Рейд генерала Мамонтова в тыл Южного фронта большевиков

Планы Деникина

3 июля 1919 года Главнокомандующий ВСЮР Антон Деникин подписал широко известную «Московскую директиву». Документ провозглашал целью белых войск захват Москвы. Направив все возможные резервы на Южный фронт, большевики уже в середине июля добились превосходства на этом фронте над белыми и начали готовиться к решительному контрнаступлению. Чтобы нарушить планы красных, командование ВСЮР задумало при помощи кавалерии прорвать линию фронта и пройтись рейдом по тылам врага.

Посчитав, что части регулярной кавалерии малочисленны и разрознены, а кубанские казаки находятся далеко в стороне от намеченного прорыва фронта, Деникин возложил задачу на донских казаков. Для этого были выделены 4-й Донской корпус, выведенный в июле в резерв для доукомплектования, и 2-й Донской корпус (командир — генерал-майор П.И. Коновалов), находившийся на стыке Донской и Кавказской армий. Предполагалось, что войска П.Н. Врангеля выдвинутся несколько севернее, что позволит сократить фронт Донской армии и изъять из неё корпус Петра Коновалова. Таким образом, планировалось, что в рейде будет участвовать не менее 15 000 сабель при поддержке 10 000 штыков.

Казачий герой

Возглавить рейд доверили генерал-лейтенанту Константину Мамонтову. Он не был потомственным казаком и в начале военной карьеры даже не предполагал, что станет казачьим генералом. Кроме того, фамилия нашего героя изначально писалась по-другому. Родился будущий белый генерал в 1869 году в семье офицера лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка К.Н. Мамантова, принадлежавшего к древнему, известному с XV века, роду. Однако в документах красной стороны и в советской историографии генерал именуется Мамонтовым. Именно так писал его фамилию в своих воззваниях Лев Троцкий. Этот вариант закрепился и в современной историографии.

Сын пошёл по стопам отца. Сперва Константин окончил Николаевский кадетский корпус, а затем Николаевское кавалерийское училище. Попав в лейб-гвардии Конно-гренадерский полк, корнет Мамонтов прослужил там совсем недолго: уже в 1893 году полковой суд чести исключил его за участие в дуэли. Упрямый нрав молодого корнета отмечали ещё в училище. Константин Мамонтов был переведён в 11-й Харьковский драгунский полк, где дослужился до штаб-ротмистра. Однако в 1898 году он ушёл в отставку: возможно, его не слишком прельщала служба вдали от столичного светского общества, а возможно, снова сказался характер. Однако вне военной стези Мамонтов себя не видел, и уже в следующем году «по особому ходатайству» его в чине подъесаула перевели в 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк, а заодно приписали к казачьей станице Усть-Хопёрской. Вся последующая карьера офицера была связана с Донским казачеством.

До 1904 года наш герой нёс мирную службу в Вильне. С началом русско-японской войны Мамонтов, уже в чине есаула, подал рапорт о переводе на фронт и оказался в рядах 1-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска. Воевать есаулу пришлось в отдельной Забайкальской казачьей бригаде генерала Павла Мищенко, где Мамонтов впервые поучаствовал в кавалерийских рейдах. Заслужив на войне несколько наград, он отказался поступать в Императорскую академию Генерального Штаба («военный стаж» обеспечивал льготы при поступлении), зато сумел добиться перевода в 1-й Донской генералиссимуса князя Суворова полк, квартировавший в Москве. Это позволило войсковому старшине вернуться в светское общество.

Во время Первой мировой войны кавалерия не добилась особых успехов. Тем не менее войну Мамонтов закончил в звании генерал-майора, командуя бригадой 6-й Донской казачьей дивизии.

После Октябрьской революции генерал, не признавший власти большевиков, вернулся на Дон, где присоединился к сопротивлению. Сформировав партизанский отряд, он участвовал в Степном походе 1918 года. В своём первом бою на фронтах Гражданской войны Мамонтов с казаками разгромил противостоявшие ему конные части Думенко и Будённого.

