Индейцы отряда Джона Горхэма: от Канады до Кубы

Джошуа Ункас из племени мохеган, наверное, сильно бы удивился, если бы узнал, что через 70 лет Фенимор Купер использует его имя для одного из главных героев своего «Последнего из могикан». Могикане — совсем другое племя, а сам Ункас был пусть и не первым, но вовсе и не последним из второго набора рейнджеров отряда Горхэма, созданного в 1744 году для охоты за скальпами французов и союзных им индейцев. О том, как от Квебека до Гаваны сражался отряд второго формирования, и пойдёт речь ниже.

Новый командир

После смерти в декабре 1751 года Джона Горхэма командование отрядом принял его младший брат Джозеф, до того занимавший должность лейтенанта рейнджеров. По эффективности воздействия на непослушных французских детей его репутация к тому времени наверняка составляла серьёзную конкуренцию всем известному серому волчку — как акадийцы писали про него отцу Ле Лутру ещё в 1749 году, «мсье Гором пришёл скрытно и в ночи, и уволок нашего духовного наставника и четырёх наших членов совета».

Одновременно сменился и губернатор в Галифаксе — им в августе 1752 года назначили полковника Хопсона, кадрового офицера, отдавшего армии 40 лет. За пять лет службы в Новом Свете он на своём опыте прочувствовал всю специфику региона. Новый губернатор трезво оценивал имевшиеся у него силы, а потому всемерно поддерживал шаткое перемирие с индейцами, одновременно стараясь наладить отношения с акадийцами и решить массу внутренних проблем колонии. Главной среди них оставалась ситуация с немецкими колонистами-протестантами, которым были обещаны земельные наделы на полуострове. Из-за угрозы со стороны индейцев и партизан все они оставались в Галифаксе, и положение их с каждым днём становилось всё хуже.

В июле 1753 года рейнджеры получившего капитанский чин Джозефа Горхэма высадились в заливе к юго-западу от Галифакса, на месте, где когда-то стоял Мирлигуш — первое французское поселение в Акадии. После рекогносцировки Горхэм подал сигнал основной части десанта — пехотной роте и 66 ополченцам, которые быстро выгрузили и возвели на берегу разборные блокгаузы. Под прикрытием этих укреплений 1400 немецких поселенцев начали строить город Люненбург.

Театр военных действий в 1752-1759 годах

Акадия (Новая Шотландия) и Иль-Руаяль (Кейп-Бретон). ​​​​​Цифрами на карте обозначены: 1 – Луисбург, 2 – Галифакс, 3 – Мирлигуш, первое французское поселение в Акадии и место строительства Люненбурга в 1753 году, 4 – перешеек Шиньекто и форт Босежур, 5 – устье реки Сен-Жан, район действия рейнджеров в феврале 1756 года и зимой 1758-1759 гг., 6 – река Таскет, район действия рейнджеров осенью 1756 года

Командовал операцией подполковник Лоуренс, которому вскоре предстояло возглавить совет Галифакса, поскольку губернатор Хопсон был вынужден отбыть в Великобританию из-за прогрессирующей слепоты. Ещё со времён боев на перешейке Шиньекто в 1750 году Лоуренс имел опыт взаимодействия с рейнджерами и потому деятельно поддержал радикальное решение Джозефа Горхэма вернуться к изначальным принципам комплектования роты, поскольку «эта служба не может быть столь же хорошо исполнена кем-либо, кроме чистокровных индейцев».

В немалой степени реализации этой инициативы способствовал начавшийся в 1755 году конфликт, известный в Европе как Семилетняя война, а в Новом Свете — как Война с французами и индейцами. Горхэма наделили правом обменивать белых рейнджеров из своей роты на солдат-индейцев из провинциальных частей Новой Англии или королевских полков. Только за первый год боевых действий из 50-го пехотного полка в рейнджеры перешли 14 индейцев — мохеган, пекотов, ниантиков и вампаноагов. В результате в середине 1750-х список личного состава отряда оказался на удивление многообразным: там были представители нескольких индейских племён, негры, потомки межэтнических браков африканцев и индейцев, ирландцы, англичане, шотландцы, акадийцы и уроженцы американских колоний. Забегая вперёд, нужно сказать, что за все 19 лет существования рейнджеров Горхэма через роту прошло порядка 200 индейцев.

