Крымская война (1853-1856): бомбардировка Свеаборга

«Резня в Ханко»

6 июня 1855 года произошло событие, которое повергло британцев в шок. В этот день британский паровой корвет Cossack приблизился к мысу Ханко на юге современной Финляндии, чтобы высадить там всех пленных финнов, захваченных на торговых судах. Забавно, что в дальнейшем описании событий финны просто-напросто отсутствуют, так что скорее всего цели были немного иными.

Как пишут английские источники, 6 июня лейтенант Луи Женест (Louis Geneste) высадился на побережье под белым флагом и никого не встретил. За ним последовали британские морпехи, которые, как только ступили на землю, были окружены сотнями русских солдат. Русские, недолго думая, захватили всех британцев и открыли огонь из ружей по другим высаживающимся, а также шлюпкам союзников, которые спешно бежали под защиту своих кораблей. Чуть позже спасательная партия сумела подобрать мулата Джона Брауна, одного из морпехов, который получил пулю в бок и упал, симулируя смертельное ранение. Вечером он дополз к морю и поплыл в направлении английских кораблей, где и был подобран шлюпкой. По его рассказу выходило, что русские убили всех британцев, причём не пулями, а топорами.

Стрелять по густым зарослям и скалам из пушек, к тому же не зная, где находятся русские и пленные, было верхом безумия, поэтому Дандас ограничился тем, что охарактеризовал это происшествие «как акт чрезвычайной жестокости и пренебрежения законами войны». Дело дошло аж до парламента. Газеты окрестили действия русских «резнёй в Ханко». На место происшествия выехали следователи III Отделения. Они выяснили, что чуть ранее с британского парохода высадилась партия солдат, которая сожгла финскую деревню. Русские войска находились недалеко от места высадки и, получив сообщение от дозорных, поспешили навстречу британцам. Далее они потребовали сложить оружие, но этот приказ был проигнорирован, поэтому русские открыли огонь на поражение. После первых трёх залпов английские пехотинцы сдались. В плен попало 78 британцев.

Однако английские газеты было уже не остановить: все передовицы пестрели красочными выдуманными подробностями боя, а на заглавной картинке бородатый русский казак с полковничьими погонами, злобно скалясь, вырезал сердце у темнокожего Джона Брауна. Собственно, именно эта мифическая «резня в Ханко» и спровоцировала в конечном итоге действия союзников против Свеаборга почти два месяца спустя.

Неприступный Кронштадт и соломоново решение Дандаса

Для начала было решено вновь обследовать подходы к Кронштадту. 9 июня фрегат D'Assas, канонерки Merlin, Firefly и Dragon попытались пройти северо-западнее русской крепости, где сначала их обстреляли русские канонерки, а потом они попали на минное поле. Две мины взорвались под D'Assas, а одна сильно повредила Merlin. 20 июня от мины пострадал Vulture. Но самое интересное произошло на следующий день.

На 90-пушечном Exmouth справа по курсу обнаружили мину и аккуратно вытащили её из воды. Контр-адмирал Сеймур и кэптен Уильям Кинг Холл приказали перенести мину на ют, где начали её исследование. Доисследовались до того, что прямо там она и взорвалась, ранив полтора десятка людей, в том числе Сеймура и Холла. Примерно то же самое повторилось и на английском флагмане Duke of Wellington, правда, с меньшими жертвами. Дандас тоже пострадал, потеряв на пару дней зрение от ослепительной вспышки. Эти события ещё раз подтвердили тот факт, что на данный момент Кронштадт для эскадры союзников совершенно неприступен.

Весь июль Дандас думал, что делать. Набеги перемежались боями с канонерками, пока, наконец, Дандас не принял план Салливана по бомбардировке Свеаборга, «чтобы сделать хоть что-то». Эшли Купер Кей в письме другу писал, что «не следует ждать от этого большого результата» и что бомбардировка будет вестись из «желания хотя бы попробовать». План состоял в следующем:

• 16 британских бомбардирских ботов (с 12-дюймовой мортирой каждый) и пять французских бомбардирских ботов (с двумя 13-дюймовыми мортирами каждый), а также четыре французских мортирных батареи на островах около Свеаборга открывают огонь с расстояния 3 300 ярдов (3 км) от фортов;
• четыре фрегата поддержки, использующиеся одновременно как склады боеприпасов, располагаются в 300 ярдах (270 м) от бомбардирских судов;
• чтобы отвлечь русские корабли, ещё три судна делают демонстрацию к востоку от крепости.

