Кем был Константин Петрович Кауфман

Командир Кавказского саперного батальона в Крымской войне, участник сражений при Кюрюк-Дара и штурме Карса, директор Канцелярии военного министерства (1861), сподвижник Д. А. Милютина в проведении военных реформ 1860-1870-х гг., виленский, ковенский, гродненский и минский генерал-губернатор (1865), туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа (с 1867). Возглавил успешные военные походы с целью присоединения Средней Азии к России.

Воспитывался в главном инженерном училище и 25 декабря 1836 г. был произведен в инженер-прапорщики, с оставлением при училище для продолжения курса наук в офицерских классах; 22 февраля 1839 г.; в чине поручика, был назначен на службу в западный инженерный округ, а в 1843 г. переведен в Кавказский отдельный корпус. С этого времени начинается его боевая деятельность. С 1844 г. по 1852 г., он участвовал в экспедициях против горцев в Чечне и Дагестане, в 1845 г. в Даргинском походе; под Дарго был ранен пулею в шею.

Произведенный в капитаны 6 июня 1848 г. он участвовал в штурме Гергебиля и за отличие в этом деле переведен был в лейб-гвардии саперный батальон с награждением орденом св. Георгия 4-й степ. Отправляясь к месту служения в Тифлис, он получил приказание осмотреть укрепления левого фланга кавказской линии, что и было им выполнено с таким знанием дела, что в следующем 1849 г., по воле главнокомандующего, он был назначен старшим инженером в войска Прикаспийского края на время экспедиции Дагестанского отряда. В этой экспедиции при штурме аула Чоху, он был тяжело ранен в ногу. В 1850 г. под его руководством были возведены укрепления в долине реки Самура, в прикаспийском крае.

В мае 1851 г. он был прикомандирован к образцовому пехотному полку, а 22 декабря того же года произведен в полковники, с переводом в Дагестанский пехотный полк командиром 3-го батальона. В 1852 г. за дело при Гергебильском спуске награжден золотою саблею с надписью «за храбрость».

Во время восточной войны 1853—1856 гг., командуя Кавказским саперным батальоном, К. П. Кауфман участвовал в 1854 г. в сражении под Кюрюк-Дара и в 1855 г. в блокаде, штурме и взятии крепости Карса, причем, исполняя обязанности начальника походного штаба при главнокомандующем, заключил с английским генералом Вильямсом условия сдачи Карса и турецкой анатолийской армии; 18 сентября 1855 г. он был назначен командиром лейб-гвардии саперного батальона, 25 января 1856 года, переведен исправляющим должность начальника штаба Его Императорского Высочества генерал-инспектора по инженерной части; в мае назначен членом совета императорской военной академии и конференции Николаевской инженерной академии и 26 августа произведен в генерал-майоры с утверждением в должности начальника штаба.

В 1857 г. он был командирован на юг России для составления соображений об усилении обороны Керченского пролива и течения р. Буга, а за тем, по возвращении, назначен членом комитета по преобразованию заведений военных кантонистов в училища военного ведомства. 17 апреля 1858 г. он был назначен в свиту Его Императорского Величества, 30 августа 1861 г. — директором канцелярии военного министерства. По этой должности принимал деятельное участие в Военном Совете и разных комитетах по изменению организации войск, преобразованию арестантских рот инженерного ведомства, устройству военных тюрем и т. д.

В 1864 г. назначен генерал-адъютантом, а в апреле 1865 г. виленским, ковенским, гродненским и минским генерал-губернатором, главным начальником витебской и могилевской губернии и командующим войсками виленского военного округа. В этой должности он пробыл до октября 1866 г., когда получил отпуск на 11 месяцев. Управляя краем, только что умиренным, он положил много труда по устройству благосостояния населения и заслужил всеобщее уважение.

В июле 1867 г. он был назначен командующим войсками туркестанского военного округа. С этим назначением начинается вновь его боевая деятельность. В 1868 г., выступив с отрядом из Ташкента для наказания бухарского эмира за неприязненные его действия, разбил отступившие на Зарыбулак бухарские войска, взял с боя город Самарканд и принудил эмира к заключению мира, по которому к России присоединена вся Зарявшанская долина, образовавшая Самаркандмкую область. Ордена св. Георгия 3 ст. и Белого Орла и занесение имени на доску в главном инженерном училище с прибавлением «1868 г. Самарканда», были наградою Кауфману за эти подвиги.

В 1873 г. неприязненные отношения хивинского хана вызывали экспедицию чрез безводную степь в Хиву. Экспедиция окончилась взятием, 29 мая 1873 г., Хивы, покорением ханства и освобождением всех бывших в ханстве невольников. Победа эта и выгодный для России мир упрочили обаяния российской державы среди азиатского населения. За этот поход Кауфман был награжден орденом св. Георгия 2-й степени, а 1-го января 1874 г. произведен в инженер-генералы.