Боевое крещение новый состав роты принял уже в июне 1755 года — британское командование открыло кампанию ударом по форту Босежур на перешейке Шиньекто. Осада продолжалась всего две недели, когда удачно выпущенный снаряд английской мортиры убил пять французских офицеров, и защитники форта капитулировали. Победителей ждал неприятный сюрприз — лидер акадийского сопротивления отец Ле Лутр опять смог ускользнуть, и иезуиты устроили лагерь для партизан чуть севернее, на месте индейского поселения в устье реки Мирамиши. Оттуда они совершали регулярные рейды на территорию противника ещё три года, почти до самого падения Новой Франции.

Британское командование пришло к закономерному выводу, что не может быть уверено в лояльности населения Акадии, а «из отчаяния может последовать восстание». Тогда губернатор Лоуренс приказал «во всех случаях изгонять изменивших французских обывателей». С августа 1755 года началась депортация акадийцев, в которой рейнджерам Горхэма предстояло принять самое деятельное участие — уже 2 сентября им пришлось выручать окружённый партизанами на реке Петикодьяк отряд Джона Индикота, который так увлёкся сожжением селения, что проворонил нападение 300 акадийцев и потерял более 20 человек убитыми.

В следующем феврале рота Горхэма провела одну из своих самых дерзких операций. На захваченной у французов шхуне, получившей имя «Монктон» в честь вице-губернатора Новой Шотландии, Горхэм беспрепятственно вошёл в реку Сен-Жан на территории Французской Канады, собирая информацию и захватывая пленных. Рейнджеры европейского происхождения действовали в ранее захваченных у противника французских мундирах, а индейцам гардероб менять не было никакой необходимости — и без того местные жители принимали их за представителей союзных племён.

Затем весь 1756 год рейнджерам пришлось гоняться за акадийцами, отыскивая их сокрытые в лесных чащобах поселения и уничтожая запасы провизии, которые могли быть использованы партизанами. Типичной можно назвать операцию в западной части полуострова, начатую 11 сентября 1756 года. Основные силы британцев под общим командованием майора Морриса из 35-го пехотного полка оставались на борту кораблей, а Горхэм со своими людьми высаживался для разведки прибрежной полосы или поднимался на вельботах и каноэ вверх по рекам. Чаще всего удавалось обнаружить лишь поля картофеля и табака, сады и брошенные жителями дома.

Так, 4 октября рота рейнджеров сожгла девять домов и одну церковь, девять сараев, шесть стогов сена, захватила 12 овец, а также 50 бушелей картошки и репы. С местными жителями контактов не было, но индейцы-следопыты нашли множество следов людей и животных, ушедших на восток, вглубь полуострова. Горхэм отправился за ними вверх по реке Таскет и 8 октября случайно наткнулся на поселение акадийцев — там на воскресной мессе в церкви собралось свыше 60 человек. Взяв всех под арест, капитан рейнджеров конфисковал найденное в домах оружие и оповестил майора Морриса, что ждёт подкрепление. До прибытия основных сил Джозеф Горхэм смог развязать язык местному священнику, который, опасаясь за жизни своей паствы, выдал местонахождение других селений — но, поскольку время было утеряно, их жителям удалось ускользнуть. Сбор съестных припасов, уничтожение посевов и построек, конвоирование акадийцев к морю заняло три недели, и в начале ноября в Галифакс доставили 69 человек, которых в феврале следующего года депортировали во Францию.

Однако уже вскоре сам ход войны в колониях должен был измениться. После неудач в Северной Америке и, мягко говоря, неубедительной демонстрации своего военного потенциала в Европе правительство Уильяма Питта сделало ставку на расширение боевых действий в Новом Свете. В Америку отправился новый главнокомандующий генерал Джон Кэмпбелл, граф Лаудон. Его сложно назвать блестящим полководцем, но он оказался крепким профессионалом военного ремесла — ведь, как сказал командующий американской морской пехотой генерал Бэрроу, «любители говорят о стратегии и тактике, а профессионалы — о логистике и боевой устойчивости». Именно логистикой и тылом Лаудон и занялся в первую очередь: была развёрнута масштабная программа строительства дорог, а в Галифаксе и Олбани построили армейские склады. Опираясь на эту инфраструктуру, британцы постарались перехватить у противника инициативу.

