Что способствовало рождению капитализма, по глубокому убеждению Вернера Зомбарта

Говоря кратко, в Европе к Новому времени сложились все условия для рождения роскоши: богатство, свободные взгляды на любовь, стремление дворянства быть выше других, большие города, ставшие центрами потребления и наслаждения. Роскошь же способствовала производству.

Новое общество

Отправной точкой рождения капитализма Зомбарт видит появление двора в средние века. Тут, как и во многих вещах, пример дворянству подало высшее духовенство. Именно при папе римском во время авиньонского пленения возник двор в том смысле, в котором мы понимаем его сейчас. При нём были придворные круги, то есть дворяне, не имевшие других забот, кроме служения интересам двора. Тут же находились придворные дамы — красивые женщины, «блещущие своими манерами и умом», отмечает Зомбарт.

При дворе находились красивые женщины, «блещущие своими манерами и умом»

С двором папы соперничали другие итальянские государи, потому что на Апеннинском полуострове к XV веку сложились благоприятные условия для этого: упадок рыцарства и переезд дворян в города, возникновение абсолютного государства, возрождение наук и искусств, обогащение общества. Но вскоре первенство итальянцев перехватил двор французского короля. Франция — богаче Италии, больше и могущественней. И уже с конца XVI века она пользовалась безоговорочным авторитетом в вопросах всего, что касалось придворной жизни.

Франциск I (годы жизни: 1494 — 1547) завершил то, что начал его двоюродный брат Людовик XII. Он оформил двор — ввёл господство женщин. Ему приписывают изречение, пишет Зомбарт: двор без женщин — то же, что год без весны или весна без роз. Франциск привлёк ко двору благородных женщин, которые до этого вели скучную, монотонную жизнь в своих старинных серых замках.

«Дворяне, которых теперь так много при дворе и в городе, уже не имеют в себе той мужественной простоты, той духовной энергии, которой отличались их предки; они не знают ни серьёзных чувств, ни серьёзных дум, и увлекаются лишь страстью к игре, к разгулу и к франтовству; их занимают духи и другие атрибуты изнеженности и можно сказать, что в этом отношении они перещеголяли женщин», — писал в мемуарах министр и друг французского короля Генриха IV Сюлли (1559 — 1641).

При французском дворе господствовала не женщина-жена, а женщина-любовница

Другое живописное описание французского двора той эпохи оставил Мерсье в «Картинах Парижа» (1783): «Их (дворян) ошеломило великолепие, окружающее двор и изнежили придворные празднества. Женщины, которые ранее жили в одиночестве и занимались домашним хозяйством, теперь находят удовольствие в кокетстве… Они стали царицами общества и законодателями в делах вкуса и удовольствий… превратили чистейшие пустяки в важные дела, создали костюмы, этикет, моды, украшения, пустые условности».

Другие европейские дворы той эпохи никак не могли сравниться с французским по влиянию на культурную жизнь. Меж тем подобные игры помогли королю Франции сосредоточить дворян при себе, отвлечь их от свар, создать абсолютную власть.

Новые дворяне и богатство буржуазии

Начиная с XIII-XIV веков дворянство, то есть близкие ко двору люди — крупные землевладельцы и высшее духовенство, перестало быть единственной прослойкой, обладавшей состояниями. Буржуазия начала приобретать деньги, добытые помимо феодальных отношений.

В это же время начинаются ограбление востока, разработка залежей благородных металлов в Африке и распространение ростовщичества. Это, по Зомбарту, легло в основу капитализма в Италии — крупном торговом центре, а затем в северной Европе. Затем ограбление востока сменилось добычей металлов в Америке. Войны, шедшие на рубеже XVII — XVIII веков, открыли новые типы заработка: поставки в армию, финансовые операции и спекуляция.

В течение XVII — XVIII столетий из старого дворянства и разбогатевшей буржуазии образовался совершенно новый общественный слой. Ядром стало новое богатство, а оболочкой в первое время продолжал служить феодальный уклад жизни. Значительное число разбогатевших буржуа делались дворянами. Титулы либо получались за заслуги, либо покупались. В то же время дворяне начали вступать в браки с разбогатевшими буржуа, чтобы таким образом выручить деньги для возвращения былого блеска.