Уже на начальной стадии планирования выявилась проблема. 12-дюймовые мортиры при стандартном угле возвышения в 15 градусов и заряде в 16 фунтов пороха имели эффективную дальность выстрела в 2 500 ярдов (2,3 км), то есть уже было понятно, что огонь будет вестись «в направлении». Чуть лучше обстояло дело с 13-дюймовыми мортирами, которые могли прицельно бить на дальность до 3 325 ярдов (около 3 км), но опять-таки без прицельных приборов обстрел с такой дистанции представлялся малорезультативным. Делу могли бы помочь 68-фунтовые пушки Ланкастера с овальной сужающейся каморой, имевшие дальность стрельбы в 5 000 ярдов (4,5 км), но они ещё только проходили испытания и были склонны к разрывам.

Принятое решение было соломоновым. Мортиры должны были стрелять с максимального угла возвышения (35 градусов) и с увеличением порохового заряда с 16 до 25 фунтов, что давало дальность стрельбы для 12-дюймовок в 3 620 ярдов (3,3 км), а для 13-дюймовок — 3 900 ярдов (3,5 км). Правда, при этом вероятность разрыва стволов многократно возрастала.

Силы сторон

Когда союзники подошли к Свеаборгу, Салливан занялся расстановкой судов. По необъяснимой причине он поставил фрегаты не в 300 (270 м), а в 600 ярдах (550 м) от бомбардирских судов. Дандас запретил исправлять ошибку, сказав, что пусть фрегаты остаются там, где они есть. Похоже, для командующего главной задачей была не эффективность обстрела, а то, чтобы его собственные корабли не попали под огонь русских.

В Свеаборге на тот момент стоял русский отряд в составе 120-пушечного корабля «Россия», 84-пушечного корабля «Иезекииль», 74-пушечного корабля «Святой Андрей», 44-пушечного фрегата «Цесаревич», 16-пушечной шхуны «Дождь» и 28-пушечного пароходофрегата «Богатырь», который встал по диспозиции в проходах у Свеаборга. На вооружении крепости в 1854 году состояло 333 орудия, из которых было девять бомбических, десять 36-фунтовых, 91 орудие 30-фунтовое и остальные меньшего калибра. Зимой 1855 года вооружение усилили, и теперь общее число орудий составляло уже 565, из них 200 бомбических с дальностью стрельбы в 1 200 саженей (2,5 км).

Самое мощное вооружение на кораблях было у «России»: на нижнем деке там стояли 48-фунтовые длинные пушки, а также четыре 2-пудовые бомбические, на средней палубе — 48-фунтовые короткие, на верхней — 48-фунтовые полупушки, на открытой палубе и квартердеке — 36-фунтовые карронады и одна 48-фунтовая пушка, поставленная на верхней палубе как мортира: она размещалась на мортирном основании, что позволяло увеличить угол обстрела по вертикали, а следовательно — и дальность выстрела. Именно эта пушка с поднятием ствола на 18 градусов могла вести эффективный огонь по стоящим в 3 км вражеским судам. Дальности остальных орудий не хватало. Например, длинная 48-фунтовая пушка имела предельную дальность 963 сажени, или примерно 2 км.

Три попытки

Итак, 8 августа начался обстрел порта и города. Из-за естественных ошибок (вода скрадывает расстояние) часть британских бомбардирских судов попала под огонь форта Вестер-Сворт, и одно из них было потоплено. Десант на остров Друмс отбили русские и финские стрелки, вооружённые штуцерами. К тому же по шлюпкам хорошо прошёлся главным калибром 84-пушечный «Иезекииль», скрывавшийся на другой стороне островка.

