«Старый дредноут»: о великом адмирале и маленькой бактерии

Бравый адмирал, или как всё славно начиналось

Как флотоводец Эдвард Боскауэн прославился во время англо-испанской колониальной «войны за ухо Дженкинса». Капитан торгового судна Дженкинс продемонстрировал ошарашенному британскому парламенту своё ухо, которое отрезали испанцы. Как позже отмечал Черчилль, «ухо Дженкинса потрясло воображение общественности и стало символом всеобщего возбуждения».

Боскауэн весьма удачно провёл боевые действия на Карибах. Затем поучаствовал в войне за Австрийское наследство. К Семилетней войне он подошёл уже в чине вице-адмирала. В 1758 году взял Луисбург — единственную серьёзную базу французского военно-морского флота в Канаде. После этого захват Квебека и ряда других французских колоний в Северной Америке уже не представлял особого труда. В итоге он стал адмиралом и был введён в Королевский тайный совет.

В 1759 году сэр Эдвард разгромил французский средиземноморский флот в заливе Лагуш (Португалия) и захватил два линейных корабля. В процессе битвы вражеское ядро пробило брешь в небольшой лодке, на которой он перемещался между кораблями. Боскауэн заткнул дыру париком и продолжил сражение. После триумфального возвращения на родину его назначили «генералом морей».

Из ночной сорочки — в горячку

О его храбрости травили байки. Якобы однажды, когда сэр Эдвард шёл на «Дредноуте» (в честь которого и получил своё прозвище), дежурный офицер разбудил его со словами: «К нам приближаются два крупных корабля, судя по виду, французские, что будем делать?» «Что делать? — переспросил Боскауэн. — А что ещё делать? Сражаться с ними, чёрт бы их побрал», — и прямо в ночной сорочке отправился на палубу. Однако у него было ещё одно ценное качество, куда менее прославленное. Он насаждал среди своих подчинённых гигиену и заботился о медслужбе. Этому адмирала научил опыт осад Пондишери, Картахены и Луисбурга, где он увидел, что такое эпидемия в армии.

Надо сказать, работа военного врача вплоть до середины XIX века была исключительно неблагодарной. У обычных докторов престиж строился на выживаемости больных, поскольку от науки в медицинских теориях оставалось одно название. Ориентировались на глазок: у кого больше людей выжило, тот и молодец. У военных врачей всё было иначе. Гибель от болезней и антисанитарии наносила любой воюющей армии урон, превосходивший потери в боевых действиях (для любопытствующих — советуем прочесть статью о небоевых потерях на войне и статью о самой доброй профессии в мире). Вот на этом невидимом фронте Боскауэн и пытался сражаться, но проиграл. Оборвала карьеру адмирала не пуля и не пушечное ядро. Он свалился в горячке и умер.

Дышите — не дышите

Банально сбить температуру, причиной которой (по современной версии) стал тиф, врачи не смогли. При том что дискуссии о происхождении и причинах температуры и лихорадки длились веками. Римский врач Гален считал температуру самостоятельным недугом, а не симптомом. Личный врач французского короля Людовика XV, современник адмирала, уверял, что за высокой температурой стоит множество причин: плохой воздух, неправильное расположение звёзд, ну и пара-другая органов. С такой диагностикой найти жаропонижающее средство было невыполнимой задачей. В числе самых распространённых методов снижения температуры были травы, отвары из растений и фруктов или нелепые талисманы. Почему они не помогали? Это легко понять на примерах. Рецепт первый: положить зелёный кориандр под подушку больного до рассвета. Рецепт второй: помыть больному ноги горячей водой, в которой заварены листья фиалки. Рецепт третий: сделать компрессы из листьев лопуха и т. д. Иногда в ход шли животные. Особенно почему-то врачи любили пауков.Так что смерть от высокой температуры была в то время в порядке вещей.

Смерть от бациллы

Эдвард Боскауэн подхватил инфекцию в декабре 1760 года, когда полоскался со своей эскадрой в бухте Киберон, блокируя вход в Ла-Манш остаткам французского флота. Больного доставили в Суррей. Там он и умер 10 января в семейном кругу в доме, который только что построил. В принципе, его смерть в 49 лет в зените славы практически ни на что не повлияла: флот так и остался стержнем военной мощи Британии, которая по итогам Семилетней войны отгребла себе колоний. И всё же это неплохой повод задуматься о соотношении расходов на войну и медицину. А то побеждаешь врагов направо-налево, а тебе в награду дают настойку из пауков и красивую эпитафию.