Большие города

Города росли из-за концентрации в них потребления

Начиная с XVI столетия население городов стало быстро расти. Это явление тесно связано с новыми типами заработка и производства. Появление городов с несколькими сотнями тысяч жителей по всей Европе круто изменили жизнь. В начале этого процесса таких было всего 13. На первом месте стояла Италия, за нею следовали Испания и Португалия. То есть те регионы, зарабатывавшие преимущественно на торговле. Но к концу века ситуация поменялась. На 1594 год население Парижа, к примеру, составляло примерно 180 тысяч человек, к концу XVII века там жило уже полмиллиона человек. Невообразимое число по тем меркам. Даже издавались королевские эдикты, запрещавшие дальнейший рост населения столицы.

Зомбарт указывает главной причиной роста городов — концентрацию в них потребления. Изначально крупными потребителями были государи, дворяне, духовенство. Затем к ним примкнула крупная буржуазия. Примечательно, что промышленные центры, за исключением Лиона, не поднимались выше статуса среднего города. А население торговых городов вроде Амстердама или Гамбурга увеличивалось в течение XVIII века не зависимо от торгового фактора. Непосредственно для торговли много людей не нужно. Напротив, чтобы обслужить высшее общество нужно очень много человек. Большое количество знати концентрировалось именно в столицах, поэтому в течение XVIII века росли именно центры крупных государств — Вена, Лондон, Париж.

Посмотрим на Берлин — город-резиденцию. В 1760-х его население превысило 100 тысяч человек. Двор составлял примерно 2/5 от этого числа. Стипендиаты прусского короля были достаточно бедны. В Париже и Лондоне же эти же 40−50 тысяч человек образовали бы город с 200−300 тысячным населением.

В Париже основатель современной химии Лавуазье, работая для Национального Собрания над реформой финансов, произвёл интересные расчёты. Его целью было узнать на какую сумму Париж получает товары извне. Он выяснил, что для потребления людьми и на содержание лошадей в город ежегодно ввозится товаров на 250 и 1 млн ливров соответственно. Лавуазье также выяснил, откуда вообще берутся 250 млн ливров на товары потребления. Это очень точный срез парижского населения перед революцией: 20 млн давали торговля и ремёсла, 140 млн покрывались доходами от госдолгов и из казны, 100 млн покрывались из доходов от земельных владений и предприятий в провинции. Город жил двором, кредиторами и чиновниками.

Поменялся характер любовных отношений, поменялось общество

Самое характерное, что взгляды экономистов XVIII века вполне соответствуют духу времени: они полагали, что города появляются из-за двора. Ремесленники, купцы и остальные представители третьего сословия селятся там для обслуги двора и духовенства. С этим можно спорить, но подобные взгляды характеризуют то, как жили крупные города-резиденции — Париж, Лондон, Вена — в то время.

Всякая роскошь порождается стремлением к чувственному наслаждению

Итак, Зомбарт полагает, что центрами развития капитализма стали Италия, Лондон и Париж. То есть те места, где была либо наиболее сильная монархия, либо абсолютная (монархи Италии не были могущественными, но были абсолютными в силу природы управления). С усилением власти монарха растёт и население городов, количество людей, которые обслуживают двор. Но что привело к тому, что придворным понадобилось так много роскоши? Метрессы, куртизанки, кокотки. Короче говоря, к этому, по Зомбарту, привели изменения в любовной жизни, в культуре высших слоёв общества. Разберёмся подробнее.

Освобождение любви от контроля церкви

Во главу угла в изменении жизни и переходе от старого к новому обществу Зомбарт ставит изменение характера любовных отношений в высших слоях общества и среди тех, кто старался им подражать. Важно: половые отношения мелкой буржуазии развивались совершенно иначе.

На протяжении всего Средневековья отношения между полами подчинялись идее служения Богу. Вся не освещённая церковью любовь считалась греховной. Но начиная с XI века жизнь начинает освобождаться от опеки церкви. Так же и любовь. В конце столетия в песнях трубадуров опять звучат прославления свободной земной любви. За французскими трубадурами последовали немецкие миннезингеры, а в Италии появляется множество поэтов, воспевающих исключительно любовь. Расцвет этого явления пришёлся на XII век и первую половину XIII.

Начиная с XI века жизнь и любовь освобождаются от церкви

Песни тех эпох кажутся нам чересчур напыщенными, неискренними, но только лишь потому, что они знаменовали зарождение новой любви. На подобной поэзии лежит отпечаток юношеской эротики, обожествлявшей возлюбленную. На твёрдую почву здоровая чувственность встаёт в XIV веке. Противостояние здоровой чувственности утрированному идеализму выразилось, например, в «Декамероне» Бокаччо.