Снова Луисбург

В 1757 году британское командование решило повторить успех двенадцатилетней давности, овладев Луисбургом и тем самым обрушив приморский фланг оборонительной позиции противника. Скрыть приготовления не удалось — стремясь оказать непрошеным гостям тёплый приём, французы к 20 июня сосредоточили у Иль-Руаяль около 40% всего корабельного состава своего флота, в том числе 18 линейных кораблей и пять фрегатов.

Но британцы об этом не знали. Граф Лаудон закончил переброску сил в Галифакс 7 июля. Под его командованием было 16 батальонов пехоты и пять рот рейнджеров, включая отряд Горхэма — всего 12 000 человек при 23 лёгких орудиях, четырёх гаубицах и 26 мортирах. Обеспечивать переброску войск на 179 транспортах должны были 17 линейных кораблей, 14 фрегатов и шлюпов, два бомбардирских судна и один брандер.

Сосредоточение столь значительных сил всё лето привлекало неотступное внимание мелких разведывательных партий французов и индейцев. Для борьбы с этим вездесущим противником рейнджеры выходили практически ежедневно, но особых результатов не достигли. 20 июля 25 рейнджеров роты Горхэма под командованием лейтенанта Томаса Диксона действовали в районе перешейка Шиньекто — с ними пошёл проводник-француз, который должен был вывести группу к лагерю партизан. Действительно, удалось обнаружить бивуак неприятеля, к тому моменту уже несколько часов как оставленный. На обратном пути на переправе через реку отряд попал в засаду и был полностью уничтожен — выжили только тяжело раненный в плечо лейтенант Диксон, который провёл два года в плену, и проводник, которого французы незамедлительно передали индейцам — по-видимому, дальнейшая его судьба оказалась незавидной.

Однако такие потери были для армии графа Лаудона не более чем комариным укусом, поскольку за время подготовки к экспедиции против французов только от болезней скончалось около 1000 солдат. К концу июля британский главнокомандующий был готов начинать операцию. Для рекогносцировки Луисбурга отправили шхуну «Монктон» под командованием Джозефа Горхэма — и в описании дальнейших событий источники расходятся. Согласно одним данным, Горхэм нашёл в районе Луисбурга корабли противника и спешно вернулся в Галифакс, причём доставленные им сведения привели к отмене операции против французской крепости. Другие сообщают, что ни рейнджеры, ни действовавший в том же районе капитан Джон Раус на фрегате «Уинчелси» не обнаружили у Луисбурга ничего подозрительного, и британские экспедиционные силы уже готовились отправляться, когда 4 августа с Ньюфаундленда прибыл шлюп, который привёз захваченные на французском судне бумаги о сосредоточении сил противника.

Так или иначе, от осады Луисбурга в 1757 году пришлось отказаться. Ответственным за вторую попытку назначили генерал-майора Джеффри Амхерста. С ним в Новый Свет в начале 1758 года отправился будущий покоритель Квебека бригадир Джеймс Вольф, у которого имелись свои идеи относительно тактики действий в условиях Северной Америки. По замыслу Вольфа, в значительной степени взять на себя функции рейнджеров должны были регулярные роты лёгкой пехоты, которые на временной основе были ещё годом-двумя ранее созданы во многих полках на Североамериканском театре военных действий. Все эти роты свели под командование майора Джорджа Скотта из 40-го пехотного полка, в 1749–1751 гг. возглавлявшего отряд рейнджеров в Акадии. В общей сложности лёгкая пехота насчитывала «550 волонтёров, отборных стрелков из числа наиболее деятельных и решительных нижних чинов из всех батальонов регулярных войск». В Галифакс также перебросили шесть рот рейнджеров, включая отряды Горхэма и Роберта Роджерса. Об этом событии Вольф сделал простую и очень краткую запись: «Прибыло около 500 рейнджеров, которые, судя по их виду, чуть лучше, чем канальи».

В этой связи сложно сказать, были ли капитаны рот рейнджеров 24 мая 1758 года приглашены в таверну «Грейт-Понтак Хаус» на запомнившийся всему Галифаксу званый вечер на 47 персон. Выставленный бригадиру Вольфу счёт на 98 фунтов, 12 шиллингов и 6 пенсов (около 14 000 долларов США в современных ценах) включал оплату 25 бутылок бренди, 50 бутылок кларета и 70 бутылок мадеры, а также услуг 10 музыкантов. Здание таверны, кстати, сохранилось в Галифаксе до сих пор, что, с учётом количества выпитого в ту ночь, является очевидным достижением.

