Оборона Крыма: героизм крепости на Черном море

Мы уже обращались к этой теме в статье Крымская операция: освобождение Севастополя и знаем, чем закончилась эта история – триумфом Красной армии весной 1944 года. Теперь же вспомним, с чего всё начиналось, и, к сожалению, этот рассказ окажется куда печальнее…

Лето и осень 41-го стали чёрной страницей в истории Великой Отечественной войны. Немецкие войска продвигались вперёд практически по всему фронту противостояния, и хотя наступление давалось им отнюдь не легко, со стороны оно выглядело сплошной чередой триумфов. Осень ещё не склонилась и к середине, а уже пал Смоленск, замкнулся гигантский киевский котёл, был блокирован Ленинград.

На южном фланге, у Чёрного моря, дела обстояли ненамного лучше. 12 сентября передовые немецкие части вышли к Крыму. Что так привлекало противника на полуострове?.. Разумеется, не природа и достопримечательности, а стратегическое положение. Перефразируя строки давнего немецкого наставления – механизированная война ХХ века представляла собой (не единственно, однако в значительной мере) перенос действий авиации вперёд. Крым, как сказали бы сейчас, представлял собой естественный, непотопляемый авианосец, способный как угрожать румынским нефтепромыслам противника, так и запереть «на ключ» небо Кавказа.

Как это обычно бывает при столкновении за «шверпункт», ходы сторон оказались расписаны наперёд, как в шахматной партии. Несмотря на кажущуюся отдалённость Крыма от грандиозных баталий, немцы не могли игнорировать его аэродромы. В свою очередь советское командование было обязано удерживать столь выгодную позицию до последней возможности. Схватка за полуостров оказалась неизбежна и обещала быть жаркой. Но мало кто в сентябре-октябре 41-го мог предсказать, что баталия растянется на несколько месяцев, станет одним из самых ожесточённых сражений войны, а её ход будет прямо сказываться на судьбе Москвы и Ленинграда.

Естественными (и единственными) географическими воротами в Крым является Перекопский перешеек. Соответственно, противники начали стягивать к нему войска. Немцы рассматривали предстоящий захват Крыма как промежуточное звено, планируя будущие операции на Кавказе. Проба сил началась 24 сентября, к 30-му числу немцы в целом преодолели узкий «мостик», однако завязли у самого выхода на полуостров. Несмотря на то, что география играла скорее на стороне обороняющихся, противник добивался успеха за счё большей тактической грамотности и солидной воздушной поддержки. Из-за необходимости обороны Крыма советское командование приняло решение прекратить в целом достаточно успешную оборону Одессы и высвободить таким образом дополнительные силы. Наступила пауза, которая прервалась только в октябре.

В серии жестоких боев, начавшихся 18 октября, немцы смогли взломать последнюю «дверь», запирающую Крым, и ворваться на полуостров. Военный парадокс – Перекоп, при всей кажущейся силе позиции, ни разу не остановил наступающего, начиная со времён Потёмкина. Советские войска отходили к Севастополю. В конце октября – начале ноября немцы попытались взять его с наскока, но безуспешно. 9–11 ноября город оказался полностью окружён с суши, и уже второй раз за 87 лет военно-морская база стала осаждённой крепостью.

К сожалению, объём статьи не позволяет подробно описать все перипетии осады, продолжавшейся с ноября по июнь включительно. Для этого, как показывает опыт, недостаточно даже одной книги. Отметим лишь, что осада превратилась в серию сражений, ведущихся на земле, в воздухе и на море. Первая попытка взять город-крепость «на ура» не удалась, и в декабре немцы вновь пошли на приступ, на сей раз подготовившись более тщательно и организовав должным образом тяжёлую артиллерию калибрами от 210 до 600 мм. Вновь безуспешно. Однако и советские контрходы закончились неудачей – попытки облегчить положение Севастополя и добиться успехов в десантных операциях провалились.