В XV веке художники начинают давать точные изображения нагих тел рамках учения об Адаме и Еве. К концу столетия изображения нагих женщин уже не ограничиваются религиозным искусством. Художники открывают интимные стороны женского тела и исчерпывают прелести чувственной любви. Начинается борьба за любовь, за женщину. Как пример — «Весна» и «Рождение Венеры» Боттичелли.

Служение женщинам. Культура высших слоёв общества

«Что может быть слаще, милее и приятнее красивого лица? Самый вход в рай не может быть более привлекательным», — писал итальянский гуманист и родоначальник историко-филологической критики Лоренцо Валла в трактате о сладострастии (1431 год). Более того, он недоволен тем, что женщины закрывают самые красивые части своего тела. В то же время Бэмбо писал, что «причина всех вещей есть любовь». Италия в XV столетии давала фору всем остальным странам в плане культа любви и восхваления красоты. Франция была ещё в состоянии куколки, но с приходом Валуа во Францию приходит и итальянская культура, а с нею и служение женщинам.

В XVII и XVIII столетиях Франция слывет высшей школой любви. Там же любовь утончается до извращений. В Париже XVIII века она становится главным содержанием жизни. В таких условиях рождаются произведения Маркиза де Сада — «120 дней Содома, или Школа разврата», «Жюстина, или Злоключения добродетели» и многие другие.

Зомбарт предполагает, что во многих культурах взгляды на любовь проходят одну и ту же эволюцию: сначала делают робкие попытки «эмансипировать плоть», затем следует эпоха сильной, естественной чувственности и наивной любви, в финале любовь утончается до излишеств и извращений.

«В этой закономерной эволюции, по-видимому, также сказывается глубокий трагизм судьбы человечества: всякая культура, являясь отклонением от естественного, означает распад, разрушение, смерть», — пишет Вернер Зомбарт.

Гедонически-эстетические взгляды на женщину и любовь последовательно приводят к противоречию с устоявшимися традициями и законами. Любовный инстинкт банально не поддаётся регулированию со стороны закона. Всё тот же Лоренцо Валла был одним из первых, кто вывел логическое следствие из своих взглядов на любовь как на нечто такое, что не поддаётся регулированию. Брак старается соединить две противоположные вещи: любовь и порядок.

Куртизанки

Когда в обществе, наряду с легальной любовью, браком, распространяется любовь свободная, то служительницами последней являются девушки из приличных семейств и неверные жёны, или же проститутки. Вполне естественно, что когда среди высших слоёв общества распространилась свободная, чисто эротическая любовь, то увеличилось количество обольщений, измен и проституток. Итальянский поэт XIV века Франческо Петрарка констатировал, что в его время сильно распространилась язва супружеской неверности. Теперь, писал он, хороший тон требует, чтобы молодой человек соблазнил какую-нибудь замужнюю женщину.

Практика брать себе фавориток превратила даму в куртизанку

Вплоть до XVIII века внебрачные связи для высших слоёв общества стали обычным дополнением к законным. Яркий пример — французский фаворитизм. В то же время увеличилось значение и проституции. Наибольшее распространение проституция в Лондоне и Париже. К концу XVIII века в этих городах было 50 и 30 тысяч проституток соответственно.

Наряду с распространением проституции и измен появился и третий тип отношений — содержанство. «Куртизанки», «метрессы», «кокотки» или попросту «содержанки» появились во всех европейских обществах. Итальянское слово cortigiana, от которого произошло «куртизанка», изначально означало ни что иное как придворную даму.

Метрессы придавали блеск двору, услаждали приближённых короля

Конечно, государи брали себе наложниц не только со времён ренессанса, они делали это всегда. Но то, что видим мы, например, при дворе Людовика XII имеет совсем другой характер. Девушки, ставшие любовницами короля, имели совершенно другой, официальный статус. Более того, быть милой, развлекать и услаждать, придавать блеска двору — было целью жизни придворных дам. Господство куртизанок началось тогда, когда любовные игры стали дополнением к придворной жизни. Бальдассаре Кастильоне в книге о придворных говорит, что ни один двор, как бы велик он ни было, не мог иметь блеска, не мог веселиться без женщин; ни один придворный не мог добиться влияния или сделать что-нибудь важное, если он не умел нравиться женщинам. Любовницы Франциска I впервые получили официальный статус. С этого времени начинается господство метресс при дворе. Незаконные связи перестали иметь налёт позора.