Основной проблемой стали французские береговые батареи на Абрамсгольме, которые русские без противодействия позволили установить день назад. Именно они начали плотный обстрел форта Вестер-Сворт. Русские могли отвечать только одиноким 48-фунтовым орудием 120-пушечной «России», которое было установлено на верхней палубе корабля (скорее всего, на лафете мортиры), било на 3 300 ярдов (3 км) и доставало до британских бомбардирских судов.

Поскольку дистанция была слишком большой, ядра союзников совершенно ничего не могли сделать с гранитными стенами фортов. Дандас перенёс огонь на город и гражданские постройки, которые частично были деревянными. Это дало эффект: на форте Густавсверде одна из бомб попала в снарядный склад, начался пожар, часть боеприпасов рванула, погибло шесть русских солдат. Однако вскоре пожар удалось потушить.

Из единственной пушки, которая имела сопоставимую дальность выстрела (той самой, на верхней палубе, поставленной как мортира), «Россия» смогла потопить ещё одну британскую канонерку и две повредить. Остальные суда отошли. Merlin в разгар боя коснулся килем каменистой мели и лишь по счастливой случайности не распорол себе днище. Батареи крайних фортов, имевших бомбические пушки, увеличили угол возвышения орудий и, стреляя на небольших недолётах, начали раз за разом накрывать бомбардирские суда противника.

Союзники решили ещё раз попробовать захватить остров Друмс и основательно обстреляли его из пушек и мортир, перепахав почти полностью. Но когда баркасы с десантом подошли к острову, они снова попали под плотный огонь из штуцеров и в панике отошли обратно. Одно из французских бомбардирских судов неосмотрительно приблизилось к Друмсу и угодило под огонь единорогов с «Иезекииль». Бот был повреждён и отошёл со всей возможной скоростью.

В «Россию» попало 85 бомб. Потери были тяжёлыми: 11 человек убитыми и 89 ранеными. Объясняется это просто. Линейный корабль был очень хорошо защищён от прямого огня, толщина его бортов составляла 70–80 см, но бомбы падали сверху, где никакой «бронепалубы» не было — лишь одни 4-дюймовые доски (11 см). Естественно, что 45-кг снаряды запросто пробивали такую толщину и взрывались внутри, нанося сильный урон.

9 августа, пользуясь попутным ветром, британцы решили обстрелять Свеаборг ракетами Конгрива. На Густавсверде снова вспыхнул пожар. Опять пошли баркасы с десантом на Друмс. Но в решающий момент удача оказалась на стороне русских. Пожар смогли потушить, а стрелки с Друмса в очередной раз открыли такой плотный огонь, что десант был вынужден уйти обратно.

На третий день бомбардировка продолжилась, но усиленный заряд пороха и большой угол возвышения сыграли с британцами и французами злую шутку: мортиры начали взрываться или просто выходить из строя. Огонь прекратился. Осмотр пушек показал, что все они покрыты трещинами и разного рода дефектами. Пробовали было заделать трещины оловом, но после того, как одна за другой рванули сразу четыре мортиры, опыты завершились.

11 августа 1855 года союзники взяли курс на Киль.

Потери и нереализованный план

Потери гарнизона Свеаборга составили «нижних чинов 44, ранеными 110, штаб-офицеров два, обер-офицеров три, контуженными — штаб-офицеров четыре, обер-офицеров 12, нижних чинов 18». Британские потери — 14 человек убитыми и 18 ранеными. Казалось бы, соотношение потерь сложилось в пользу британцев, но… Результаты атаки на Свеаборг оказались для англичан обескураживающими, хотя чего-то подобного ожидали ещё во время планирования, в феврале. Как мы помним, в феврале Адмиралтейство признало, что в 1855 году у них нет и не будет кораблей и судов, способных бороться с береговыми крепостями.