Тем не менее, казалось, что положение Севастополя в целом вполне устойчиво. К сожалению, только казалось, потому что у города-крепости имелась неустранимая ахиллесова пята – проблема снабжения. По понятным причинам оно осуществлялось главным образом морским путём, то есть под постоянными атаками немецкой авиации. Черноморский флот не был ни настолько многочислен, ни настолько искусен, чтобы добиться перелома ситуации в свою пользу. Поэтому гарнизон испытывал непреходящий дефицит боеприпасов, и в первую очередь – снарядов для зенитной артиллерии. Однако, несмотря на это, шансы немцев в новом штурме оценивались как неоднозначные, а советское командование имело основания смотреть в будущее со сдержанным оптимизмом. Поэтому при подготовке к новому штурму противник выложил настоящий джокер – знаменитый VIII авиакорпус люфтваффе, «воздушную кувалду». Противопоставить этому соединению советской стороне на тот момент было нечего ни в воздухе, собственной авиацией, ни на земле, силами зенитной артиллерии.

7 июня 1942 года начался новый приступ – второй, если считать тщательно организованные попытки захватить город, и третий, если отсчитывать от первых «набегов» ноября 41-го. С самого начала бои обрели совершенно лютый характер и велись в хорошем стиле позиционных баталий Первой мировой – непрекращающийся вал огня. С некоторой условностью можно считать, что противники на суше были равны, поэтому успех битвы определялся тем, кто сможет тратить снаряды дольше и больше. И по уже указанным причинам, к большому сожалению, обороняющиеся такими возможностями не обладали.

Дело шло к развязке… Осаждённая крепость буквально «повисла» на тонкой нити морского снабжения, и эта нить была готова вот-вот оборваться. Согласно данным, приведённым в книге М. Морозова «Воздушная битва за Севастополь», за июнь 1942-го на базу смогли прорваться транспортные суда – пять раз, крейсера и другие корабли Черноморского флота – 28, подводные лодки совершили более полусотни переходов. Вместе с транспортной авиацией моряки доставили в Севастополь 23 500 человек пополнений и примерно 11,5 тысячи тонн грузов, в т.ч. 4,7 тысячи тонн боеприпасов. Этого было категорически недостаточно – при том, что флот постоянно терял корабли.

К сожалению, ныне практически забыты судьбы танкера «Михаил Громов» и так называемых «крымчаков» – почтово-пассажирских теплоходов, построенных для крымско-кавказской линии. Эти корабли действовали фактически как полноценный военный транспорт, перевозя раненых и снаряжение, отбиваясь от вражеских налётов. На их примере можно было бы рассказать удивительную историю, пожалуй, затмевающую знаменитые «атлантические конвои». Возможно, со временем…

Впрочем, вернёмся в Севастополь.

Парировать немецкий огненный вал и воздушный таран VIII авиакорпуса можно было только собственным артиллерийским щитом. Ежесуточная потребность гарнизона в боеприпасах составляла примерно 500 тонн (по самой низкой оценке). Однако из-за вышеописанных транспортных проблем в июне Севастопольский оборонительный район получал в среднем не более 150 тонн в день, а напор врага не стихал. 23 июня командующий обороной вице-адмирал Октябрьский отмечал в своём донесении, что основной состав войск выбит на 50%, удержание прежних рубежей более невозможно, а без нормализации снабжения не устоит и сокращённый периметр. И переломить ситуацию с дефицитом боеприпасов было уже нечем.

В своё время автор консультировался с некоторыми исследователями, профессионально занимавшимися вопросом Севастопольской обороны. Они отмечали, что даже в июне 42-го, фактически до последних дней сражения, в наших войсках сохранялся вполне достаточный боевой дух и уверенность. Бойцы оценивали положение как серьёзное, отдавали отчёт, что победа более чем далека, однако паника и неуверенность не принимали сколь-нибудь масштабный характер. Функционировали все службы, вплоть до полевых типографий. Гарнизон держался.