Появление на нашей границе шаек восставших против хана Худояра кокандцев, грозивших возбудить общее мусульманское движение, вызвало новую экспедицию. 22 августа 1875 г. Кауфман разбил мятежников у крепости Махрам, восстание было подавлено и кокандцы изъявили желание присоединиться к Империи, что и состоялось 19 февраля 1876 г., причем из Кокандской территории была образована Ферганская область, включенная в состав туркестанского генерал-губернаторства. За этот подвиг К. П. фон-Кауфман был пожалован шпагою с бриллиантами и надписью: «За поражение кокандцев».

Особое внимание уделял укреплению позиций русской администрации, проведению ряда социальных преобразований (ликвидировано рабство и работорговля, освобождено 40 тыс. невольников) и культурному развитию среднеазиатского региона. Немало потрудился он и в деле распространения просвещения во вверенном ему крае. При нем было усилено народное образование открытием до 60 школ, 2 мужских и 2 женских гимназий в гг. Ташкенте и Верном и публичной библиотеки в Ташкенте, создана первая газета — «Туркестанские ведомости», а равно обращено особенное внимание на изучение края. Благодаря просвещенному покровительству К. П. Кауфмана лицам изучавшим край, и целому ряду научных экспедиций, Туркестан явился одною из наиболее изученных частей нашего отечества. Заслуги на этом поприще доставили Кауфману звание почетного члена Императорского Русского Географического Общества и Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, председателем туркестанского отдела которого он и состоял.

***

Общественная жизнь Ташкента в первые годы была в самом зародыше. Отсутствие дамского элемента придавало Ташкенту вид какого-то лагеря. Денег у всех было много, а расходовать их было не на что, последствием чего появились крупная азартная игра и безобразные кутежи. В карты выигрывались и проигрывались целые состояния. Я знаю хорошо, что один архитектор, страстный игрок, несколько раз проигрывал свою дачу и вновь выигрывал ее. Но игра велась честно, и за все время я помню только один случай, когда одно лицо было уличено в нечистой игре. Особенно счастливо играл один артиллерист капитан Пл-ий, который, по слухам, увез из Ташкента до сорока тысяч. Кауфман принимал строгие меры к прекращению азарта, но это не привело ни к чему, и игра продолжалась до тех пор, пока не начался прилив в Ташкенте семейств служащих. Многие дамы приехали из Петербурга. Это были очень милые, образованные особы и невольно они повлияли на облагорожение общественной жизни. Азарт стал падать, кутежи начали принимать более приличный характер; образовался кружок любителей драматического искусства, который стал давать спектакли. Несколько лет я состоял суфлером в этом кружке, и могу засвидетельствовать, что среди любителей были настоящие крупные таланты, как, например, Н. Ф. Ульянов — чудесный комик, жена архитектора Леханова — драматическая артистка, госпожа Пироговская, игравшая неподражаемо старух, что оказалось ей не трудным потому, что ей и вне сцены было больше шестидесяти лет.
Любители играли исключительно с благотворительною целью, и им удавалось делать много добрых дел.

По почину Кауфмана, не жалевшего денег, в Ташкенте была образована публичная библиотека. Уже в начале семидесятых годов она насчитывала несколько тысяч томов, но Константин Петрович не удовольствовался книгохранилищем и принялся за осуществление более широкой задачи.

В Петербурге проживал в то время известный библиограф Межов, которому Кауфман поручил составление Туркестанского сборника. В этот сборник должны были войти все без исключения сочинения, касающаяся Средней Азии, на всех языках. Межов еще более расширил это дело, включая в сборник даже все газетные статьи. Уже в течение первых трех-четырех лет, получилось нечто грандиозное: около трехсот томов, превосходно переплетенных, заняли почетное место в публичной библиотеке. Всякий интересующийся Среднею Азией мог найти в сборнике решительно все, что вышло из-под печатного станка, начиная с серьезнейших ученых статей на всех европейских языках и кончая мелкою газетною заметкой. Для облегчения пользования сборником Кауфман поручил Межову составить указатель. Труд этот потребовал нескольких лет, и Межов, занятый им, не успевал с прежнею энергией продолжать создание сборника. Указатель, наконец, быль готов, но это было почти накануне тяжкой болезни Кауфмана, сведшей его в могилу. О дальнейшей курьезной участи библиотеки я расскажу в свое время.

Внимательно изучая экономическое положение вновь покоренного края, Кауфман с прозорливостью истинно-государственного человека понял, какая огромная будущность предстоит Туркестану при условии развития там культуры хлопка.

Туземцы уже давно занимались разведением хлопчатника, но произраставшие в Средней Азии сорты хлопка были плохого качества, а обработка хлопка стояла на самой низкой степени. Довольно сказать, что хлопок вынимался из своих коробок и очищался от семян руками туземных женщин. Волокно у этого хлопка было толстое и короткое, и, конечно, он не мог конкурировать с американским хлопком, поставляемым в миллионах пудов на наши отечественные мануфактуры.

