Василий Жуковский и Мария Протасова: запретная любовь русского классика

На формирование характера писателя, вероятно, большое влияние оказали странные и запутанные взаимоотношения родителей: Василий Андреевич был незаконнорожденным сыном пленной турчанки, которая жила в имении его отца, Афанасия Ивановича Бунина. Так как он был единственным наследником мужского пола, законная жена Мария Григорьевна приняла мальчика в семью и участвовала в воспитании, однако легким такое детство назвать, конечно же, нельзя.

Его юность и получение образования также стали чередой весьма странных и не очень понятных современному человеку шагов. О мальчике заботились его родственники: приемный отец (друг семьи, давший ему свою фамилию и отчество), родная и приемная матери, одна из единокровных сестер. Уже в два года Василия Жуковского записали в Астраханский гусарский полк, а в 6-летнем возрасте он получил чин прапорщика и по неясной причине был уволен в отставку. Жил он большей частью в пансионах, а учился то у приходящих учителей, то, недолго, в Народном училище (будущий наставник царских детей был в результате исключен оттуда «за неспособность»). Для получения дворянства его определили на действительную службу и в 13-летнем возрасте отправили в Нарвский полк, однако эта затея не удалась. В конце концов приемная мать отвезла его в Московский университетский пансион, где юный Василий получил все-таки системное образование.

В 1802 году, в поисках своего места в жизни и пытаясь начать работу на литературном поприще, 19-летний Жуковский решил пожить в семье еще одной своей единокровной сестры Екатерины Афанасьевны Протасовой. Он получил возможность писать и стал учителем и гувернером для двух своих юных племянниц. Супруг Протасовой умер, оставив большие карточные долги, и вдова, стесненная в средствах, переехала в город Белёв Тульской области и сняла особняк недалеко от дома сводного брата. Она не могла нанять для девочек учителей, поэтому Жуковский на много лет стал их единственным наставником. К этому новому для себя делу он подошел крайне ответственно – составил подробные учебные планы, собираясь дать племянницам широкое образование. В программу вошли теология, философия, нравственность, история, география, эстетика и изящная словесность. Ученицы – Маша и Александра оказались очень способными девочками, поэтому учеба одинаково увлекла всех троих.

Девочки росли под наблюдением Жуковского добрыми и чуткими, в программу, кроме прочего, входили и назидательные сказки, «contes moraux». Из двух учениц старшая Мария была, как все считали, менее красивой, тихой и застенчивой. Живая и веселая Александра вызывала у окружающих более сильные чувства. Мать, которая присутствовала почти на всех уроках, часто показывала неравное отношение к дочерям, и Василия это очень волновало. Он даже пытался писать ей об этом – одна из записей в его дневнике обращена к Екатерине Афанасьевне:

«Тяжело и несносно смотреть на то, что Машенька беспрестанно плачет; и от кого же? От вас, своей матери! Вы её любите, в этом я не сомневаюсь. Но я не понимаю любви вашей, которая мучит и терзает. Обыкновенная брань за безделицу… Но какая ж брань? Самая тяжёлая и чувствительная! Вы хотите отучить её от слёз; сперва отучитесь от брани…»

Пути человеческих сердечных привязанностей очень сложны и не всегда приводят туда, куда бы человеку хотелось. Вскоре дневник Жуковского пополнился еще одной записью-вопросом, в которой чувствуется скорее удивление автора: «Можно ли быть влюблённым в ребёнка?». 12-летняя Маша увлекла будущего гения русской словесности настолько, что он все в том же дневнике строит планы относительно их будущей совместной жизни:

«Я был бы с нею счастлив конечно! Она умна, чувствительна, она узнала бы цену семейственного счастия и не захотела бы светской рассеянности…»

Он, конечно, не безумен и понимает, что возраст – это помеха временная, он готов ждать свою любовь столько, сколько будет нужно, но вот родство, как он предполагает, станет более серьезной проблемой, особенно со стороны матери. В этом Жуковский не ошибся. Через пару лет, когда Маше исполнилось 14, а его душевные муки стали нестерпимыми, Василий Андреевич открыл свои чувства старшей Протасовой, однако та, конечно, восприняла это известие с ужасом и недоумением. По ее мнению, сводный брат грубо нарушил уставы и человеческие, и церковные, не говоря уже о ее доверии, поэтому ни о каком браке речи быть не могло. Жуковский немедленно уезжает в Москву, однако он не сдается, для него начинаются долгие годы борьбы за свое счастье. К 15-му дню рождения Маши он пишет аллегорическую повесть «Три сестры (Видение Минваны)».

Сама Маша о чувствах своего наставника и учителя узнала только в 18 лет из письма друга семьи Анны Ивановны Плещеевой. О письме узнала мать, и послушная дочь уверила ее, что испытывает к Василию Андреевичу лишь родственные чувства. Однако, судя по всему, это было не так. Жуковский в течение нескольких лет делал все, что мог, чтобы изменить отношение Протасовой – он еще раз просит руки Маши и, получив отказ, начинает искать поддержку у высокопоставленных лиц, рассказывает им о совей любви. Иван Владимирович Лопухин, известный русский философ и публицист, даже писал Протасовой, уговаривая ее согласиться на брак. В 1814, после еще одного предложения мать запрещает брату появляться в их доме и увозит дочь в другой город. Влюбленных ждут долгие годы тайной переписки, робких планов на будущее и надежд, которые, однако, для Марии постепенно сменились смирением. Послушная дочь, она в конце концов все-таки прислушалась к матери и решила, что это греховное чувство нужно победить. В феврале 1816 она выходит замуж. Это решение дается тяжело обоим. Жуковский переживает сильнейшее потрясение. Маше, несмотря на то, что ее избранник – весьма достойный человек, хирург и профессор, тоже нелегко. Удивлены таким исходом даже многие из знакомых и родственников, которые долгие годы следили за историей этой любви, делясь на негодующих и сочувствующих.

Большинство биографов и исследователей творчества Василия Андреевича Жуковского считают, что брак Марии Протасовой (Майер) не был счастливым. Она родила ребенка, однако, как вероятно, так и не смогла побороть свою первую любовь. Знаменитый мемуарист Филипп Вигель, побывавший в этой семье, так описывал свои впечатления:

«Смотреть на сей неравный союз было мне нестерпимо; эту кантату, эту элегию, никак не умел я приладить к холодной диссертации. Глядя на госпожу Мойер, так я рассуждал сам с собой, кто бы не был осчастливлен её рукой? И как ни один из молодых русских дворян не искал её?»

В 1823 году Мария Андреевна, родив мертвого мальчика, скончалась. Ей было только тридцать лет. Жуковский виделся с ней незадолго перед этим, но на похороны он приехать не успел. Последним даром для этой любви стало стихотворение «Ты предо мною стояла тихо…». Женился Жуковский только в возрасте 58 лет на 20-летней Елизавете Рейтерн. Хоть и недолго – всего около 11 лет, но он был счастливым мужем и отцом.