Как рождалась Голландская Республика

После смерти в 1584 году штатгальтера Нидерландов Вильгельма Оранского голландцы рассматривали вариант предложить корону мятежной Фландрии Елизавете Английской, которая считалась лидером протестантского мира. Более того, в самый кризисный период Нидерландской революции она направила войска на помощь повстанцам. Однако для Елизаветы Фландрия была лишь ареной для дипломатических интриг, где она решала сугубо свои собственные интересы. Тот факт, что голландцы признали её фаворита графа Лестера генерал-губернатором Соединённых провинций, вызвал сильное раздражение королевы, которая усмотрела в этом шаге покушение на права монархов. Через год она уже всерьёз задумалась о голландской короне. Одновременно и голландцы задались вопросом: а зачем им вообще монархия?

Тайны Мадридского двора

Первые мысли о высадке в Англии появились у испанского монарха Филиппа II в январе 1586 года — как раз в то время, когда корпус Роберта Дадли, графа Лестера, высадился в Нидерландах. Уже в марте генерал-адмирал флота Испании Альваро де Базан, маркиз де Санта-Круз, представил королю детальный расчёт сил, необходимых для проведения операции. На протяжении почти всего лета 1586 года испанцы обсуждали варианты действий. Всего их было три.

• Первый вариант, предложенный Санта-Крузом, основывался на гигантской армаде из примерно 400–500 кораблей. На них адмирал предлагал помимо моряков посадить 55-тысячную армию и высадить её на английских берегах, не отвлекаясь на другие задачи.
• Этот план сразу же оспорил Алессандро Фарнезе, который в апреле озвучил свой вариант. Армада от берегов Испании идёт во Фландрию, там на корабли поднимаются стоявшие в Нидерландах солдаты, после чего флот форсирует Ла-Манш и десантирует войска, а те скорым маршем идут к Лондону.
• Наконец, летом 1586 года священник и друг Филиппа II Бернардино де Эскаланте предложил третий вариант. Армада идёт из Испании к Корнуоллу, там высаживает войска, а когда англичане стягивают все силы к Уэльсу для отражения агрессии, армия Фарнезе из Дюнкерка быстро форсирует Ла-Манш и скорым маршем идёт к Лондону.

После долгих раздумий и обсуждений в сентябре 1587 года, то есть как раз после захвата Слёйса, испанцы остановились на втором варианте.

Елизавета знала об испанских приготовлениях ещё с начала 1587 года. В такой ситуации ей уже не нужно было сохранять видимость дипломатического политеса. Теперь королева была готова принять суверенитет над Голландией и дать Лестеру все необходимые полномочия.

Кто в лес, кто по дрова

Граф тем временем был полон решимости осуществить свою давнюю мечту: поставить Нидерланды под полный английский контроль. Первым делом королева приказала генерал-губернатору провести аудит доходов и расходов. В начале 1587 года Лестер потребовал передать ему контроль над всеми финансами. Была основана специальная палата, а главным контролёром стал некто Рейнго, обещавший графу просто горы денег.

Финансовая палата сразу же стала ограничивать самостоятельность голландских купцов, что предсказуемо вызвало их недовольство. В начале апреля был принят закон, согласно которому запрещалось вести торговлю с любыми испанскими владениями. Лестер запретил вывозить из Соединённых провинций не только продукты и боеприпасы, но и вообще любые товары в Испанию, Португалию, Испанскую Фландрию или любую другую территорию, принадлежавшую Филиппу II или Австрии. Проблема заключалась в том, что в Европе испанские и австрийские владения были почти повсюду, и эмбарго, направленное в первую очередь против Испанской Фландрии, сильнее всего ударило по Голландии.

Свято место пусто не бывает. Ситуацией воспользовались торговцы из Бремена, Гамбурга, Любека и других немецких городов, которые покупали товары в Испании и продавали их с наценкой в Голландии, выдавая за немецкие, и наоборот — голландские товары успешно реализовывали в испанских владениях. Лестер ввёл для таких нейтральных торговцев систему паспортов, рассчитывая заработать хоть на этом, но немцы предпочитали действовать контрабандно. В результате закон не принёс никаких денег, и позже его пришлось отменить, но он успел подпортить Лестеру репутацию.