Впоследствии Константин Мамонтов воевал на царицынском направлении. Это обстоятельство способствовало тому, что генеральское имя обросло легендами. Именно под Царицыном товарищ Сталин раскрыл всему миру свой полководческий талант, и, соответственно, противники будущего «вождя народов» должны были обладать исключительными качествами. Казаки предприняли три последовательных наступления на Царицын, но захватить «Красный Верден» им не удалось. Последнее наступление сорвалось из-за рейда красной конницы: Сводная кавалерийская дивизия С.М. Будённого вышла в тыл казакам, и о наступлении пришлось забыть. Царицын стал неудачным эпизодом в военной биографии К. Мамонтова. Захватить город белогвардейцы смогли только летом следующего года, но уже под командованием Петра Врангеля.

Весной 1919 года казаки Мамонтова совершили два кавалерийских рейда: один — на помощь восставшим донским казакам, закончившийся освобождением станицы Нижне-Чирская, а второй — на Дубовку севернее Царицына, где Мамонтов вновь столкнулся с конницей Будённого. Вынужденный отойти, он тем не менее способствовал успеху белого наступления на Царицын, поскольку красные были вынуждены задействовать против генерала войска, необходимые для защиты города.

Состав и численность корпуса Мамонтова

Для рейда был выделен 4-й Донской корпус. Говоря о составе и численности войск, находившихся в распоряжении Мамонтова, исследователи, как правило, оперируют данными М. Рымшана, согласно которым корпус состоял из 12-й и 13-й Донских и Сводной кавалерийской дивизии, сформированной из полков 2-й Сводной и 9-й Донской дивизий. Контингент насчитывал 6000 сабель и 3000 штыков при 12 орудиях. Численность при этом, как писал сам Рымшан, приводилась приблизительная, по имеющимся в его распоряжении косвенным данным. Однако ни 12-й, ни 13-й Донской дивизии не существовало в природе, что вызывает сомнение в объективности остальных данных Рымшана.

В фондах РГВА хранится расписание боевого состава 4-го Донского корпуса на 25 июля 1919 года — наиболее точный состав участников рейда. Корпус состоял из следующих соединений и частей:

25 июля 1919 года возглавляющий Донскую армию генерал Сидорин отдал Константину Мамонтову директиву, согласно которой его корпус должен был:

• прорвать фронт большевиков в промежутке между Новохопёрском и Таловой;
• оказать содействие 3-му Донскому корпусу в ликвидации частей РККА у Таловой;
• направиться в глубокий тыл и овладеть Козловом, где находился штаб Южного фронта.

Как видим, задачи ставились в интересах соседнего 3-го корпуса, а глубокий рейд к Козлову намечался только после разгрома красных. Однако уже 2 августа Сидорин изменил приказ:

«4-му Корпусу ударом в направлении на Таловую — узловая станция на железн. дороге Балашов — Лиски и далее по тылам противника на запад содействовать разгрому 3-им Дон. Корпусом Бутурлиновской группы красных и соседних с ней частей и занятию Лискинского узла, начало операции 22 июля» (4 августа по новому стилю — прим. авт.).

Сам Сидорин объяснял изменения в планах тем, что начальник штаба 3-го корпуса полковник А.В. Говоров просил оказать корпусу более действенную помощь. Но можно предположить, что генерал просто перестраховывался. Корпус Коновалова, который первоначально тоже планировали использовать в рейде, запаздывал, и лучше ведь иметь синицу в руках, разгромив красных на фронте, чем гнаться вглубь их позиций за журавлём. Однако Мамонтов, прорвав линию фронта на свой страх и риск, погнался-таки за манящей птицей. Этим он не только прославил своё имя, но и способствовал итоговому поражению казачества.

Прорыв фронта

7 августа казаки Мамонтова переправились через реку Хопёр у станицы Добринская и двинулись к месту намеченного прорыва. Примечательно, что командование 8-й армии знало от разведчиков о начавшемся выдвижении казаков, но не обратило на это должного внимания. Впрочем, к месту прорыва были выдвинуты 357-й и 358-й полки из состава 40-й стрелковой дивизии. Именно им и предстояло стать первыми жертвами белогвардейского рейда.

