Англо-датский конфликт: война на пороге

1 июля 1807 года англичане приняли принципиальное решение: провести силовую акцию против Дании. Обусловлено это было даже не датской политикой в отношении Туманного Альбиона, а страхами Лондона, который решил, что датчане спешно вооружают флот, чтобы соединиться с кораблями Наполеона. Такого Англия, находившаяся под давлением Континентальной блокады, допустить не могла.

Перед вторжением

Пожалуй, точкой невозврата стало 17 июля 1807 года. Англо-датские противоречия к этому моменту достигли своего пика, и в понимании Лондона все варианты дальнейшего развития событий сводились либо к отправке флота к Копенгагену, либо к высадке армии в Дании. Изначально планировалось отправить эскадру без десанта и выставить датскому регенту принцу Фредерику ультиматум: либо Дания соглашается на безусловный союз с Великобританией и принимает британскую защиту от неизбежного французского вторжения, либо… Дальнейшие действия были понятны.

Для представительности на Балтику была собрана большая эскадра: 17 линейных кораблей, три фрегата и 20 малых кораблей, включая шлюпы, бриги и бомбардирские суда. Последние были вооружены не только мортирами, но и ракетами Конгрива.

О ракетах, на базе которых сэр Уильям Конгрив создал своё оружие, стоит поговорить особо. Изобретены они были в Индии, в княжестве Майсур, и представляли собой следующую конструкцию. К тонкому бамбуковому шесту привязывался металлический цилиндр, начинённый в носовой части порохом и железными стружками. Правитель Майсура Типу Сахиб предложил ещё к каждому цилиндру привязывать лезвие прямого меча. Шест втыкался в землю под углом в направлении пуска, поджигался фитиль, и ракета по навесной траектории устремлялась в сторону неприятеля, при этом шест играл роль балансира. Из-за высокой температуры картонный кожух сгорал, и сила пороха выталкивала вперёд металлическую стружку, которая калечила всех вокруг. Дальность действия такого снаряда составляла до 1 км. Ракеты имели и минусы: их рекомендовалось запускать только по ветру. Следующим шагом в развитии этого оружия стало изобретение строенной и сшестерённой установки залпового огня.

Англичане, которые во время Второй англо-майсурской войны (1780–1784) на себе испытали все прелести ракетного огня, поставили ракеты на вооружение и довели до ума. К 1807 году они устанавливались на малые боты. Это была строенная или счетверённая установка, в которой каждая ракета несла либо 15-кг заряд картечи (500 пуль по 30 г), либо зажигательный снаряд, разбрасывавший горящие осколки в радиусе 40–50 м. Скорострельность даже одиночной установки составляла 6 выстрелов в минуту. Таким образом, за минуту на противника обрушивалось 1536 фунтов металла только лишь с одного борта бомбардирского судна. Для сравнения, бортовой залп 44-пушечного фрегата составлял 786 фунтов, но даже самые подготовленные экипажи давали только один залп в две минуты. Правда, точность ракетной стрельбы была невысокой, но впечатление такие удары производили сильное: лавина огня и стали, казалось, сметала всё на своём пути. Учитывая, что деревянных построек в начале XIX века было очень много, несколько залпов ракет Конгрива вызывали неконтролируемые пожары, люди массово гибли не только от огня, но и от удушья.

Эти ракеты ещё сыграют свою роль в судьбе Копенгагена, однако пока вернёмся в середину июля 1807 года. Командовать отправленной на Балтику эскадрой изначально должен был вице-адмирал Джон Дакуорт, но он ещё не вернулся со Средиземного моря, поэтому выбор пал аж на Первого морского лорда — адмирала Джеймса Гамбье. Уже 27 июля он поднял флаг на 98-пушечном «Принс оф Уэлс» и сообщил о готовности выйти в море. В тот же день было решено посадить на корабли 25-тысячный десант, которым предстояло командовать генералу Уильяму Шоу, лорду Кэткарту.

19 июля эскадра приняла законченный вид: 21 линейный корабль, три фрегата, 40 малых судов. Отдельно была выделена и к 7 августа собрана эскадра сопровождения из 344 транспортов с пушками и десантом.

Большая политика

Пока комплектовались флот и экспедиционный корпус, к англичанам обратился король Швеции Густав IV Адольф с просьбой высадить в Шведской Померании 5000 британских солдат. К слову, там уже находился 5-тысячный британский корпус, но шведы требовали усиления, чтобы защитить Померанию от возможного вторжения. Англичанам самим не хватало войск для экспедиции на Копенгаген, их приходилось собирать буквально с миру по нитке, поэтому они отреагировали на просьбу Густава Адольфа прямо противоположным образом: своих солдат, расквартированных в Померании, вывезли и включили в состав десанта, а шведов оставили один на один с Наполеоном.

