Крымская война (1853-1856): дальневосточный расклад

Характер и ход военных действий на второстепенном тихоокеанском театре Крымской войны 1853—1856 годов был обусловлен местной спецификой. Взаимное соперничество России и Великобритании в Китае здесь причудливо переплелись с опасениями противников по поводу экспансии США на северо-западном побережье Северной Америки. В результате по итогам войны между Россией и коалицией европейских государств на Дальнем Востоке проигравшей стороной удивительным образом оказался не участвовавший в конфликте Китай.

Вниз по Амуру

Угроза возможного англо-российского конфликта возникла еще в середине 1840-х годов. Стремление России расшириться в направлении Восточной Азии за счет северных территорий цинского Китая и попытки проникновения в Японию сталкивали экономические интересы двух стран. Историки очень часто сознательно упрощают ситуацию, описывая восточные территориальные приобретения России 1850-х годов как результат усилий исключительно генерал-губернатора Восточной Сибири Николая-Николаевича Муравьева-Амурского. Однако это не совсем так.

Движение к устью Амура российских первопроходцев продолжалось все 30-е и 40-е годы XIX века. Еще предшественник Муравьева, Василий Яковлевич Руперт, писал, что

«Амур необходим восточной части России, как побережье Балтики для ее западной части».

Этому движению «вниз по течению» страстно противилась Англия, заключившая с Китаем в 1842 году неравноправный Нанкинский договор и считавшая империю Цин своей «вотчиной», которую только ей, Англии, позволено грабить. Согласно Нанкинскому договору, для беспошлинной торговли с Англией были открыты порты Кантон, Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай. Кроме того, Китай выплачивал Британии гигантскую контрибуцию в 21 миллион песо (долларов) серебром за период в четыре года.

В 1850 году в Китае началось восстание тайпинов. Русским было известно, что британский консул в Шанхае в вопросах вспыхнувшей в Китае гражданской войны держит в ту пору строгий нейтралитет и даже наносит визит вождю тайпинов Хунь Сю-Цуаню, провозгласившему себя в Нанкине «императором неба». В связи с этим николаевское правительство наметило две основные задачи: сохранить сухопутную торговлю с Китаем и положить начало торговле морской. Для этого оно было готово использовать все, вплоть до фактического признания правительства восставших китайских крестьян.

Российские купцы, так же как и английские, получали громадные барыши от торговли опиумом с Китаем. В статье В.Н. Шкунова «К вопросу о российско-китайской торговле в 30–40-е годы XIX века» этот вопрос довольно плотно освещается:

«Закупая в Ирбите и Нижнем Новгороде опиум по цене от 214 рублей 28 копеек до 228 рублей 57 копеек за пуд, российские купцы продавали его в Китай на вес серебра, сначала по 628 рублей 55 копеек, а потом и по 880 рублей за пуд, что обеспечивало 3–4-кратную прибыль. Такой громадно-выгодный барыш позволял нашим купцам остальные вывозные товары продавать фактически за ничто, чем, конечно, они были введены в большее употребление, и торговля наша с Китаем начала быстро развиваться. Несмотря на последовавший в 1840 году запрет на ввоз опиума, его экспорт не прекратился и в последующие годы, к середине XIX века по всей восточно-сибирской границе процветал контрабандный вывоз наркотика».

И вот из-за восстания тайпинов сухопутная торговля через Кяхту грозила уйти в небытие. Было от чего нервничать и настроиться на решительные действия для выхода в Тихий океан из Амура. В 1850 году капитан Геннадий Невельской на бриге «Байкал» доказал, что Амур судоходен на всем протяжении. Затем, не имея приказа, он исследовал устье Амура и, обнаружив Татарский пролив, доказал, что Сахалин – остров. Не ограничившись гидрографическими исследованиями, капитан Невельской 1 августа 1850 года поднял в устье Амура русский флаг. Когда известие о присоединении к империи огромной территории без приказа из центра дошло до Петербурга, капитан за «поступки в высшей степени дерзкие» был разжалован в матросы. Впрочем, позже Николай I отменил приговор и наградил капитана Невельского, заявив:

«Где раз поднят русский флаг, он спускаться не должен».

Таким образом, к 1854 году русские знали, что:

• Выход из Амура ведет в Татарский пролив и в Японское море.
• Через устье Амура вполне возможно морское сообщение как с Кореей, так и с Китаем, что, в случае умирания Кяхтинской торговли, вполне может стать альтернативным способом торгового проникновения в Китай.