10 августа казаки прорвали линию фронта на стыке 8-й и 9-й красных армий и начали наступление. Оказавшиеся на пути казаков красноармейцы были разгромлены: 358-й полк был уничтожен полностью, а 357-й сумел отступить западнее, прикрывшись рекой Елань, но открыв при этом казакам путь в северном направлении. Одновременно атаке подверглись и части 36-й пехотной дивизии из состава 9-й армии. Они также начали отступление, предоставляя казакам коридор шириной в 22 км. Теперь бойцам Мамонтова следовало повернуть на запад, к Таловой и Лискам, окружая войска красной 8-й армии. Но генерал получил от ушедших в северном направлении разъездов сведения о том, что им без боя удалось занять село Братки на тамбовском направлении и перед ними нет красных частей. Взвесив все «за» и «против», Мамонтов решил действовать по собственному усмотрению и приказал наступать на север.

Чтобы оправдать свои действия, командир корпуса известил генерала Сидорина о том, что прошедшие сильные дожди размыли дороги на Лиски и превратили их в непроходимые болота. Он даже отправил имевшийся у него бронеотряд в расположение главных сил, утверждая, что броневики не могут действовать на размытых дорогах. Двумя колонами 4-й Донской корпус начал наступление на север в направлении Тамбов–Козлов. Над штабом Южного фронта стали сгущаться тучи.

Противодействие красных

После того как казаки прорвали линию фронта, перед красным командованием встало два вопроса: как отразить донцов и стоит ли в таких условиях проводить намеченное наступление? На второй вопрос был дан положительный ответ. Решение первого легло на плечи командира Особой группы Южного фронта Василия Шорина, хотя перед этим штаб Южного фронта уже отдал приказ о выделении для борьбы с Мамонтовым 31-й (из 8-й армии) и 36-й (из 9-й армии) дивизий. Шорин, группа которого должна была наносить главный удар, оказался в затруднительном положении. Конница 9-й армии располагалась на удалённом от места прорыва левом фланге, готовая к наступлению на фронте. Поэтому Шорину пришлось выделить находившуюся в его резерве 56-ю стрелковую дивизию.

14 августа ударная группа Шорина начала наступление на фронте, а на следующий день в наступление пошла и группа Владимира Селивачёва. Наступление в условиях, когда по тылам гуляет вражеский корпус, мало в каких случаях могло закончиться успехом. Так произошло и здесь. Группа Шорина, от которой командование ожидало решительных результатов, продвинулась на совсем небольшое расстояние. Уже 16 августа из-за наступления донцов Мамонтова была утрачена связь со штабом фронта, и группа Шорина перешла в непосредственное подчинение главкому. Если учесть, что обещанная ей штабом фронта 21-я стрелковая дивизия также была направлена на ликвидацию Мамонтовского рейда, то станет понятно, почему главная ударная сила Южного фронта провалила августовское наступление.

Наступление Селивачёва поначалу проходило более удачно: его войска продвинулись более чем на 150 км и захватили Купянск, откуда могли угрожать Харькову. Однако, не имея поддержки от группы Шорина, группа Селивачёва могла угодить в грандиозные «Канны». Белые усилили давление на фланги группы, и под угрозой окружения командир уже 26 августа начал отход.

На гребне волны

К этому времени казаки Мамонтова проявили себя во всей красе. До 14 августа они не вели активных действий, подтягивая, по-видимому, обозы. А уж затем рванули на полную катушку. Разрозненные заслоны красноармейцев не могли остановить наступление белых. Наиболее боеспособная сила красных в районе прорыва — кавбригада 36-й стрелковой дивизии — 15 августа неосмотрительно втянулась в бой и была разгромлена. В тот же день казаки вступили в Бурнак. Успехом красных можно считать лишь тот факт, что им удалось почти закрыть коридор прорыва по линии фронта. Однако Мамонтов на это даже не обратил внимания: он рвался к Тамбову.

Для обороны города был сформирован особый отряд численностью в 1000 солдат. При приближении казаков часть его бойцов разбежалась, а большинство перешло на сторону белых. 18 августа белогвардейцы вступили в Тамбов. Город с радостью встретил казаков. В честь генерала в театре вечером был дан концерт. Мамонтов задержался в Тамбове на четыре дня, дав своим людям отдых (многие совместили досуг с грабежом), а также наскоро сформировав из бывших красноармейцев Тульскую пехотную дивизию, которая в дальнейшем действовала совместно с казаками. Находившееся на складах имущество казаки частично конфисковали, а частично передали населению. Помимо этого, они успели организовать репрессии в отношении сочувствующих большевикам, а также евреев.