Узнав о поступке англичан, Густав Адольф высказался в том духе, что теперь хорошо знает цену британской поддержки, которая исчезает ровно в ту минуту, когда более всего нужна. В Швеции усилилась оппозиция стокгольмскому двору, а в правительственных кругах начался очередной виток англофобии. Происходило это на фоне входа французских войск в Померанию в сентябре, сразу же после бомбардировки Копенгагена.

Тем не менее перед выходом в море Гамбье получил следующие инструкции: сотрудничать с королём Швеции, обеспечить шведам защиту и, если необходимо, помочь с эвакуацией из Померании войск в случае неблагоприятного развития событий. Кроме того, отдельный приказ велел защищать британские торговые суда на Балтике и обеспечить бесперебойный поток товаров из Балтийского моря в Англию.

Несмотря на то, что решение о силовом воздействии на Данию уже было принято, в Лондоне почему-то считали, что разовая акция не спровоцирует войну между Данией и Великобританией. Военный министр Роберт Стюарт, лорд Каслри, в своих инструкциях к Гамбье договорился до того, что

«Англия соблюдает нейтралитет в отношении Дании, но не в отношении её военно-морского флота, который может перейти под французский контроль и поэтому должен охраняться от подобного развития событий».

Гамбье был уполномочен препятствовать тому, чтобы любое датское морское или сухопутное подкрепление достигло острова Зеландия, где расположен Копенгаген, но при этом спокойно пропускать датские и английские торговые суда, которые

«следовало без препятствий пускать в датскую столицу, но не выпускать, поскольку они могут взять курс на неприятельские порты».

Также адмирал должен был сообщить датчанам, что любые предпринятые против них действия

«не касаются их непосредственно, но направлены на политику их правительства».

Лорд Каслри продолжал, обращаясь к Гамбье:

«Вы объявите, что, согласно полученным нами данным разведки, у вас есть веская причина полагать, что Франция вынуждает вступить Данию в войну против Великобритании, и вы стремитесь противодействовать любым переброскам французских войск или флота в Данию».

Если исходить из этих инструкций, ещё на 3–4 августа 1807 года предполагалась блокада острова Зеландия. Однако 6 августа до Каннинга дошли слухи о «секретных соглашениях», пописанных Александром I и Наполеоном, в соответствии с которыми Россия присоединялась к союзу против Англии и должна была повлиять на присоединение Дании к Наполеону.

В тот же день английский посол в Дании Бенджамин Гэрлайк запросил паспорта. Специальный поверенный Англии Крик Тейлор добился аудиенции у министра иностранных дел Бернсторфа и раз за разом задавал один и тот же вопрос: может ли он подтвердить или опровергнуть присоединение Дании к организованной Наполеоном Лиге морского нейтралитета? Бернсторф, конечно же, отрицал подобные слухи и утверждал, что Дания нейтральна по отношению к Англии, но при этом министр иностранных дел Дании отказался принять верительные грамоты у Тейлора, и тот, по сути, не мог представлять Великобританию при датском дворе. Чем это вызвано: боязнью Наполеона, напряжением в отношениях или своего рода демаршем — до конца неясно.

Вместе с тем Бернсторф через голову Тейлора продолжал вести дипломатическую переписку с ожидавшим выезда Гэрлайком и даже просил у него встречи. Гэрлайк ему отказал.

Ультиматум

Вскоре Тейлора сменил специальный эмиссар британского Кабинета Фрэнсис Джексон, который предложил датчанам экстраординарное соглашение, больше смахивавшее на ультиматум. На встрече с принцем Фредериком 11 августа Джексон предложил Дании сдать свой флот Англии на хранение, что Уайтхолл рассматривал «как текущую потребность на данный момент». Взамен Англия готова была предложить Дании союз — неважно, тайный или открытый. Смысл его заключался в следующем: сразу за передачей флота в Дании высаживается британская экспедиционная армия в 30 000 человек с перспективной расширения до 70 000, объединяется с датскими войсками и отражает любое вторжение, какое французы или русские могут предпринять.

Когда это предложение было отклонено, Джексон намекнул, что отказ может привести к атаке Копенгагена, «более масштабной, чем это было в 1801 году». Принц Фредерик ответил, что в случае французского вторжения Дания, безусловно, автоматически станет союзником Британии, но пока этого не случилось, Копенгаген останется нейтральным. Джексона этот ответ не устроил, и он ещё раз озвучил британское предложение, попросив сказать только «да» или «нет». Принц заявил, что не может принять такое соглашение. Джексон откланялся и отбыл в Англию. По сути, нападение теперь было неизбежно.

Продолжение следует: Англо-датская война: бомбардировка Копенгагена