Хотя Невельской создал небольшой пост в заливе Де-Кастри, застолбив территорию, де-юре она России не принадлежала. До начала Крымской войны Россия опасалась начинать «бег на восток», дабы избежать военного конфликта с Англией. Но уже в начале 1854 года император разрешил сплав к устью Амура, поскольку военные соображения перевесили политические – в случае войны самым удобным путем для переброски войск из Восточной Сибири на Камчатку и в Русскую Америку был именно Амур. Однако Николай I, выдавая Муравьеву разрешение на сплав войск и переселенцев, четко сказал:

«Ну смотри, Муравьев, чтобы и не пахло пороховым дымом! Головой ответишь…»

С разрастанием восстания тайпинов беспокойство за положение в Китае у русских все увеличивалось. Депеша послу в Японии графу Путятину прямо указывала:

«Если же к времени вашего возвращения в Россию дела в Китае примут уже окончательный оборот и произойдет в сем государстве перемена правления, — то в таком случае… еще полезнее будет… зайти в китайские порты, показать там наш флаг, и чтобы китайцы самым появлением оного уже считали нас, наравне с прочими европейцами, вправе заходить в их открытые порты и производить там торговлю. Конечно, вы тогда воспользуетесь также вашим временным пребыванием в шанхайском или ином китайском порте, дабы войти с местным китайским начальством в некоторые сношения и сделать оному те внушения, какие польза дел наших будет требовать, имея во всем этом в виду установление с Китаем правильной морской торговли».

Таким образом, противостояние России и Англии в Китае и вообще в Восточной Азии к 1854 году приобрело довольно острую форму.

Три фрегата

На начало 1854 года Россия имела на Тихом океане три мощных фрегата. Первый – 50-пушечный фрегат «Паллада», прибывший 9 августа 1853 года в Нагасаки с дипломатической миссией графа Путятина. После того, как с наскоку проблемы с Японией решить не получилось, фрегат проследовал к побережью Кореи с географической и разведывательной миссией. Его экипаж составил карты и собрал материал для лоций от корейской бухты Чосань до залива Петра Великого. 22 мая 1854 года фрегат вошел в Императорскую (ныне – Советскую) гавань, где экипаж судна узнал о том, что Англия и Франция объявили России войну. 24 мая фрегат получил предписание от Муравьва следовать на север, к заливу Де-Кастри.

50-пушечный фрегат «Диана» 4 октября 1853 года вышел из Кронштадта, 1 декабря миновал экватор, 13 числа вошел на рейд Рио-де-Жанейро, где провел небольшой ремонт и пополнил припасы. 7 января 1854 года он взял курс на юг, обогнул мыс Горн, а 22 февраля встал на ремонт, который занял 20 дней, в Вальпараисо. Далее фрегат проследовал к Гавайским островам (Гонолулу), где встал на якорь в качестве стационара. В начале мая стало известно о том, что война началась, и «Диана» начал готовиться к выходу в море. 29 мая капитан-лейтенант Лесовский получил предписание от Муравьева следовать к заливу Де-Кастри.

44-пушечный фрегат «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта Ивана Николаевича Изыльметьева вышел из Кронштадта 21 августа 1853 года, обогнул мыс Горн и 13 марта 1854 года вошел на рейд перуанского города Кальяо для исправления повреждений. Внезапно там Изыльметьев наткнулся на англо-французскую эскадру коммодора Прайса и был заблокирован. Но с помощью хитрой уловки 14 апреля 1854 года ему удалось бежать. 20 мая 1854 года русский фрегат у Гонолулу повстречал британский корвет «Тринкомали», который, в свою очередь, недавно встретил «Диану». Все три капитана еще не знали о том, что война началась, и англичане сообщили «Авроре» примерный курс следования «Дианы». Стало понятно, что «Диана» идет к российским берегам, и Изыльметьев принял решение идти к Петропавловску-Камчатскому не останавливаясь на ремонт. Шли очень тяжело:

«23 мая, в широте 31° N, начались противные западные ветры, дувшие с силою, часто доходившею до степени шторма и заставлявшие постоянно иметь марселя зарифленные наглухо; дожди не переставали, и положение экипажа сделалось чрезвычайно тягостным; при огромном океанском волнении фрегат часто черпал бортами, вода попадала в батарейную палубу, пазами проходила в жилую, так что команде не оставалось места, где бы укрыться от сырости; в палубах порта по свежести ветра были постоянно закрыты, и духота становилась невыносимою. <…> Быстрый поход на север и резкая перемена климата… все это взятое вместе произвело последствия самые тяжелые. <…> Ветер не изменялся ни в силе, ни в направлении, погода не выяснивалась; провизия, взятая в Калао в изобилии, начала истощаться продолжительным пребыванием в море; запас воды оставался самый ограниченный…»

Наконец, Изыльметьев бросил якорь в Петропавловске,

«…куда прибыл июня 19-го дня, имея трудно больных 35 человек, и сверх того пораженных цингою 142 человека. Люди эти были немедленно свезены в Морскую Петропавловскую Госпиталь июня 20-го по распоряжению командира Петропавловского Порта контр-адмирала Завойко, назначена медицинская комиссия, которая нашла еще 19 человек, требующих отправления в госпиталь.