Только 20 августа казаки двинулись в направлении Козлова. Главные силы выступили днём позже. В Тамбове осталась только созданная для поддержания порядка в городе «дружина», которая ничего не могла поделать с кавалерийскими частями 56-й дивизии, вошедшими в город сразу же после ухода белых.

20 августа в бою у Никифоровки казаки разбили отряд красноармейцев, оказавшийся единственным препятствием на пути к Козлову. Эвакуация штаба Южного фронта началась ещё 17 августа. Однако бо́льшая часть его сотрудников продолжала работу, чтобы не создавать панику среди населения. Когда же казаки стали приближаться к городу, штабисты были вынуждены уехать в Орёл. Связь с войсками временно прервалась.

Казаки захватили Козлов без сопротивления. Здесь повторилось то же, что происходило в Тамбове, только в более крупных масштабах: вещевых складов в Козлове было намного больше. На одной лишь станции казаки захватили 270 вагонов с имуществом. Многое они раздавали населению. Однако складское имущество не могло полностью удовлетворить казаков, и грабежи повторились. Очевидцы вспоминали:

«Город горел. Горели мучные магазины Воропаева, мясные лавки, магазин Полянского. Глядели выбитыми глазницами окон магазины готового платья Александрова и Блазниных. Отовсюду неслись стрельба, раздавались взрывы гранат, и только с наступлением сумерек это дикое буйство стало стихать. Казаки забирали себе не только ценные вещи, но и вёдра, бутыли, кадки, верёвки, лопаты, а также соль, овёс, кровати, матрацы, раковины. Ночью зарево освещало небо».

Дело взято под особый контроль

Взятие Козлова продемонстрировало красному руководству, что занятый наступлением на фронте Шорин не справляется с поставленной задачей — ликвидацией казачьего рейда. По приказу Троцкого была создана Особая группа войск по борьбе с Мамонтовым. Командование принял член реввоенсовета Южного фронта Михаил Лашевич. В группу входили все наспех созданные отряды красноармейцев, находившиеся в тыловых районах, а также внутренние войска (ВОХР). В подчинение Лашевичу отдавалась и 21-я стрелковая дивизия, прибывшая с Восточного фронта и изначально намечавшаяся в резерв Особой группы Шорина. В оперативном отношении группа подчинялась штабу Южного фронта. Постепенно вокруг Мамонтова начала затягиваться петля.

Пробыв два дня в Козлове, казачий генерал выступил на северо-запад, двигаясь на Лебедянь. В то же время часть казаков — 300–400 человек при поддержке артиллерийской батареи, в чью задачу входило прикрытие правого фланга главных сил, — направилась к Раненбургу (современный Чаплыгин). 27 августа здесь развернулось, пожалуй, первое крупное сражение Мамонтовского рейда. Красные сумели стянуть к городу значительные силы, основу которых составили сводные отряды Василенко и Фабрициуса. Казаки смогли ворваться в Раненбург, но пробыли там всего пару часов, а затем были вынуждены отступить и присоединиться к основным силам.

28 августа мамонтовцы без боя заняли Лебедянь (находившийся там гарнизон бежал, когда казаки были ещё в 18 км от города) и повернули к Ельцу, в который вступили вечером 31 августа. Вновь повторилась знакомая история: захват складов с последующей частичной раздачей населению, расстрелы коммунистов и евреев, грабежи. Когда Константин Мамонтов находился в Ельце, к нему прибыл самолёт с директивой от командования прекращать рейд и спешить к линии фронта. Это был уже второй подобный приказ: первый был доставлен тем же способом несколькими днями ранее, но Мамонтов проигнорировал его. Он скорее расстрелял бы пилота, чем объявил корпусу о возвращении. На этот раз в директиве сообщалось о предании всех офицеров корпуса военно-полевому суду в случае неповиновения. Мамонтов собрал военный совет и объявил о требованиях Ставки. Как бы офицерам ни хотелось продолжать рейд, пришлось возвращаться к своим.