Дандас и Пенно были уверены, что их бомбардировка (выпущено было более 20 000 бомб и ядер), произошедшая практически без полноценного обмена ударами из-за недостаточной дальности стрельбы большинства русских орудий, нанесла крепости жесточайшие потери. Однако 20 000 бомб совершенно не соответствовали потерям русских. Как позже выразился Клей, «обычный армейский полк нанёс бы русским гораздо бо́льшие потери». И как теперь было отчитываться перед налогоплательщиками за 4,5 млн фунтов стерлингов, на которые была снаряжена эта экспедиция?

Пытаясь хоть как-то оправдаться, Дандас заявил, что «Свеаборг был просто не совсем удачным экспериментом уничтожения крепости с помощью мортир и гаубиц». Не кажется ли уважаемому читателю, что эксперимент оказался слишком дорогим? Именно так показалось и парламентариям. И самый главный вопрос был не в русском противодействии, а в неспособности артиллерии союзников вести длительный огонь по сильно укреплённым пунктам.

Собственно, это подтвердил и план Салливана о возможной атаке Кронштадта в навигацию 1856 года, который так и не был реализован (война закончилась), зато всласть раскритикован адмиралами. Краткое содержание плана было таково: поскольку с юга Кронштадт прикрыт сильными фортами, которых союзники опасались, атаку следовало провести с севера. Но и там возникли проблемы. Во-первых, северная протока была очень мелководной. Во-вторых, между северным берегом и островом Котлин русские поставили бетонные блоки в два ряда, которые полностью перекрывали путь даже малым судам.

Салливан предложил взорвать бетонные блоки с помощью мелких лодок (в докладе — canoes), нагруженных взрывчатыми веществами. Далее в дело планировали пустить пять броненосных батарей с 4-дюймовыми железными плитами (отметим, что в результате ввести в строй смогли только три батареи), вооружёнными 68-фунтовыми длинными бомбическими пушками с дальностью выстрела в 2 500 ярдов (2,3 км). При этом с дальней дистанции (свыше 3 300 ярдов — 3 км) предполагалось обстреливать форты Кронштадта из линейных кораблей и канонерок, а в случае линкоров это предполагало усиленный заряд пороха. Чем это обычно заканчивается, мы уже видели на примере атаки Свеаборга. Расстояние между фортами Кронштадта и северным берегом составляло примерно 15 км, но из-за мелководий пришлось бы прижиматься или к Кронштадту, или к северному берегу, где было устроено много русских батарей с 3- и 5-пудовыми мортирами, которые, по планам российского Генштаба, могли стрелять и прямой наводкой.

Дальнейшее развитие артиллерии

Отдельно стоит упомянуть о британских бронированных батареях. По настоянию Грэхэма в сентябре 1856 года, уже после войны, были проведены эксперименты по обстрелу 2,9-м квадратного щита, имитировавшего борт такой батареи и обшитого четырьмя 11-см железными плитами на 10-см деревянной подложке. Постфактум выяснились довольно неприятные вещи.

Первый опыт: десять выстрелов ядрами из 32-фунтовой пушки с зарядом в 10 фунтов пороха. Щит выдержал это испытание без значительного ущерба — слетело только две клёпки.

Второй опыт: два выстрела из 68-фунтовки по цели с расстояния в 700 ярдов (640 м). Одна из железных плит треснула.

Третий опыт: обстрел из 68-фунтовой пушки щита с расстояния в 400 ярдов (365 м). Произведено семь выстрелов. Почти все пластины были повреждены, а лопнувшая пластина пробита насквозь.

Но! Дело в том, что британские броненосные батареи были заложены ещё 4 октября 1854 года, и толщина железного пояса там варьировалась от 2,75 (5 см) до 4 дюймов (10,2 см), так как не удалось создать ровную броню одинаковой толщины. Таким образом, можно утверждать, что британские батареи на дальности в 700–800 ярдов (640–730 м) были уязвимы от огня русских 68-фунтовых и 3-пудовых пушек, а на расстоянии в 400–500 ярдов (365–460 м) — и от огня русских 36- и 48-фунтовок. Кроме того, некоторые железные пластины крепились на деревянные шпонки — спасибо коррупции, медные и железные болты украли и сдали в металлолом рабочие верфей. В гипотетическом бою с русскими береговыми батареями железные плиты при таком способе крепления слетали бы довольно быстро. Если же увеличить защиту, то скорость хода батарей из-за возрастания массы упала бы довольно сильно (с 5 до 2 узлов), поскольку на них поставили малосильный паровой двигатель с мощностью в 530 индикаторных лошадиных сил.