Через три дня, на рассвете 28 мая, британская армада из 143 транспортов под охраной 22 линейных кораблей и 11 фрегатов покинула Галифакс и 2 июня подошла к Луисбургу. В последующие пять суток штормовой ветер, дождь и туман препятствовали высадке, но после двух фальстартов британское командование всё же решило рискнуть. В 02:00 8 июня солдаты начали погрузку в шлюпки. При себе каждый имел только оружие, боеприпасы и сухой паёк из хлеба и сыра на два дня. Приказ, озвученный офицерам ещё 5 июня, гласил:

«Атака по малым полевым укреплениям в Пресноводной бухте будет произведена четырьмя ротами гренадёров, за которыми последуют лёгкая пехота и иррегулярные части [рейнджеров], которых поддержат шотландские горцы и остальные восемь рот гренадёров — так, чтобы никто, ни регулярные, ни иррегулярные войска, не рискнули встать у них на пути. Командовать этими подразделениями будет бригадир Вольф».

В 03:30 корабли начали обмениваться орудийными залпами с французскими батареями, и после 04:00 последовал сигнал к началу десантной операции. Шесть рот рейнджеров, включая подчинённых Горхэма, как и было предписано приказом, шли во второй волне, сразу за шлюпками гренадёров. Зона высадки представляла собой выгнутый дугой пляж общей протяжённостью около 400 метров. На обрыве над ним британцев ждал подполковник де Сен-Жюльен с 1000 солдат и восемью пушками, которых, помимо полевых укреплений, защищала импровизированная засека из елей и пихт, поваленных верхушками по направлению к морю. Французы открыли плотный огонь — как писал очевидец, пули и ядра «падали повсюду вокруг нас, как будто кто-то брал пригоршни дроби и разбрасывал [её] по воде». Десант начал нести потери, шлюпкам тоже досталось — шотландцам пришлось затыкать пробоины своими клетчатыми пледами. Хаос, достойный первых минут «Спасения рядового Райана», запечатлел для нас Кристофер Аткинс, 2-й лейтенант фрегата «Диана»:

«Первый баркас с гренадёрами устремился напрямик к песчаному пляжу. Отчаянный мушкетный огонь неприятеля и картечь вынудили его отступить, что дало мне возможность достичь небольшого укромного местечка справа от бухты, где я благополучно высадил своих гренадёров. Масса шлюпок, немедленно навалившаяся на меня, не дала никакой возможности высвободиться, чтобы отойти. Прибой был настолько силён, что в щепки разбил о камни мою посудину и отправил нас [к берегу] вплавь».

Всего вместе с гренадёрами с баркаса Аткинса на левом фланге французских позиций оказалось порядка 40 человек — рейнджеров, шотландских горцев и солдат лёгкой пехоты. Взобравшись наверх по отвесным откосам Красного мыса, они вышли в тыл к противнику и, примкнув штыки (весь порох вымок при высадке), атаковали отряд, насчитывавший до 70 человек пехоты и союзных французам индейцев, отбросили его и захватили одну из артиллерийских батарей. После нескольких крайне неудачных контратак неприятель начал отступать, и уже к 08:00 все его оборонительные позиции оказались в руках британцев. Общие потери сил Вольфа составили 109 человек убитыми, ранеными и утонувшими.

Губернатор Новой Шотландии Чарльз Лоуренс, наблюдавший происходящее с борта корабля, отметил, что «роты рейнджеров, набранные в Новой Англии, настолько показали себя при высадке, что снискали великую честь и себе, и тем провинциям, откуда они прибыли». Тем не менее, с появлением шотландцев, лёгкой пехоты и большого числа полков регулярных войск звезда рейнджеров начала клониться к закату — их всё чаще использовали не для решения разведывательных и штурмовых задач, а в качестве вспомогательных частей. Показательным предвестником приближающихся изменений стало уже то обстоятельство, что до самого падения Луисбурга 27 июля 1758 года рейнджерам Горхэма не выпало ни единого шанса проявить себя.

Гибель Новой Франции

По окончании компании на Иль-Руаяль рота Горхэма получила существенное пополнение из числа пленных немцев-протестантов французского полка Иностранных добровольцев. Передышки рейнджерам не дали — уже в августе одна из их групп совместно с 35-м пехотным полком действовала на западе полуострова, в ходе прочёсывания местности захватив около 100 голов скота и более 70 акадийцев с их духовным наставником, отцом Жаном-Батистом де Грэ.

