Армия древнего Шумера и Аккада раннединастического периода: офицерский корпус, цепь команд, численность, логистика, цели и альянсы

Шумерская «военная машина» насаждала соседним народам государственность намного быстрее, чем технологии земледелия или искусство торговли. Военное лидерство шумеров опиралось прежде всего на сложную и хорошо продуманную военную организацию.

«Воин без командира — поле без пахаря»

С возникновением постоянных армий шумерским городам-государствам потребовались младшие командиры — эту нишу заняли угулы: «угулы-десятники» и «угулы-шестидесятники». Одновременно в номовых вооружённых силах гражданские начальники-бригадиры нубанды стали офицерами среднего звена и утратили все прочие функции.

Даже самый деятельный лугаль не мог одновременно выступить в поход, охранять родной ном и командовать несколькими гарнизонами в важных крепостях или подчинённых городах, поэтому «табель о рангах» шумеры дополнили ещё одним званием — шагина. Этот человек исполнял обязанности лугаля там, где его не было. Титул шагина впервые фиксируется в конце раннединастического периода в связи с деятельностью завоевателя Лугальзагеси и часто упоминается в документах периода империй Аккада и государства III династии Ура. В целом же можно уверенно говорить о том, что с установлением над Шумером власти династий лугалей появляются постоянные военные отряды, а некогда сугубо гражданская система званий становится специфической армейской. Примером фактического военного документооборота служат короткие приказы:

• kal-bi-si aga3-us2 lu2-DUN-a a-bu-ni šagina
  Калбиши (имя) — солдат, подчиняющийся старшему офицеру с чином шагина по имени Абуни
• lu2-dba-ba6 nu-banda3 aga3-us2
  Лубаба (имя) — офицер-нубанда постоянных солдат-агаушей
• 3 gu4 255 udu (2) u4 21-kam (3) 90 udu (4) šu-gid2
  e2-muhaldim-še3 (5) mu šagina nu-banda3 (6) u3 ugulageš2-
  da kaskal-ta (7) er-ra-ne-še3 (…) 3 коровы, 255 овец на 21-й день и 90 овец доставлены на кухню для генерала-шагины, офицеров-нубанд и командиров-шестидесятников, которые вернулись из похода

Если полностью восстановить шумерскую военную иерархию, то может получиться такая картина: лугалю подчиняются суккаль и шагина, затем следуют нубанда, угула-шестидесятник и, наконец, угула-десятник (некое подобие унтер-офицера). Впрочем, на практике имеются примеры ситуаций, когда угула командовал отрядом бо́льшим, чем нубанда. Кроме того, в реалиях раннединастического периода шагина не являлся обязательным звеном в цепи команд.

Отдельно следует упомянуть союзы древних городов Месопотамии и их систему управления общими вооружёнными силами. Союзники избирали военного лидера союза с титулом энси-гар. При этом неизвестны порядок избрания и полномочия лидера союза относительно объединённого войска и лугалей каждого из номов.

«Что сделал Энлиль? Мякину! Копьём поражаемую плоть»

По современным оценкам, в начале раннединастического периода средняя численность населения области-нома южной Месопотамии (по-шумерски — Ки-Энги) составляла от 5000 до 7000 человек. Например, крупный ном с центром в Уре в 2700-2600 годах до н.э. включал в себя собственно Ур, городки Муру (современный Сакхери) и Телль-эль-Убейд (шумерское название неизвестно), а также храмовый комплекс в заброшенном городе Эриду и около десяти мелких посёлков. Непосредственно в Уре проживало около 4000 человек, в Муру и Телль-эль-Убейде — 1500-1800 человек, в прочих трёх небольших поселениях — суммарно примерно 600 человек. Всего в номе Ур жило около 6000 человек.