4 сентября казаки выступили из Ельца и несколькими колоннами двинулись на Воронеж. Узнав об этом, командование Южного фронта приказало Лашевичу поторопиться с окружением Мамонтова, дополнительно решив выделить для ликвидации рейда ещё 3-ю и 37-ю стрелковые дивизии из состава фронта. Но окружить корпус не удалось. Более мобильные казаки ушли на юг раньше, чем красные смогли использовать своё численное превосходство. К тому же, не имея достаточно конницы (имевшаяся у него кавбригада 56-й дивизии шла по пятам за казаками, восстанавливая советскую власть сразу же после ухода из населённых пунктов белых), Лашевич организовывал все переброски войск по железной дороге. Казаки на отдельных участках уничтожали железнодорожное полотно, и это давало им дополнительное преимущество в скорости.

Ещё один прорыв фронта

6 сентября казаки заняли крупную железнодорожную станцию Касторная. Здесь во второй раз за рейд произошёл упорный бой, длившийся почти сутки. Шести сотням конных казаков при поддержке двух рот пехоты и восьми орудий противостоял красный отряд Н.Г. Козицкого, состоявший из 3-го полка коммунаров и одного полка 3-й стрелковой дивизии. Казакам удалось сломить сопротивление красных и заставить их отступить на запад. Правда, на следующий день Козицкий всё же занял покинутую белыми станцию. 6 сентября другая колонна казаков захватила Грязи, а передовые разъезды вышли на подступы к Воронежу.

8–11 сентября развернулись бои за Воронеж. Город обороняли 607-й, 608-й и 609-й стрелковые полки. Понимая, что этого недостаточно, красные бросили в бой абсолютно все силы, которые смогли собрать в городе. Коммунисты и рабочие добровольцы вошли в отряд военкома Д.З. Протопопова. Были задействованы слушатели воронежских пехотных курсов и сотрудники ЧК. Эти наспех сформированные части оказались намного боеспособнее стрелковых полков: в отличие от красноармейцев, коммунисты (и особенно чекисты) понимали, что в случае поражения пощады не будет. Борьба за Воронеж свелась к уличным боям. 12 сентября казаки были вынуждены покинуть город.

Сосредоточившись к югу от Воронежа, корпус Мамонтова провёл несколько ложных атак в юго-восточном направлении, стремясь привлечь внимание Лашевича именно к этому месту прорыва фронта. Основные же силы устремились на юго-запад, к Осадчино. Туда же со стороны Старого Оскола нанёс удар 3-й конный корпус Андрея Шкуро. Фронт красных был прорван. По образовавшемуся коридору корпус Мамонтова вышел к своим после 40 дней рейда по тылам противника.

Андрей Шкуро, соединившись с корпусом Мамонтова, с удивлением обнаружил, что:

«Мамонтов вёл за собою бесчисленные обозы с беженцами и добычей. Достаточно сказать, что я, едучи в автомобиле, в течение двух с половиной часов не мог обогнать их. Казаки Мамонтова сильно распустились, шли в беспорядке и, видимо, лишь стремились поскорее довезти до хат свою добычу. Она была, по-видимому, весьма богата; например, калмыки даже прыскали своих лошадей духами».

Выйдя из окружения, 4-й Донской корпус оказался небоеспособным, хотя потери были невелики. Казаки самовольно оставляли службу, с гордостью везя захваченные трофеи в донские станицы.

«Открылись свободные пути, и потянулись в донские станицы многовёрстные обозы, а с ними вместе и тысячи бойцов. Из 7 тысяч сабель в корпусе осталось едва 2 тысячи».

Успех или провал?

Если исходить из директивы Сидорина, отданной Мамонтову 4 августа, генерал не выполнил поставленные перед ним задачи, а движение на север, к Тамбову, даже не входило в первоначальные планы. Наступление Южного фронта, которое должно было быть сорвано, всё же состоялось. С другой стороны, из-за того что пришлось выделять силы для противодействия казакам в тылу, особых результатов оно не принесло.

Пожалуй, наиболее объективную оценку рейду дал в мемуарах белый главком Антон Деникин:

«Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и недаром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами (…) Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что, несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции».

Продолжение: Красная кавалерия Гражданской войны