Вторую часть отряда совместно с двумя другими ротами рейнджеров (Дэнкса и Роджерса) под общим командованием майора Скотта в сентябре перебросили на континент для участия в кампании на реке Сен-Жан — вице-губернатор Новой Шотландии Роберт Монктон с 40-м пехотным полком и 2-м батальоном 60-го полка был намерен окончательно решить вопрос с набегами партизан и союзных французам индейцев. 24 сентября на месте оставленного французами три года назад укрепления в устье реки началось строительство Форта-Фредерик. Это перерезало путь, который использовался для рейдов и налётов переселившимися в Канаду беженцами из Акадии, и ещё до наступления зимы почти все подданные французской короны ушли в Квебек. Разведывательные партии рейнджеров, поднявшиеся вверх по реке на 80 миль, нашли несколько крупных поселений, в которых не было ни единой живой души, а поля созревшей кукурузы вокруг стояли неубранными.

Результат принесла, как ни странно, смерть командира одной из рот рейнджеров Роджерса, капитана Маккарди, которого 30 января 1759 года зашибло упавшим деревом. Его отряд принял лейтенант Моисей Хазен, горевший, очевидно, жаждой деятельности и искавший любую возможность проявить себя:

«Он выступил из этого форта 18 февраля и дошёл до Сен-Анн. Все местные жители бежали, он сжёг одну сотню и сорок семь домов, два молельных дома, а кроме того, все их сараи, конюшни, амбары и т.д. Он вернулся вниз по реке, рядом с которой в густом лесу нашёл дом с несколькими коровами, лошадьми и свиньями… В очаге горел огонь, а люди бежали в лес. Он настиг, убил и снял скальпы с шестерых, захватил четырёх мужчин с двумя женщинами и тремя детьми, вернулся к дому, поджёг его, побросав скот в огонь, и прибыл благополучно с пленными — и он, и его партия, все во здравии».

Одним из пленных оказался 61-летний лидер акадийских партизан Жозеф Годен, ещё в 1749 году получивший офицерский патент и звание майора ополчения. Главнокомандующий британскими силами в Северной Америке Джеффри Амхерст приказал присвоить лейтенанту Хазену звание капитана и утвердить в должности командира роты, однако затем выяснилось, что взятые его людьми скальпы принадлежали дочери и невестке Годена, а также четырём его внукам. Решение о повышении отменили, причём в своём письме Амхерст уточнял: «Я полагал, что он заслужил это [повышение]. С сожалением должен сказать, что услышанное мною об этом деле с тех пор замарало его заслуги передо мной, поскольку я всегда буду осуждать убийство женщин и беспомощных детей». Как вскоре выяснилось, вопрос гуманности методов ведения военных действий в полной мере относился и к рейнджерам Горхэма, которых в мае 1759 года задействовали в экспедиции против Квебека.

Силы рейнджеров под командованием майора Скотта, Квебек, 1759 год:

• Рота капитана Джозефа Горхэма — 7 офицеров, 88 рейнджеров;
• Рота капитана Бенони Дэнкса — 3 офицера, 90 рейнджеров;
• Рота капитана Джонатана Брюэра — 3 офицера, 82 рейнджера.

Рейнджеры Роберта Роджерса:

• Рота капитана Джеймса Роджерса — 4 офицера, 108 рейнджеров;
• Рота капитана Уильяма Старка — 3 офицера, 92 рейнджера;
• Рота капитана Моисея Хазена — 3 офицера, 86 рейнджеров.

Согласно приказу генерал-майора Вольфа, отряды Горхэма и Дэнкса отплыли из Галифакса с кораблями контр-адмирала Дарелла, действуя в авангарде сил, назначенных против Новой Франции. 28 мая рейнджеры разбили передовой лагерь на эвакуированном неприятелем Орешниковом острове в 55 милях от Квебека. Как только прибыл Королевский флот с основными частями британской армии, столкновения с противником не заставили себя ждать: «[Пройдя] около лиги вверх [по реке], мы встали на якорь; две наши шлюпки отправились к берегу, где были атакованы партией канадцев и индейцев и были принуждены отступить к своим кораблям».