Возвышение куртизанок повлияло на вкусы приличных женщин

В развивающихся больших городах некоторые женщины стали подражать придворным дамам даже если не имели никакого отношения ко двору. Так появились куртизанки, стоящие совершенно отдельно от двора. Их называли содержанки, покуда они дарили благосклонность (официально) одному мужчине, и кокотками в противном случае. Довольно забавно излёт подобного явления описан в «Госпоже Бовари» Флобера, XIX век. Но городские содержанки появились примерно в одно и то же время в тех же местах, где и их знатные оригиналы — в Италии.

Там по Зомбарту были все условия для их появления: большие богатства, увлечение возрождением древности, породившее желание воскресить тип древних гетер; многолюдные города, свойственная высшему обществу свобода нравов. Значение куртизанок было велико. И даже при папском престоле. Там уж тем более — официальный брак был просто невозможен для католических иерархов.

Как пример важности явления можно вспомнить случай, когда церковный староста разрешил похоронить знаменитую куртизанку Империю в капелле св. Грегории, а на крещение первого сына некоего Чиги от его новой метрессы присутствовал сам папа с 14-ю кардиналами.

В конце XVI начале XVII века женщина начали выступать на сценах театров. Вследствие этого отпала необходимость уподоблять кокоток и куртизанок гетерам древности. Ореол, необходимый для любви высшего сорта, предоставляла теперь сцена.

Возвышение элегантных куртизанок повлияло на вкусы приличных женщин. Они теперь должны были в некоторой степени уподобляться кокоткам. Последние устанавливали минимум культурности, которым должна была овладеть всякая приличная женщина. В обуржуазившееся время Вернера Зомбарта женщины очень внимательно наблюдали за нарядами и манерами дам полусвета на скачках и светских раутах. Что уж говорить о тех временах, когда это было исключительно дворянское явление — никто не хотел, чтобы искренний брак был разрушен.

Развитие роскоши

В Средневековье был распространён тип альтруистической роскоши. То есть той, которой могут воспользоваться многие. Честью для короля было построить красивый собор. И туда же ходили бы все. С началом господства метресс роскошь стала эгоистической. Деньги на излишества теперь тратились на содержания себя, любовницы и двора при необходимости. Зомбарт утверждает: «Всякая эгоистическая роскошь порождается, прежде всего, стремлением к чувственному наслаждению».

Все предметы роскоши дают в большей или меньшей степени приятные зрительные, слуховые, обонятельные вкусовые или осязательные ощущения. По Зомбарту, всякое стремление к утончению или к увеличению количества возбудителей чувств, в конце концов, коренится в нашей половой жизни: чувство удовольствия и эротика в сущности одно и то же. Первый позы к роскоши вызывается сознаваемым или несознаваемым любовным чувством.

Желание быть выше других само по себе не рождает роскошь

Роскошь господствует свободно везде, где богатства добываются легко, а любовная жизнь никак иначе не контролируется, кроме как законами природы. Там же, где богатства есть, но любовные чувства подчинены нормам, богатства лишь скапливаются, но не тратятся. Причём в наиболее обезличенной форме — в виде драгметаллов, а позднее — денег. Утверждения, с которыми ещё в начале XX века, но с позиций Вебера, можно было бы поспорить. Но таков взгляд Вернера Зомбарта.

Раз роскошь в какое-либо время появилась, то её усилению тотчас же начинают содействовать ряд других очень сильных мотивов: честолюбие, тщеславие, хвастовство, погоня за влиянием, словом стремление стать выше других. Эти мотивы сами по себе не могут вызвать роскоши. Если эти мотивы начинают действовать там, где представлений о роскоши ещё нет, то люди стремятся возвыситься над другими посредством количества затрат или размеров имущества: приобретается влияние благодаря количеству рабов, подконтрольных территорий и т. д.

В Европе к Новому времени сложились все условия для рождения настоящей роскоши и широкого её распространения: богатство, свободные взгляды на любовь, стремление отдельных групп населения быть выше других, большие города, ставшие центрами потребления и наслаждения.