Однако судьба крепости была уже фактически предрешена, немецкий воздушный молот бил без передышки, расходуя драгоценные боеприпасы, щедро выделенные Берлином. В июне лётчики VIII авиакорпуса делали до семи-десяти, а иногда и до шестнадцати вылетов в день. 29 июня авиакорпус совершил 1329 самолётовылетов и сбросил 1218 тонн бомб. На следующий день – 1218 вылетов и 1192 тонны бомб. Отметим, что это только авиация. Немецкая артиллерия как минимум удваивала огненный шквал, обрушивающийся на советские позиции.

Теперь спасти крепость не могло даже чудо. Формально войска СОР насчитывали ещё около 80 000 человек, однако по данным Морозова организованную и боеспособную силу представляли не более 5 000–6 000, остальные были рассеяны, утратили управление и оказались небоеспособными. 30 июня Ставка ВГК дала разрешение на эвакуацию. Вывозу подлежал только командный состав. Авиация, подлодки и лёгкие корабли вывезли в общей сложности около тысячи командиров. Первого июля Севастополь прекратил сопротивление, хотя отдельные бои продолжались ещё почти две недели.

Факт эвакуации вероятнее всего стал главной причиной, по которой битва за Севастополь оказалась «в тени» исторической памяти. Решение об эвакуации старшего и высшего комсостава армии и флота, а также партийных деятелей (и собственно их эвакуация) было совершенно логично и адекватно. Более того, никакой альтернативы ему просто не имелось. Советское командование технически не имело возможности эвакуировать хоть сколь-нибудь существенную часть окружённых защитников. Есть мнения и версии, что можно было сымпровизировать какие-то авральные действия, однако все они парируются простыми фактами. Корабли Черноморского флота обладали весьма слабой ПВО, немцы обладали абсолютным превосходством в воздухе, все погрузочно-разгрузочные операции могли проводиться лишь короткой ночью. Поход флота за массовой эвакуацией обороняющихся стал бы дорогой в один конец.

Поэтому, повторимся, альтернативы ограниченной эвакуации не было. Недаром товарищ Сталин отмечал, что «у нас нет в резерве Гинденбургов» – при жесточайшем дефиците командных кадров Красной армии каждый вывезенный офицер с его опытом мог считаться буквально на вес золота. Даже партактив оказывался крайне полезен, потому что в ту пору понятия «партийный работник» и «ответственный администратор» были тождественны.

И всё же…

Возвращаясь к общению с исследователями – в обсуждении этого болезненного вопроса они также отмечали, что выбор навсегда разделил командный состав СОР. На тех, кто выполнил приказ, и тех, кто остался. Это практически никогда не проговаривалось, не использовалось в спорах или в качестве аргументов. И тем не менее – невысказанная, но очень ощутимая черта пролегла между двумя группами командиров навсегда.

Пожалуй, это тот случай, когда нравственный долг приходит в принципиально неразрешимое противоречие с долгом служебным. Какой выбор был истинно верным – остаться со своими бойцами до конца или сохранить свой опыт для новых сражений?.. Вряд ли можно дать однозначно верный ответ. Так или иначе, каждый делал свой выбор сам и сам же отвечал за него…

Итак, оборона Севастополя закончилась поражением Красной армии. Однако в эпоху индустриальных войн генеральные сражения замещаются сериями схваток, разнесённых в пространстве и времени. И победа может оказаться гибельной, а поражение – послужить успеху.

Неполный год Крым и Севастополь стояли, как кость, в глотке Рейха, отвлекая дефицитные силы от других фронтов. Солдаты, боеприпасы, авиация, опытные офицеры (включая Манштейна) с удручающим немцев постоянством отправлялись на юг. Сражение за Перекоп заставило Рейх развернуть группировку, собравшую почти четверть всех ВВС на востоке. Эти самолёты позволили немецкой армии прорваться в Крым, но они не появились под Москвой, в главном сражении 1941 года. А штурм Севастополя в 1942-м на долгие недели сковал элитную «воздушную кувалду» VIII авиакорпуса, растратил тяжёлую артиллерию и боеприпасы, уже запланированные для Ленинграда. Перебрасываемые под тот же Ленинград немецкие части, хорошо «отдохнувшие» на крымских курортах, зачастую имели некомплект до 50% и более, без тяжёлого вооружения и с дефицитом даже обычных винтовок.