При гипотетической атаке Кронштадта не стоило бы сбрасывать со счетов и русские канонерки, вооружённые 3-пудовыми бомбовыми пушками, да и деревянные линейные корабли с 36- и 48-фунтовками. Кроме того, на батареях Кронштадта стояли не только 68-фунтовки, но и экспериментальные орудия Маиевского и 60-фунтовки Баумгартена с дальностью уже до 4 000 ярдов (3,6 км).

Ну и самое главное. Прорыв малых кораблей северным фарватером, если он и был возможен, купировался русскими паровыми канонерками в количестве 82 штук, а также минными заграждениями. Поддержать свой москитный флот английские линкоры и самоходные батареи не могли из-за мелководья.

Собственно, проблема «флот против берега» до конца Крымской войны так и не была решена. В общем-то получалось, что на тот момент Россия была на Балтике неуязвима. Соответственно, ни о какой скорой победе речи не шло.

Русские также сделали выводы из бомбардировки Свеаборга. Самой главной проблемой оказалась низкая дальность выстрела орудий. Уже зимой 1855–1856 годов выпускник физико-математического отделения Московского университета штабс-капитан Николай Владимирович Маиевский разработал новую 60-фунтовую пушку с дальностью выстрела в 3 519 м при угле возвышения 18 градусов и заряде пороха 7,4 кг. Чуть улучшенные пушки Маиевского позже, в 1857 году, имели дальность уже 4 268 м ядром и 5 321 м бомбой. Две первые опытные пушки были изготовлены весной 1856 года и поставлены на батареях Кронштадта. Их стволы без проблем выдержали 1 000 выстрелов (Ланкастерские же пушки имели живучесть ствола в среднем в 300 выстрелов). Также чуть ранее была запущена в серию 60-фунтовая пушка Баумгартена с предельной дальностью стрельбы в 2 770 м, которую можно было увеличить, но при этом резко снижался ресурс ствола.

Обладая послезнанием, понятно, что на 1856 год союзники, вовсю используя 68-фунтовые пушки Ланкастера с дальностью 4 500–5 000 м, всё равно выигрывали бы состязание по дальности выстрела. Однако точность такого огня была заведомо никакой. И опять бы всё свелось к противостоянию крепости стен и крепости пушек. Но Ланкастерские орудия были установлены далеко не на все корабли, и как бы союзники боролись 12- и 13-дюймовыми мортирами с новыми русскими пушками, не совсем понятно.

Французы пошли по другому пути. Уже весной 1855 года были разработаны усовершенствованные ракеты Конгрива с двумя ступенями. Сначала отрабатывала одна ступень: она полностью сгорала и прожигала перегородку другой ступени. В результате дальность пуска возросла с 2 200 ярдов (2 км) до 3 300 ярдов (3 км). Эти ракеты Пено получил как раз 11 августа, когда союзники отказались от дальнейшей бомбардировки Свеаборга. Но проблемы обычных ракет Конгрива остались и в новой модели: их дальность сильно зависела от ветра, а точность была ниже всякой критики.

25 апреля 1856 года был заключён Парижский мир. Англичане, обиженные донельзя, выстроили картонный замок недалеко от Оркнейских островов, который назвали Саутси (Southsea — толстый намёк на Чёрное море). Пригнав туда все имевшиеся в наличии бомбардирские суда и канонерки, они провели показательную бомбардировку до полного разрушения имитации. Сильно задел англичан один из французских адмиралов, находившихся на тот момент на английском корабле в качестве наблюдателя. Посмотрев на всё это великолепие, француз сквозь зубы сказал что-то вроде: «Кирпич не может дать сдачи», тем самым поставив под сомнение итоги бравого учения.

Продолжение: Крымская война (1853-1856): Восточный кризис.