Затем голландцы вышли к Елизавете с предложением. Англия с давних времён экспортировала во Фландрию необработанную шерсть, которую нидерландцы отбеливали и перепродавали в Европу. Главным портом ввоза английской шерсти был принадлежавший Испании город Эмден в Восточной Фризии. Голландцы предложили переместить место ввоза в Амстердам или Делфт: благодаря этому государственные доходы могли вырасти на 20 000 фунтов стерлингов. Однако Елизавета заботилась об увеличении собственного, то бишь английского, бюджета и совершенно не горела желанием потакать желаниям голландцев. В результате, как витиевато описал ситуацию Лестер,

«вся Голландия кричала и плакала от этого решения, но я предпочёл, чтобы плакали они, а не Англия».

Вскоре весь голландский истеблишмент был враждебно настроен и к Англии, и к генерал-губернатору. Выдвиженцев Лестера считали авантюристами и вредителями, а самого графа — жадным вымогателем денег. На очередном заседании генеральных штатов партия генерального прокурора Йохана ван Олденбарневельта и Морица Нассауского, к тому времени ставшего принцем Оранским, предъявила Лестеру и королеве Елизавете обвинение в сепаратных переговорах с Испанией. Один из депутатов жаловался, что

«Её Величество просто устало участвовать в нидерландском предприятии, и её нежелание тратить на поддержку революции даже пенс настолько велико, что она скорее готова заключить мир с Филиппом II, чем биться до победы».

Один за другим депутаты обвиняли Лестера и его соотечественников во всех смертных грехах: Англия с самого начала хотела лишь завладеть несколькими ключевыми голландскими портами, Англия не прекращала торговлю с Испанией, Англия вела тайные переговоры с Фарнезе. Наконец, в одном из частных писем Лестеру государственный секретарь Френсис Уолсингем с горечью обмолвился:

«Проблема в том, что королева, вместо того, чтобы потратить 100 000 фунтов, довольно часто бывает довольна обманом на 5000 фунтов».

Эта фраза была вызвана ставшими известными летом 1587 года тайными переговорами Елизаветы с Филиппом. То есть королева скрывала факт переговоров с Испанией от своих же министров и членов Тайного совета! Лестер, узнавший об этом факте от Уолсингема, пребывал в растерянности, ведь теперь было совершенно непонятно, какую политику вести. Он писал:

«Я могу получить для Англии три или четыре города в Северной Голландии, самых важных и узловых, и это позволит Вашему Величеству править этими людьми, начинать войну или заключать мир, как вы захотите — но при условии, чтобы вы никогда не отдавали Брилль. Я гарантирую, что в течение часа заключу тот мир, который вы пожелаете».

Падение Лестера

Началось всё с очередного предательства. В осаждённом испанцами Рейнберге часть гарнизона под началом шотландца Аристотеля Паттона перешла на сторону испанцев за взятку в 36 000 флоринов. И хотя Паттон был креатурой принца Гогенлоэ, а не Лестера, эта измена стала для графа роковой. Сыграли свою роль и более ранние измены Стэнли и Йорка, посеявшие рознь и взаимные подозрения между англичанами и голландцами. В каждом городе и деревне Нидерландов англичан объявляли предателями и негодяями. Уважаемые английские купцы переходили из гостиницы в гостиницу и из города в город, а им отказывали в ночлеге и еде, какие бы деньги они ни предлагали. Высказывались мысли, что Йорк и Стэнли не могли совершить измену без ведома английской королевы. На заседании генеральных штатов прозвучало, что Лестер намеревался напрямую передать власть Елизавете. Голландцы опирались на письмо графа от 24 ноября 1587 года, в котором он своей властью хотел приостановить полномочия штатов и передать всю полноту власти коллегии генерал-губернатора. В ответ правительство генерал-губернатора было объявлено «невыносимым», что в терминологии того времени значило: против такого правительства можно поднимать мятеж, его можно свергнуть.

Отдельно был поднят вопрос об английских войсках на территории Голландии, которые

«скупостью своей королевы доведены до жалкого состояния и сейчас являются скорее причиной дополнительной опасности, а не дружеской помощью. Храбрые солдаты превращены их собственной государыней в мародёров, убийц и насильников, грабят крестьян и воруют в городах, а часть просто перешла на сторону врага».

