Становление наемничества в Древней Греции

История западного наёмничества начинается в Древней Греции. Экспорт «солдат удачи» являлся важной доходной статьёй греческой экономики. Военная служба на чужбине привлекала разных людей с различными мотивами. Нередко наёмниками становились цари и аристократы, но чаще эта профессия являлась уделом маргиналов. Со временем преставление греков о наёмниках менялось, античные авторы вкладывали разный смысл в это понятие, а современные исследователи связывают наёмничество с кризисом греческого образа жизни.

Определение понятия

У древних греков не было единого термина для обозначения наёмника, как, например, в современном русском или английском языке. Греческие авторы использовали либо эвфемизмы, называя наёмника «помощником» (επίκουρος) или «копьеносцем» (δορυφόρος), либо синонимичные понятия с очень широкими границами значений. Например, основное значение слова ξένος в классических текстах — это «чужеземец» или «гость», а уж затем оно приобрело своё привычное значение «наёмный солдат». Также и термин μισθοφόρος, то есть «получатель платы» (μισθός), первоначально относился к любой категории наёмных работников, в том числе батраков и ремесленников. Эта неопределённость терминологии показывает, что институт наёмничества в сознании греков не был самостоятельным явлением, а существовал в более широком контексте смежных с ним понятий и отношений. Выбор автором того или иного термина позволяет рассмотреть не только эволюцию понятия «наёмничество», но и стоящую за используемой терминологией историю самого этого явления.

Первым по времени термином, обозначавшим наёмника, был επίκουρος — «помощник». Он встречается уже у Гомера, который в «Илиаде» называл «помощниками» союзников троянцев. В этом же значении термин применяет поэт-воин Архилох, живший во второй половине VII века до н.э.:

«Меня будут называть наёмником (επίκουρος), как карийца».

В этом же смысле его использовали авторы VI–V веков до н.э., в том числе Геродот, который называл так греческих и карийских наёмников, служивших в Египте. При этом Геродот дважды оговаривал, что эти воины за свою службу получали от царя денежную плату. Фукидид называл «помощниками» союзников афинян — как добровольных, так и нанятых за плату (επίκουροι μισθοςαμένοι). В тех случаях, когда он хотел специально подчеркнуть наёмнический статус воинов, он также пользовался термином μισθοφόρος — «получатель платы». Благодаря Фукидиду μισθοφόρος превратился в обычное обозначение наёмного солдата у более поздних авторов: Полибия, Диодора и Арриана.

Важные изменения в терминологию внёс Ксенофонт, который сам был наёмником и много писал о наёмниках. В «Анабасисе» и «Греческой истории» эти воины обычно обозначаются термином ξένοι, то есть «чужеземцы», и в меньшей степени словом μισθοφόροι. Возможно, на выбор Ксенофонтом терминологии повлияла современная ему разговорная речь: как следует из надписей второй половины V века до н.э., афиняне нередко именовали ξένοι подчинённых им союзников. Популяризированный Ксенофонтом термин стал общеупотребительным у более поздних авторов — например, у Энея Тактика.

Прежний επίκουρος утратил всякую связь с наёмничеством. Сам Ксенофонт использовал его лишь дважды, причём оба раза так названы волонтёры, заботившиеся о раненых или заболевших воинах. Платон этим термином называл стражей идеального государства, которых определённо никак нельзя считать наёмниками. Арриан в «Анабасисе Александра» именовал этим словом врачей, сопровождавших македонскую армию.

Наёмники и греческий полис

Современные историки при определении понятия «наёмник» акцентируют внимание на его внешнем по отношению к полису положении, а также на его профессиональной специализации, которая позволяла ему зарабатывать военным ремеслом. Теоретически греческий полис (πόλις) представлял собой общину свободных граждан, которые жили вместе на определённой территории. Критерием принадлежности к полису являлось владение земельной собственностью в пределах его границ. Граждане на общих собраниях совместно принимали решения по вопросам, которые затрагивали их всех, включая проблемы землепользования, войны и мира и т.д. Между участниками этих собраний действовали прямые связи: они знали друг друга в лицо и по имени, поддерживали друг друга в повседневных заботах, а при необходимости все вместе выступали с оружием в руках для защиты своих владений от вражеских посягательств. Война, как и сельское хозяйство, по словам Ксенофонта, являлась коллективным видом деятельности, поскольку требовала помощи соседей. Солидарность гоплитов в рядах фаланги была прямым продолжением повседневных соседских связей. В идеале все граждане полиса были одновременно земледельцами и воинами, а специализация разрушала их образ жизни.