27 июня под штормовым ветром и ливнем началась высадка на Орлеанском острове напротив Квебека. За исключением выброшенного на берег судна, на которое везли обоз 43-го пехотного полка, и множества потерянных якорей, всё прошло более-менее благополучно. В засаду французских индейцев попала небольшая группа рейнджеров, которая при прорыве к своим потеряла одного бойца — позднее его нашли мёртвым, пробитым колышком насквозь, и со снятым скальпом.

Рейды противника стали обыденным явлением: ежесуточно британцы теряли по 2–3 человека убитыми, что закончилось приказом командования, запрещавшим солдатам отлучаться из лагеря, и предписывавшим проводить поверку личного состава четырежды в день. Рейнджеры, которые несли боевое охранение на дальних подступах, всё чаще и чаще вступали в перестрелки с налётчиками. 30 июня в засаду Горхэма угодил мелкий индейский отряд, как минимум три человека из которого лишились жизни и скальпов. Принесённые рейнджерами трофеи, однако, не вызвали бурного ликования старших офицеров и генералитета — Джеймс Вольф неоднократно выражал своё неодобрение подобной практики, а 4 июля с французами и вовсе заключили соглашение о запрете скальпирования. Воплотить его в жизнь, правда, оказалось затруднительно — так, пятью днями позже в бою с индейцами было убито и ранено 12 рейнджеров роты Дэнкса, ещё несколько человек потеряла лёгкая пехота, отправленная в погоню. Британцы посчитали, что ими было уничтожено до 30 противников, причём некоторые из заявок всё так же подтверждались скальпами.

Но время шло, осада затягивалась, Квебек не собирался сдаваться — и генерал-майор Вольф был всё же вынужден отступить от галантных европейских правил ведения боевых действий. В конце июля командиры частей лёгкой пехоты и рот рейнджеров получили приказ начать зачистку французских поселений и «приводить крестьян и их скот, и истреблять и опустошать всё, что сочтут потребным».

Горхэму назначили район действий вниз по реке Святого Лаврентия, в районе Орешникового острова и залива Святого Павла — там с берега были обстреляны лодки с солдатами 15-го пехотного полка и корабельные шлюпки, занимавшиеся промером глубин. В дополнение к роте рейнджеров под командование капитану поступило по 15 добровольцев (младший офицер, сержант и 13 солдат) каждого из 10 британских полков, задействованных в осаде Квебека. В качестве проводника с Горхэмом шёл переметнувшийся от французов капитан-швейцарец, ранее командовавший ополченцами поселений в районе залива Святого Павла.

Флотилия шлюпок и баркасов с рейнджерами и пехотинцами отплыла 6 августа и к вечеру вышла в точку рандеву с 10-пушечным шлюпом «Зефир», капитан которого не стал разбираться, кто плывёт к нему в сгущающихся сумерках, а на всякий случай открыл огонь. К счастью, стрельба флотских канониров точностью не отличалась, попаданий не было, но Горхэм, приказав основным силам держаться в отдалении, с одной лодкой подошёл к шлюпу и урегулировал инцидент.

На следующий день на рассвете отряд подошёл к заливу Святого Павла и под охраной пушек «Зефира» начал высадку. Французские ополченцы дали по британцам лишь один залп и в беспорядке отступили. Рейнджеры и пехотинцы захватили 20 голов скота, 40 овец и свиней, а также множество домашней птицы, после чего сожгли брошенное обитателями селение. Нетронутой оставили лишь церковь, к дверям которой прибили прокламацию генерал-майора Вольфа, объяснявшую местным жителям, что «жестокие меры, к которым ныне прибегнуть пришлось и которые, вне сомнения, [он] далее соблюдать должен, причинены были тем небрежением, что они [канадцы] выказали». В бумагах французского священника нашли приказы от губернатора Новой Франции маркиза де Водрёй, предписывавшие вести наблюдение за рекой и, при возможности, захватить какое-либо из вставших на якорь британских малых судов. Также были обнаружены указания немедленно, «без малейших колебаний и церемоний», повесить действовавшего с Горхэмом проводника-швейцарца, если он будет взят в плен.