Вообще, за немногими исключениями, все нижние чины имели признаки развивающегося скорбута. Умерло на переходе из Каллао в Петропавловск 13, и в самом Петропавловске 19 человек».

У «Паллады», также как у «Дианы» и у «Авроры», было много вариантов для действий на море. Например, «Паллада» при получении известий и войне, вполне могла спуститься к китайским берегам и атаковать британские торговые станции в портах Кантон, Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай. Могла уйти на ремонт в Сан-Франциско, поскольку Путятин и Гончаров отмечают плохое состояние фрегата на август 1854 года, и действовать уже в районе Ванкувера или у берегов Южной Америки. Однако указание Муравьева было однозначным – следовать к заливу Де-Кастри.

«Диана», будучи в Гонолулу, могла избрать путь в Юго-Восточную Азию, для атаки Сингапура или каперства в Индийском океане, кишащем британскими судами. Могла пойти к побережью Австралии, где в Мельбурне и Сиднее лежало добытое в результате «золотой лихорадки» золото, ждущее отправки в Англию. Но приказ Муравьева однозначен – залив Де-Кастри.

То же самое можно сказать и про «Аврору». Единственно – ей пришлось тяжелее, чем другим, поскольку переход через Атлантику и Тихий океан для нее получился очень непростым. Так почему же Муравьев настоял на прибытии фрегатов к устью Амура?

Ответ очень прост. 18 мая 1854 года сибирский губернатор узнал, что Англия и Франция объявили войну России и понял, что на данный момент у него развязаны руки. 31 мая 1854 года Муравьев во главе флотилии в составе парохода «Аргунь», 6 лодок, 4 вельботов, 18 баркасов, 13 барж, 6 плашкоутов и 29 плотов двинулся вниз по реке Шилке и далее по Амуру. 4 июня он достиг слияния рек Сунгари и Амур. Здесь был сделан склад, а основная часть солдат и пушек была выгружена на озере Кизи, в 8,5 км от Татарского пролива и залива Де-Кастри. Таким образом, русские фрегаты обеспечивали защиту новым фортам на время их строительства и «утверждали российский флаг в Японском море». У этого решения были как плюсы, так и минусы.

Да, под прикрытием «Паллады» («Диана» в конце 1854 года разбилась в результате навигационной аварии) удалось построить небольшую крепость в устье Амура, а чуть позже перебросить войска в Петропавловск-Камчатский, что оказалось решающим фактором при обороне города. Атаковали бы англо-французские корабли устье Амура? Вполне возможно. Но с учетом послезнания (Муравьев не мог этого знать на тот момент) можно отметить – англичане и французы считали, что Сахалин – это полуостров, а Татарский пролив является заливом, глубоко вдающимся в сушу. Стали бы в такой ситуации Прайс и Де Пуант рисковать или нет – вопрос из разряда альтернативной истории, на который мы уже никогда не получим ответа.

Кроме того, нельзя было заранее знать, отдадут ли китайцы без боя спорную территорию. Молодой император Сяньфэн прямо писал наместнику в Маньчжурии:

«русские, хотя и предлагают нам бороться с англичанами, сами имеют предательские планы относительно нас».

Сразу же после начала сплава к Муравьеву прибыл китайский чиновник с вопросом – а что, собственно говоря, происходит? Сибирский губернатор ответил, что в связи с угрозой захвата Приамурья англичанами российский император берет эти земли под свою защиту. Чиновник отписал в Пекин:

«русские варвары вторглись в наши пределы без тени раскаяния и начали привычный для них дикий грабеж».

Тем не менее, цинские войска отходили, не оказывая сопротивления, а 21 июля 1854 года архимандрит Палладий, глава русской религиозной миссии в Пекине, отписал Муравьеву, что Великий Совет Китая решил ограничиться ролью наблюдателя в делах на Амуре. При этом советник Сяньфэна высказал неудовольствие в том смысле, что

«у русских варваров есть некоторые намерения, о которых они не говорят открыто, и мы узнаем о них только постфактум».

Архимандрит писал:

«Имперское правительство на данном этапе неспособно было обратиться за помощью к Англии и Франции, ибо оно боится их, а Великобритания – это нация, которую китайцы ненавидят больше всего».

При этом уже в 1852 году британские представители при дворе Императора в Пекине настаивали на закрытии русской миссии, и отказе от сухопутной торговли с Россией. Нечестную конкуренцию никто не отменял, и прекрасно же быть монополистом в поставках китайских товаров, деря за них три шкуры!