Уже в 2500 году до н.э. архив клинописных табличек в номе Шуруппак давал следующую картину: в одном из народных собраний приняло участие 1487 глав семей; в различных отчётах фигурируют до 8970 гурушей (то есть боеспособных мужчин). Исходя из косвенной оценки обрабатываемых земель, общее число полноправных общинников-мужчин всего нома могло достигать 10000-15000 человек (некоторые историки считают, что около 30 000). При этом следует учитывать, что Шуруппак вместе с Уруком и Лагашем входил в тройку крупнейших городов южной Месопотамии.

Считается, что раннеземледельческая экономика речных цивилизаций может безболезненно поддерживать постоянные вооружённые силы численностью в 5% от общего населения. В таком случае в начале раннединастического периода Ур мог содержать постоянную дружину в 300 воинов, а более крупный Шуруппак — от 500 до 750.

В XXVI-XXV веках до н.э. Шуруппак входил в военный союз с шумерскими городами-государствами Адаб, Лагаш, Ниппур, Умма, Урук и, возможно, Киш. Культовым центром альянса был священный для всех шумеров город Ниппур. Древняя хозяйственная отчётность показывает, что отряд из 670 воинов Шуруппака входил в состав гарнизонов, размещённых в городах союза.

Однажды, когда союзникам грозила опасность со стороны враждебного Ура, в Шуруппаке была собрана армия из 6580 воинов, 4000 из которых прибыли из городов альянса. В данном случае общинное ополчение добавляет к максимальному задокументированному числу вооружённых шуруппакцев ещё 1580 воинов и доводит военные силы отдельно взятого нома до 2250 человек. Это несколько меньше предела мобилизационных усилий в 20% населения (около 3000 человек), но характеризует ситуацию как крайне серьёзную.

В наши дни эти цифры кажутся просто смешными, но стоит сделать поправку на численность населения эпохи ранней бронзы. В XXV-XXIV веках до н.э., после нескольких столетий роста, ном Ур имел около 34 000 жителей, Лагаш — 36 000, Умма — 16 000, Эшнунна — 9000. В то же время население шумерского мегаполиса Урука достигало 40 000 человек. Соответственно вырос и мобилизационный ресурс.

Оценка плотности населения южной Месопотамии в современной науке является спорным моментом, и приведённые выше цифры могут увеличиваться в 1,5-2 раза. Анализ немногочисленных доступных археологических источников устанавливает логистическую верхнюю планку в 6000-10 000 солдат в одном войске. Очевидно, что в одиночку ни один из номов не мог одновременно задействовать больше 2000-3000 человек.

«Ослы нанимаются, мешки заказываются, зернохранилище набирается»

Не менее важным аспектом успешных действий армии, чем обучение и управление, является обеспечение. Голод может ослабить и убить не менее эффективно, чем оружие врагов, поэтому сотни и тысячи шумерских воинов ежедневно нуждались в каше, хлебе, пиве, масле и сале.

Шумерские армии не имели отдельных складов или запасов, но вся экономическая жизнь номов была централизована и организована на военный манер. Вначале продовольствие поступало на храмовые или царские склады, где тщательно учитывалось, а затем по мере надобности выдавалось в виде пайков. Каждая категория жителей получала продукты согласно своему месту в иерархии, но даже пара жареных голубей к столу царицы учитывалась писцами. Воины питались обильнее и разнообразнее, чем обычные работники, а приоритет в доставке со складов оставался за армией. Известно, что офицерский паёк был лучше, чем солдатский.

Обычно для перевозки продовольствия от мест хранения до непосредственного расположения военного отряда использовали баржи и лодки. Основной магистральный канал отходил от Тигра или Евфрата, затем густая сеть более мелких каналов покрывала каждый из номов.

Доплыть до места боевых действий можно было не всегда: нередко шумеры воевали далеко от Месопотамии. Если не принимать во внимание походы царей I династии Урука в легендарную страну Аратта, то доподлинно известно, что войска лугаля города Адаб по имени Лугаль-анне-мунду совершали походы против протоэламских царств Сузы и Аншан (иранские провинции Хузестан и Лурестан) и даже далёкого города Варахше (культура Джирофт) в провинции Керман современного Ирана. В эти горные местности нельзя приплыть, поэтому провизию для войска перевозили навьюченные ослы.

