульман не следует относить на сербский счёт. Война там была трёхсторонняя: в 1993 — начале 1994 года хорваты и мусульмане воевали друг с другом. А часть мусульман, сторонники Фикрета Абдича, сражались на сербской стороне.

2. Сербы — это агрессоры

Это слегка противоречит здравому смыслу (воевали-то в основном местные жители на родной земле), но кого из пропагандистов это смущало? Если надо, любой человек, воюющий за свой дом, будет объявлен агрессором или оккупантом.

Сербская агрессия наглядно иллюстрируется линией фронта. Действительно, если бросить взгляд на военную карту Боснии в 1992–1993 годах, то легко убедиться, что сербы поставили под контроль около 70 процентов территории республики, а у мусульман остались центр страны и ряд анклавов. Но если посмотреть внимательно, то окажется, что в руках сербов был лишь один крупный город — Баня Лука. Сараево, Тузла, Зеница остались у мусульман, а Мостар разделили между ними и хорватами.

Заросшие лесом горные районы и города очень неравноценны.

Доля городского населения среди мусульман была выше — так сложилось исторически, это наследство османского владычества. Это повлияло на то, что многие города в 1992 году оказались под их контролем, а сербы оттуда бежали (если, конечно, успевали). У сербов был выше процент сельских жителей — и, что логично, они заняли больше земель вокруг городов.

Впрочем, это не единственная причина такой конфигурации линии фронта. К причинам побед сербов на первом этапе войны мы ещё вернёмся.

3. СМИ объективно показывали ту войну

Чтобы прилично выглядеть, боснийское и хорватское правительства наняли в начале конфликта американскую PR-компанию. Причём одну и ту же. Сербы первоначально практиковали политику открытых дверей для иностранных корреспондентов, но вскоре стали рассматривать западную прессу как врага — и у них были на это резоны.

Битву за приз зрительских симпатий сербы проиграли еще в 1992 году.

Как отмечает Макартур («Когда к штыку приравняли перо»), в начале конфликта и в Великобритании, и во Франции раздавались голоса, что все стороны несут ответственность за происходящее. Но идеи объективных репортажей воспринимались как призыв к невмешательству, поэтому многие журналисты начали «крестовый поход против сербов».

Но насколько СМИ независимы — и выполняют ли они политический заказ? И насколько могут быть независимы и объективны сами журналисты?

Приехавшие на Балканы корреспонденты первоначально вообще не разбирались в местных проблемах. Перед ними стоял вопрос — что именно освещать? Войсковые операции зрителям неинтересны. Тогда журналисты создали то, что Питер Маас назвал «порноужас»: они стали раскручивать какие-то душераздирающие истории, трагедии маленьких людей.

В США освещение конфликта фактически монополизировала CNN. Это единственная американская телекомпания, которая имела постоянного корреспондента в Боснии. Быть может, Кристиан Аманпур (из CNN), которая и создавала образ войны для американского зрителя, сочувствовала мусульманам? Ведь она — иранского происхождения. Либо просто добросовестно выполняла редакционное задание?

Нельзя обойти историю серба Бориса Герака, которая сыграла свою роль в формировании общественного мнения. В марте 1993 года он попал в плен к мусульманам. В Сараево был устроен показательный процесс, где серб — на основании лишь собственных свидетельских показаний — признал себя виновным в 32 убийствах и 16 изнасилованиях.

Признание — царица доказательств.

Писатель Артуро Перес-Реверте смакует эту историю в «Баталисте». По его словам, этот серб перед преступлениями набивал руку, «убивая свиней на скотобойне» («antes se había entrenado degollando cerdos en una carnicería»).

Кроме того, на основании показаний Герака осудили ещё двух сербов. Однако испанский писатель не написал о продолжении этой истории. После войны Борис Герак отказался от своих показаний — поскольку они были выбиты под пытками.

Признаться, как известно, можно во всём: «что люди ходят на руках и люди ходят на боках».

И главное — два мусульманина из тех, в убийстве кого он признался, после войны оказались живыми. Но Бориса Герака не освободили. Смертную казнь ему заменили на 20 лет заключения.

4. В военных преступлениях виновны только сербы

Такую картину рисовали западные СМИ. В принципе, можно отключить мозг — и допустить, что все военные преступления совершали исключительно сербы. И вообще, свирепые бородатые четники в шайкачах с черепами ели печень своих врагов с бобами, запивая ракией. А их противники были сплошь невинными агнцами.

Однако в 1993 году в Боснии и Герцеговине хорваты и мусульмане стали шумно выяснять отношения — и бывшие союзники не бодались, как положено милым ягнятам. Они яростно убивали друг друга и проводили этнические чистки.

Так, в октябре 1993 года хорваты напали на мусульманское село Ступни-До. Десятки его жителей были убиты либо пропали без вести. Причины акции точно неизвестны. В селе имелся рынок, где торговали оружием и угнанными автомобилями. По одной из версий, хорваты захотели повысить дань, а мусульмане отказались платить больше — и тогда им «преподали урок».

Война — многоуровневый конфликт. Это наверху политики дерутся за власть либо играют в географов, рисуя новые границы. А внизу люди борются за своё выживание и занимаются вендеттой. Если у тебя убивают родственника или друга, то ты мстишь врагам.

Война не щадила и сербское население.

В Сараево «к успеху» шёл Мушан Топалович (Цацо), ставший одним из командиров Армии БиГ. Историк Майкл Манн («Тёмная сторона демократии») отметил, что на его совести (и совести его бойцов) — расстрел не менее четырёхсот пленных сербских бойцов и мирных жителей. Возможно, часть жертв на совести других командиров, но всё «повесили» на Цацо. Мёртвому ведь все равно, сколько он убил. Мушан стал костью в горле для властей, и в 1993 году против него — свои же, мусульмане — провели настоящую военную операцию. На карьере Цацо поставили точку. Он погиб — либо в бою, либо во время допроса.

В декабре 1994 военный суд Сараева осудил 14 человек за жестокие убийства сербского населения в городе. Но они все получили небольшие сроки, ввиду «смягчающих обстоятельств».

В 1992-1995 годах Насер Орич командовал войсками мусульман в Сребренице. После войны он предстал перед трибуналом, будучи обвинённым в уничтожении нескольких десятков сербских сёл в и расстрелах пленных. Первоначально Международный трибунал признал его виновным, но при повторном рассмотрении дела Орича оправдали. Да, палачу, у которого руки по локоть в крови, дали свободу.

На цивилизованном Западе есть своя «готтентотская мораль».

Военные преступления совершали все стороны — но преследовали и признавали виновными в них преимущественно сербов…

Правда и вымыслы о югославском конфликте: вид на битву с высоты. Первый акт драмы