Рейнджеры вернулись к лагерю у Квебека через 10 дней. Как записал Джон Нокс, капитан 43-го пехотного полка, «невзирая на количество скота, время от времени пригоняемого нашими лёгкими частями, мы часто вынуждены бываем питаться кониной, [поскольку] говядина, баранина и пр. сохраняются за госпиталями». Второй набег на окрестные французские селения рота Горхэма совершила в сентябре — в этот раз в составе отряда из 1600 человек под командованием майора Скотта. Рейнджеры и пехотинцы потеряли всего пять человек ранеными, захватили 60 пленных, сожгли около 1100 построек и уничтожили несколько сотен акров кукурузы.

Впрочем, все эти успехи в деле терроризирования канадцев оказались уже не так и важны: 13 сентября в битве на Равнинах Авраама французская армия была разбита, причём с обеих сторон погибли командующие — и генерал-майор Вольф, и маркиз де Монкальм. 18 сентября Квебек капитулировал, ещё через год пал Монреаль, и вся Канада перешла в руки британского короля.

Гавана

После осады Квебека рейнджеры Горхэма более не участвовали в сколь-либо заметных операциях на Североамериканском театре военных действий. В августе 1760 года Джеймс Горхэм получил звание майора, а роту включили в состав регулярных частей британской армии. Для рейнджеров потянулись месяцы спокойной гарнизонной службы в Канаде, но весной 1762 года был получен приказ пешим порядком выдвигаться в Нью-Йорк и с транспортом «Делавэр» идти на Кубу, где осаждавшие Гавану части остро нуждались в подкреплениях.

30 июня отряд Горхэма, насчитывавший 253 человека, отплыл из устья реки Гудзон в составе 2-го конвоя с войсками из Канады и Новой Англии. Спустя три недели два французских линейных корабля и фрегат встретили британцев восточнее Багамских островов. Французы захватили пять транспортов, на которых в плен отправилась половина 58-го пехотного полка и рота провинциалов из Нью-Йоркского полка. Как записал Джозеф Горхэм, «Делавэр» спасло лишь то, что он оказался «с наветренной стороны, [на дистанции] обычного выстрела и немного впереди неприятеля, с благосклонной к нам ночью».

5 августа рейнджеры высадились у Гаваны, но принять участие в боевых действиях уже не успели — испанцы капитулировали всего восемью днями позже. Зато среди осаждавших уже свирепствовала эпидемия, которая косила привычных совсем к другому климату бойцов. От болезни умерли лейтенанты Кристофер и Чарльз Горхэмы, сыновья первого командира роты рейнджеров, скончался их дядя Дэвид Горхэм, лейтенант 129-й роты Королевской морской пехоты, сам майор Джозеф Горхэм дважды попадал в руки врачей. Отряд рейнджеров расформировали, и тех, кто ещё оставался в строю, передали в качестве пополнения в порядком обескровленные провинциальные полки.

Джозеф Горхэм вернулся домой в 1763 году, где попытался снова воссоздать части рейнджеров для борьбы с индейцами в ходе восстания Понтиака, но безуспешно, поскольку после восьми лет войны желающих продолжать службу практически не осталось. Тремя годами позже он был назначен членом совета Галифакса и помощником агента по делам индейцев, о благополучии которых, по свидетельству современников, он неизменно искренне заботился и не раз превышал лимиты денежных средств, выделяемых ему на эти цели. Во время Войны за независимость североамериканских колоний Горхэм сражался на стороне лоялистов, отразив атаку мятежников на Форт-Камберленд на столь хорошо знакомом ему перешейке Шиньекто. Умер Джозеф Горхэм в 1790 году в возрасте 65 лет, дослужившись до звания генерал-майора и став единственным североамериканским рейнджером, удостоившимся такой чести.

Нам остаётся один вопрос — почему именно Роберт Роджерс остался в истории? Почему именно этот несостоявшийся фальшивомонетчик, в 25-летнем возрасте дерзостно открывший курсы рейнджеров для офицеров британских и провинциальных полков? Почему не Джозеф Горхэм, к моменту первых робких вылазок Роджерса на территорию противника имевший опыт десятка лет боёв под сенью североамериканских лесов? Ответ прост. Дело в том, что уже после войны Роджерс опубликовал мемуары, которые принесли ему немалую известность и позволили поправить сильно пошатнувшееся финансовое положение. Горхэм таких воспоминаний не оставил, поскольку вместо этого занимался вопросами просвещения племён микмаков, своих бывших противников. Что ж — как говорят индейцы хопи, «те, кто рассказывают истории, правят миром».