Траты на роскошь

Траты на роскошь, на блеск были огромны. Наиболее характерным примером тут будет, конечно, Франция как законодательница мод. Известно, что последние Валуа тратили на своё хозяйство суммы, превышавшие доходы даже богатейших итальянских государств. На двор могло тратиться 10 млн франков (по курсу 1913 года, сумму приводит Зомбарт) в год. При дворе содержалось от 6 до 12 тысяч лошадей. Самым расточительным королём был Людовик XIV. В 1685 году на личные расходы короля было потрачено 29 млн франков (курс 1913 года). Весь же доход государства составлял 148 млн…

«Роскошь стала язвой, разрушающей хозяйства частных лиц»

Какую же роль играли во всём этом женщины? Огромную. Особенно на жизнь итальянских и французских дворов. Те жили только ради женщин. Насчёт Людовика XIV можно сказать, что чуть ли не документально подтверждено, что на его внешнюю жизнь влияли его любовные увлечения. Например, из увлечения к Ля-Валльер он построил Версаль в маленьком охотничьем замке своего отца. При этом каждая из фавориток короля тратила больше предыдущей. Дошло то того, что мадемуазель Фонтанж бросалась золотыми монетами, тратила несколько сот тысяч франков в месяц и удивлялась, когда это называли расточительностью. Тут же вспоминается мадам де Помпадур, но о ней хотелось бы отдельно. Если кратко — весь Париж жил ей.

Со временем тяга к роскоши перешла от двора к буржуазии. Она стремилась всячески подрожать аристократии. Сен Симон в мемуарах описывает, как роскошь пагубно влияла на жизнь простых людей: «Он (Людовик IV) во всём любил великолепие, блеск и роскошь; по политическим соображениям, он ввёл при своём дворе роскошь как нечто обязательное и внушил свои взгляды на это всем придворным. Для того, чтобы понравится ему, нужно было бросать деньги на одежду, на стол, на экипажи, на игру, на постройки и т. д. Роскошь стала язвой, разрушающей хозяйства частных лиц, потому что примеру двора скоро стали подражать в Париже, в провинции и в армии; повсюду людей стали ценить только по их обедам и по пышности их жизни… Вследствие людского безумия, роскошь всё растёт; это может привести только ко всеобщему разорению и краху».

Победа женщины

Зомбарт различает следующие тенденции в развитии роскоши: а. Тенденция к перенесению роскоши в домашнюю обстановку. Если в Средневековье, как уже было сказано, роскошь была в основном публичной, то с Ренессанса до Нового времени она стала домашней. Женщина как бы притягивала её к себе. Содержанки брали сотни тысяч ливров у своих мужчин для обустройства домашней обстановки;

 б. Тенденция к объективации. Многочисленная свита перестала играть главную роль. Роскошь теперь выражается в потреблении предметов роскоши: изысканных тканях, посуде, интерьере, украшениях. Строятся виллы, появляются шёлковые и льняные изделия, да даже еда становится более изысканной, развивается кулинарное искусство, чаще используют сахар, появляются ликёры (спасибо Екатерине Медичи);

в. Тенденция к утончению роскоши и приданию ей чувственного характера. Роскошь всё более утрачивает связь с ценностями идеального характера (например, с искусством) и всё в большей степени начинает служить низменным животным инстинктам. Эта перемена случилась в XVII — XVIII веках, то есть при переходе от барокко к рококо. Победа рококо над барокко означает ни что иное как триумф женщины.

Наряду с этим идёт утончение роскоши, т. е. потребление таких предметов, производство которых требует огромных производственных затрат. Это, по Зомбарту, существенно содействовало развитию капиталистической промышленности и капиталистической торговли.

Тенденция к концентрации (во времени) пользования предметами роскоши. Всё больше предметов потребляются в одно и то же время, удовольствия сменяются чаще. Празднества из приуроченных к каким-то датам стали еженедельными, например, маскарады и баллы. В конце концов сами предметы роскоши стали изготовляться быстрее, чтобы они скорее попадали к покупателям.

Можно сказать, что «у новой породы людей (после Ренессанса) появилась потребность в грации и в бодрой чувственности, потому что эти люди попали под власть женщины» — приводит Грегоровиуса Зомбарт. С тех пор и до самого XX века домашняя обстановка, манеры и стиль куртизанок служили образцом для подражания ввиду невероятной утончённости, пробуждения в воспоминаниях идеала гетера, а затем актрисы. Дома известных куртизанок могли вообще считаться достопримечательностями — так было в Венеции с домом Анжелы Цафетти. Развивается театр — необходимое место встреч и досуга.

Все траты, производившиеся знатью, по глубокому убеждению Вернера Зомбарта, так или иначе не то что способствовали рождению капитализма, но являлись ключевым фактором для его развития. Безумные траты высшего общества порождали необходимость в новых рабочих местах, в бесчисленном обслуживающем персонале. Который, в свою очередь, так же испытывал потребности. Главным же для роскоши, её появления была страсть к чувственным удовольствиям, свойственная обожествляемым дамам. Под чувственными, мы, конечно, имеем в виду не только любовь.