Прежде, чем приступить к каким бы то ни было мероприятиям по развитию и улучшению местного хлопководства, Кауфман командировал в Америку (в Техас) на два года двух образованных чиновников Бродовского и Самолевского, которые щедро были снабжены денежными средствами. Возвратясь в Ташкент, Бродовский представил обстоятельный отчет о своей поездке и подробные соображения о постановке в Туркестане хлопкового дела. Одобрив эти предположения, Кауфман немедленно дал средства на устройство в Ташкенте хлопковой фермы с опытным полем. На ферме этой были установлены самые современные по тому времени джины для очистки хлопка и пресс для его укупорки. На опытном поле стали производить посевы различных сортов американского и египетского хлопчатника. Туземцы очень заинтересовались этим и толпами приходили смотреть на быструю и аккуратную очистку хлопка в джинах. По приказанию Кауфмана ферма выдавала всем желающим даром семена американского хлопка и принимала для очистки и укупорки туземный хлопок за самую минимальную цену. Результаты получились самые утешительные: туземцы стали выписывать джины и прессы, а главным образом американские семена. Хлопковое дело стало развиваться в поразительных размерах, и в настоящее время Туркестан снабжает наши мануфактуры более чем третью всего необходимого для них хлопчатника. Только в самых глухих уголках Бухары и Хивы продолжает засеваться туземный, т. е. местный хлопок, но и там он, постепенно, скоро будет заменен американским. В крае в настоящее время работают сотни хлопкоочистительных заводов, сотни тысяч десятин земли заняты под посевами хлопчатника, миллионы русских денег вместо Америки направляются ежегодно в Ташкент, и всему этому положил начало Кауфман. Об участи хлопковой фермы я также сообщу в своем месте.

Одновременно с развитием хлопководства Кауфман не жалел средств к поддержанию и развитию шелководства и виноделия. Производством шелковых изделий туземцы занимались испокон века, но фабрикация шелковых тканей находилась на очень низкой ступени развития главным образом потому, что грена не сортировалась. По распоряжение Кауфмана были устроены гренажные станции, где посредством микроскопических исследований больная грена отделялась от здоровой. В Ташкенте была устроена образцовая школа шелководства, вверенная наблюдению двух высокообразованных специалистов Ошанина и Вилькинса.

Кауфман оказывал широкое покровительство и поощрение всем предпринимателям, которые задумывали улучшить сорта местного винограда. В крае начался ввоз французских и испанских лоз, и если туркестанские вина до сих пор не заняли почетного места на отечественных рынках, то это следует приписать не их качествам, которые вне сомнения, а лишь отсутствию капиталов, не дающему возможности долго выдерживать вина и развить крупный экспорт.

Единственное дело, о котором Кауфман много думал, но не мог осуществить, — это дело русской иммиграции в край. Устроив первый русский поселок недалеко от Ташкента, Кауфман вынужден быль приостановиться с этим делом, главным образом ввиду крайне запутанного и сложного вопроса землепользования туземного населения и полной неосведомленности администрации о количестве свободных земель, могущих быть отведенными под устройство русских поселений. Собственно говоря, в крае имелось и тогда свободных земель сотни тысяч, если не миллионы, десятин, но это все были степи, не орошенные искусственными каналами, а потому совершенно непригодные для культуры. Орошение же новых земель требовало таких крупных денежных средств, каких в распоряжении Кауфмана не было. Рассчитывать на ассигнование миллионов из Петербурга было так же трудно в то время, как и теперь.

Впрочем, Кауфман все-таки сделал попытку орошения части громадной Голодной степи к югу от Ташкента, начинающейся от самого левого берега реки Сырдарьи. Работы начаты были в грандиозных размерах; я не помню почему, но после двух-трех лет, работы эти были прекращены, и к орошению Голодной степи вновь преступлено лишь в самое последнее время, по и то в таких ничтожных размерах, что степь может быть орошена не раньше, как через десятки лет.

1-го марта 1881 года свершилось злодейское дело на Екатерининском канале, и Константин Петрович, боготворивший императора Александра II, не вынес этого ужаса. его разбил паралич, и, пролежав без языка и без движений почти целый год, он тихо скончался весной 1882 года. Согласно его желанию, он похоронен был в центральном сквере Ташкента, а впоследствии, когда отстроен был, начатый еще при Кауфмане по проекту Розанова, собор, прах покойного был перенесен в этот храм.

Еще раз от всего сердца скажу: мир праху этого благороднейшего, кристально-чистого человека, этого рыцаря чести, этого верного и преданного слуги родины и Монарха.

В заключение не могу не повторить одной фразы, сказанной однажды Кауфманом: «Прошу похоронить меня здесь (т. е. в Ташкенте), чтобы каждый знал, что здесь настоящая русская земля, в которой не стыдно лежать русскому человеку».

Вот как смотрел Кауфман на Туркестанский край.(Г. П. Федоров. Моя служба в Туркестанском крае).