Примерно в это же время английская кавалерия, уменьшившаяся до 500 человек, взбунтовалась и совершила набег на Голландию, однако её настигли голландцы Гогенлоэ и вырезали под ноль. Елизавета была в ярости. В этот момент в Лондон прибыл старый служака Томас Уилкс, казначей экспедиционного корпуса, который бросил на стол Тайного совета все счета и долговые расписки, выданные Лестером. По ним выходило, что с тех пор, как граф стал генерал-губернатором, расходы составили 579 360 фунтов 19 шиллингов, из которых Елизавета выплатила 146 380 фунтов и 11 шиллингов, а остальную часть составляли вклады самих офицеров и командующего корпусом, деньги, выделенные генеральными штатами, а также долги, долги, долги. Королева заявила, что у неё не хватит финансов вести такую войну, и отказала Голландии в ссуде в 60 000 фунтов, справедливо заметив, что Соединённые провинции гораздо богаче, поэтому не Голландии стоит брать в долг у Англии, а Англии следует просить ссуды у Голландии.

Одновременно генеральные штаты, пользуясь тем, что Лестер отбыл в Англию, назначили Морица Нассауского генерал-губернатором Соединённых провинций, то есть по сути просто низложили фаворита королевы. Получалось, что в провале английской миссии в Нидерландах виновата сама Елизавета. Однако монархи не привыкли чувствовать себя виноватыми. Козлом отпущения был назначен Лестер.

В конце ноября 1587 года граф предстал перед судом по обвинению в нарушении инструкций Её Величества, в растрате средств, в переходе английских отрядов на сторону испанцев, а также в

«нарушении доброго согласия между королевой Английской и генеральными штатами Соединённых провинций».

Однако тут вмешались Уолсингем и Берли, которые вполне логично заметили, что обвинять Лестера — то же самое, что королеве обвинять саму себя, ведь её отношения с Дадли ни для кого не были секретом. Вряд ли кто-то смог бы предположить, что граф в Нидерландах занимался самоуправством. В конце концов была выработана следующая концепция: в провале англичан в Голландии виноваты сами голландцы.

Вскоре в Лондон прибыли нидерландские послы Зуйлен ван Нивельт, Юйс де Менин, Никасиус де Силла, Якоб Фальк и Витус ван Каммингс, предъявившие Елизавете верительные грамоты от лица генеральных штатов Соединённых провинций. Королева с плохо скрываемой обидой грамоты приняла. Менин, будучи прекрасным оратором, немного подсластил пилюлю, сообщив, что Голландия не теряет надежды когда-нибудь обрести суверена в лице английской королевы, но теперь уже на определённых условиях: армия в 27 000 пехоты и 5000 кавалерии плюс ежегодные субсидии в 60 000 фунтов. В ответ Елизавета заявила, что теперь произошло то, чего она всё время боялась: Нидерландам нужен не сюзеренитет Англии, а её деньги и войска. Спасибо, но нет. На том и порешили.

Создание Голландской Республики

В 1587 году Франсуа Вранк опубликовал работу «Обоснование и дедукция», в которой утверждал, что суверенная власть в провинциях Голландии и Зеландии на протяжении сотен лет реально принадлежала городам и дворянам, которые по вопросам, выходившим за пределы местных интересов, консультировались и принимали совместные решения в специальных ассамблеях, называемых генеральными штатами. Такой способ правления не обязательно противоречил идее монархии, если король уважал права городов и знати. Однако главенствующей формой правления оставались на протяжении всех лет именно штаты. Таким образом, предложение короны кому бы то ни было не имело смысла: Нидерланды, по сути, являлись и являются республикой.

Эту идею подхватила партия Олденбарневельта, которая утверждала, что всю полноту исполнительной и законодательной власти нужно отдать «лучшим людям», то есть дворянству и богатому купечеству, которые совместно будут принимать все основные решения. Приглашать можно только главнокомандующего, то есть штатгальтера. На эту должность исконно претендовал кто-то из дома принцев Оранских.

Основываясь на этих положениях, в 1588 году возникла первая республика Северной Европы — Соединённые провинции Зеландии и Голландии.