Таким образом, с 31 мая по 21 июля 1854 года совершенно не исключалось силовое противостояние с Китаем, и в этой ситуации фрегаты у устья Амура были далеко не лишним козырем.

С другой стороны, узнай эскадра Прайса об атаках русских фрегатов на британскую торговлю и британские колонии – о планах налета на Петропавловск англичане забыли бы надолго. К примеру, тот же остров Гонконг от пиратов и китайцев на их древних джонках был защищен одним 24-фунтовым и двумя 12-фунтовыми орудиями. Такая оборона против современного 50-пушечного фрегата не продержалась бы и десяти минут. А захватывать там было что – склады Гонконга на июнь 1854 года содержали товаров и опиума на общую сумму в 2.1 миллиона фунтов стерлингов, или на 20 миллионов рублей.

Сингапур, который был главнейшей перевалочной базой британской Ост-Индской компании, защищала батарея Канниг, на которой пушки… отсутствовали, ибо ее в 1829 году переделали в ботанический сад. А форт Фуллертон, был запланирован к строительству на 1855 год, достроят же его лишь к 1859 году.

Таким образом, налет на богом забытый городишко на краю земли, скорее всего, откладывался бы до тех пор, пока не удалось бы переловить русские крейсера. Ну и еще один небольшой плюс – погоня за «Палладой» и «Дианой» дала бы Петропавловску больше времени подготовиться к атаке и укрепить оборону города. Вспомним, что из семи береговых батарей Петропавловска пять были фактически не защищены, прикрыты либо мешками с песком, либо брустверами.

Американский вопрос

Отдельно стоит упомянуть и о ситуации в Америке. В феврале 1854 года, еще до официального объявления войны России, от Компании Гудзонова залива в Лондон пришло письмо следующего содержания: Российско-Американская Компания (РАК) предлагала британской торговой компании в случае начала военных действий между их странами

«объявить взаимный нейтралитет на всем Северо-Западном побережье Америки».

После бурного обсуждения в правительстве МИД разрешил Компании Гудзонова залива заключить такой договор.

Мотивы были следующие:

• И позиции россиян, и позиции британцев были очень слабы в регионе, где во всю шла экспансия США;
• РАК пригрозила, что в случае отказа Британии заключить подобный договор она переформируется в американо-российскую компанию, то есть отдаст за символические деньги Русскую Америку на откуп США. И любое нападение на США вызовет большие проблемы англичан у Ванкувера и на канадской границе. Американцев же и англичане, и французы очень боялись, ибо США имели самый большой торговый флот в регионе, который легко трансформировался в каперский.

Истории американских авантюристов типа Вильяма Уокера, который в 1853-м отвоевал у Мексики Нижнюю Калифорнию и Сонору и устроил там независимую республику, а в 1855-м, пользуясь липовым русским каперским патентом, с шестьюдесятью разбойниками завоевал Никарагуа, очень отчетливо демонстрируют, кто на тот момент был в силе в этом регионе.

Таким образом, можно прийти к выводу, что боевые действия на Тихом океане между русскими с одной стороны, и союзниками с другой были обусловлены не мечтами англичан или французов завоевать новые колонии (вспомним, что в 1855 году в захваченном Петропавловске они даже обычного поста не установили), а попытками помешать активным действиям русских крейсеров. Грубо говоря, корабли союзников следовали за нашими кораблями. Как только стало ясно, что все три фрегата стянуты в отечественные воды – эскадра Прайса, естественно, последовали за ними. Начни русские фрегаты заниматься атаками на британскую и французскую торговлю (особенно союзники опасались за Чили, откуда вывозили два важнейших сырьевых компонента промышленности индустриального мира – гуано и селитру) – русские колонии в Сибири и на Дальнем Востоке, скорее всего, оставили бы в покое.

Нападение на Петропавловск в 1855 году опять-таки было обусловлено наличием там (по данным союзников) фрегата «Аврора» и корвета «Оливуца». Как только выяснилось, что корабли ушли – нападение потеряло всякий смысл и выродилось в обычный грабеж того, что русские не успели вывезти. Затем союзная эскадра проследовала к Сахалину, где, как предполагалось, находились русские фрегаты, которые самим своим существованием очень сильно нервировали как Адмиралтейство, так и английских купцов в регионе.

Все стороны конфликта имели экспансионистские интересы в тихоокеанском регионе, и войну восприняли как способ реализовать их. Русская Америка смогла себя обезопасить договором о взаимном ненападении, который был заключен до войны, а губернатор Восточной Сибири видел своей главной задачей присоединение к России Приамурья.

Продолжение следует: Крымская война (1853-1856): Петропавловский вопрос.