«Пылающий июнь» Фредерика Лейтона: тайны самой известной картины художника

«Пылающий июнь» изображает ослепительную молодую женщину в платье классического покроя, спящую на мраморной скамье под звёздами. Позади неё, под золотисто-оранжевым навесом, виднеется тонкая серовато-серебряная полоска воды, отражающая свет полной луны. Эта работа по своему духу почти реалистическая, в ней античный антураж органично сочетается с атмосферой «здесь и сейчас».

В отличие от «Сада Гесперид», написанного тремя годами ранее, в «Пылающем июне» нет и намёка на романтические грёзы или мифические образы. Напротив, зритель ощущает мощную телесную энергию — едва ли не похоть! — этой прекрасной, но далеко не эфемерной молодой женщины в оранжевом.

Её поза была отчасти вдохновлена двумя работами Микеланджело: известной скульптурой «Ночь», высеченной для гробницы Медичи во Флоренции, и уничтоженной эротической картиной «Леда и лебедь».

Олеандры — пышные, ароматные и очень ядовитые цветы — могут намекать на смерть или опасность. Но что это за сладострастная фигура? Просто спящая красавица или роковая женщина, femme fatale? Или она лишь олицетворяет месяц июнь? Лейтон не оставил никаких письменных указаний, которые помогли бы нам понять смысл самой картины или её названия.

Ошеломляющая чувственность этой работы подчёркивается как округлым центром композиции, чьи границы очерчены конечностями спящей фигуры и складками драпировок вокруг неё, так и выразительным шафранным платьем. Настойчивое использование этого цвета в одежде спящей повторяется и в навесном тенте — настолько искусно, что приближает картину к идеалу монохромной живописи, который преследовал Уистлер. Это стремление отражается в двух его серовато-белых женских портретах, которые обрамляют полотно Лейтона в Музее Фрика.

Такое обилие оранжевого, как в «Пылающем июне», почти беспрецедентно для западного искусства вплоть до 20 века. Конечно, его использовали как старые мастера, так и художники незадолго до эпохи модерна. Например, он присутствует в классических фризах и нескольких произведениях Микеланджело. Но, пожалуй, наиболее яркий и важный прецедент — картина Альберта Джозефа Мура «Середина лета», завершённая в 1887 году. На ней изображена красивая молодая женщина, спящая на роскошном древнем троне. Преобладание оранжевого в двух работах настолько разительно, что вряд ли может быть случайным.

Но если картина Мура — очаровательный, хоть и несколько косный образец конца викторианской эпохи, то «Пылающий июнь» является истинным и совершенным произведением искусства.

Основной провал большинства академических художников 19-го века заключается в их тенденции рассматривать искусство как заменитель реальности или как инструмент для её усовершенствования (отсюда и все эти нереально красивые женщины в расслабленных позах в нереально прекрасных антуражах). В некоторой степени это присутствует и в «Пылающем июне». Однако в этой картине, возможно, вдохновлённой работами Уистлера, есть и гораздо более высокие амбиции. Это стремление создать комплексное произведение того независимого искусства, каким его видели старые мастера до Лейтона и модернисты — после.

Сам Лейтон в течение более чем 30-ти лет был связан с Королевской Академией художеств, а последние 17 лет жизни возглавлял её. Именно в период его президентства в Лондоне начал укореняться модернизм — примерно через поколение после своего появления в Париже.

С распространением модернизма в первой половине 20-го века другие художественные движения вытеснили академизм. И хотя «Пылающим июнем» восхищались в период с 1915-го по 1928 годы, когда полотно висело в Музее Ашмола в Оксфорде, позже оно исчезло из поля зрения ценителей искусства. Более 30-ти лет холст был спрятан за панелью над старой дымовой трубой в одном из домов Южного Лондона и был найден лишь по счастливой случайности в 1962 году. Год спустя его купил Луис А. Ферре, будущий губернатор Пуэрто-Рико, который тогда начал приобретать произведения для Музея искусств Понсе. По сей день «Пылающий июнь» остаётся гордостью и центром его коллекции.