География военных походов шумеров наверняка вызывала головную боль у чиновников, отвечавших за логистику. Тот же самый Лугаль-анне-мунду, «который заставил чужеземцев регулярно платить ему дань, принёс мир народам всех земель, построил храмы всем великим богам, восстановил Шумер (в его прежней славе), правил всем миром», воевал против страны «Кедровой горы» в Ливане, а также Элама, Мархаши, Кутиев, Субира, Марту и Сутиев. Область его интересов простиралась от Средиземного моря до Персидского залива и от Аравийской пустыни до гор Загроса. Для пешего шумерского воина это огромные расстояния, и, как бы далеко он ни находился от дома, его желудок не должен был пустовать.

«Скорпион ужалил — что он получил? Человек убил человека — что себе прибавил?»

Кроме очевидной функции самозащиты и поддержания порядка, важной целью было стремление к установлению военной гегемонии одного нома над прочими. Шумеры нападали для захвата добычи и последующего постоянного получения дани от побеждённых. Формально проигравшие подносили дары не царю и даже не ному, а богу-покровителю самого сильного в военном отношении нома. Принимая титул «Лугаля Страны» и «Лугаля Киша», победоносный полководец требовал, чтобы в храм того или иного божества его нома регулярно поступали дары. На самом деле при последующем распределении бо́льшую часть дани получал сам лугаль и его войско.

Другая форма извлечения выгоды из сильной армии подразумевала обязательное участие общинников зависимых номов в работах гегемона. Это позволяло высвободить из хозяйственной деятельности некоторое число мужчин и сделать их солдатами. Кроме того, вооружённые люди могли заменять торговцев. Всю свою историю Шумер испытывал нехватку таких ресурсов, как дерево, камень и металлы. С начала раннединастического периода дружины лугалей совершали далёкие походы за кедровым лесом или полудрагоценными камнями в соседние области. Затем от обычного грабительства шумеры перешли к борьбе за контроль над торговыми путями из Афганистана и Индии к берегам Средиземного моря. Военное преимущество позволяло навязывать условия торговли и транзита или полностью монополизировать получение ресурса (например, медной руды из Омана).

«Дружба — вещь на один день, Сотрудничество — вещь навсегда»

Куда более сложной была организация продовольственного обеспечения военных союзов шумерских городов-государств. На территории каждого из союзных номов выделялась плодородная земля для обработки её силами работников других номов. Например, в Адабе некоторые поля числились за Ниппуром, Лагашем или Шуруппаком — для их обработки приезжали жители этих городов. Это делалось для того, чтобы в случае вторжения врага в земли союзника и уничтожения там системы каналов оставались поля в безопасном месте.

Не довольствуясь этим, все члены альянса создавали в одном наиболее укреплённом или стратегически важном месте совместный запас провизии. Этот запас опечатывался представителями всех городов союза и мог быть использован только в случае войны. Имеются сведения о запасах зерна на 20 000 человек на 6 месяцев. Этого вполне хватало для того, чтобы выдержать осаду или обеспечить целую армию на год.

Шумерское военное дело предстаёт перед нами в довольно зрелом виде. Дошедшие до наших дней и введённые в научный оборот источники не показывают нам его архаические формы, этапы развития и примеры ранних вооружённых конфликтов. Мы даже не можем быть вполне уверены, что именно или только шумеры прошли путь от кучки соплеменников с дубинками до стройных рядов сияющих медью фалангитов. Южную Месопотамию отвоёвывали у болот не только «черноголовые», но и загадочные носители «бананового языка» и пришедшие с севера семиты. Вероятно, что военное дело и появление такой сложной структуры, как армия, было тяжёлым и долгим процессом на основе проб, ошибок, случайных импровизаций. Однако и вавилоняне, и ассирийцы, и современные чужеземцы в камуфляже, стоя на руинах древних шумерских городов, не могли не чувствовать, что война родилась именно здесь.