Наёмник естественным образом выпадал из этого порядка вещей, поскольку обеспечивал себе жизнь не честным земледельческим трудом, а военным ремеслом. В то время как гоплит сражался на поле боя бок о бок со своими родственниками, друзьями и соседями, наёмника окружали случайные, набранные отовсюду люди. Мотивы его участия в чужом конфликте также определялись не помощью и взаимовыручкой, а надеждой на получение прибыли. Работа, источник дохода и сам образ жизни наёмника постоянно вытесняли его за пределы города-государства, в пространство, которое греки называли αποδεμία — «вне общества». Там же находились другие отверженные, в том числе изгои и преступники. Не являясь нарушителем закона в строгом смысле слова, наёмник всё же оставался для своих сограждан чужим, сомнительным человеком. Не случайно эту профессию зачастую выбирали изгнанники и деклассированные элементы, не сумевшие найти себя в обычном окружении. Также не случайно, что число наёмников в Греции сильно возрастало именно в эпоху нестабильности и кризиса общественных устоев.

Само по себе занятие военным делом и храбрость, проявляемая на поле боя, чрезвычайно высоко котировались в системе ценностей греков. С другой стороны, они с неодобрением смотрели на попытку извлечь из этой деятельности экономическую прибыль. Любая работа за сдельную плату считалась занятием, недостойным свободного человека. Аристотель писал:

«Мужество заключается в отваге, а не в наживании денег; точно так же военное и врачебное искусство имеют в виду не наживу, но первое — одержание победы, а второе — доставление здоровья. Однако эти люди обращают все свои способности на наживу денег, будто это является целью, а для достижения цели им приходится идти на всё».

По убеждению Аристотеля, зависимость наёмника от заработной платы делала его невосприимчивым к пониманию общих целей. Если для граждан полиса война была большой совместной работой всего коллектива, то всякая попытка извлечь из общего труда частную выгоду неуклонно должна была подрывать солидарность внутри гражданского коллектива.

Отчуждение наёмника от гражданского коллектива особенно ярко проявилось в той роли, которую наёмничество сыграло при становлении тирании. Правление Кипсела и Периандра в Коринфе, Писистрата и его сыновей в Афинах, Поликрата на Самосе, Мильтиада в Херсонесе, как правило, опиралось на стражу («копьеносцев»), набранную из числа их местных сторонников или чужеземцев, несших службу на плату. Основным предназначением стражи являлось подавление внутреннего недовольства граждан и обеспечение безопасности самого тирана. Гораздо реже они использовались в войнах с внешними противниками. Содержание наёмников ложилось тяжким бременем на экономику полиса и вызывало потребность в обложении граждан налогами. Эти поборы часто становились дополнительной причиной недовольства и нередко приводили к восстаниям. Как правило, устойчивость тирании зависела от внешней поддержки и численности стражи. Широкое распространение, которое эта форма правления получила между IV и II веками до н.э., историки связывают с кризисными явлениями внутри гражданского коллектива полиса.

Наёмники и гости

Наёмничество в привычном нам виде сформировалось отнюдь не сразу. Как уже говорилось, в «Илиаде» мы встречаем всю терминологию, которую более поздние авторы использовали для обозначения наёмников. Однако при всём сходстве формы содержание этих понятий иное. Из того, что Гомер охотно называет прибывших под стены Трои вождей и их отряды «гостями» (ξένοι) и «помощниками» (επίκουροι), отнюдь не следует, что Ахилл или Диомед являлись капитанами наёмников или что их солдаты получали плату за службу. Вожди греков сами являлись царями и аристократами, а их военная служба была следствием личных обязательств, среди которых важнейшую роль играли родственные и дружеские связи, а также наследственный институт гостеприимства (ξενία). Наследственные обязательства и страх потерять лицо, уклонившись от участия в войне, принуждали героев тянуть лямку общего конфликта. Честь и слава, а также военная добыча становились наградой за усилия. Пример Диомеда и Главка, являвшихся гостеприимцами (ξένοι) по отеческим связям, но воевавших по разные стороны баррикад, показывает, какие причудливые формы могли принимать эти отношения.

Гомеровская этика играла заметную роль в саморепрезентации греческой аристократии, в том числе в военном аспекте. Аристократы, считавшие себя потомками гомеровских героев, полагали для себя делом чести участие в таких известных конфликтах, как Лелантинская война между Халкидой и Эретрией на Эвбее. Список союзников каждой из сторон включал едва ли не все наиболее развитые и могущественные в военном отношении города Греции и Малой Азии: Коринф, Мегары, Милет, Самос, Эгину, Хиос и т.д. Участие многочисленных союзников повлияло на продолжительность войны, которая, по словам Фукидида, стала первым общегреческим конфликтом. Впоследствии сборные контингенты участвовали и в других предприятиях — например, в захвате Писитратом тирании в Афинах в 546 году до н.э. Он заручился поддержкой «друзей» (ξένοι) — фессалийцев, фиванцев и аргосцев. Одним из этих «друзей» был изгнанный тиран Лигдамид с Наксоса, которого впоследствии Писитрат вернул к власти. Лигдамид, в свою очередь, около 538 года до н.э. способствовал установлению тирании Поликрата на Самосе.

Внешней формой этих отношений (ξενία) был обмен подарками и благодеяниями между «друзьями». Этот обмен, на первый взгляд добровольный, создавал взаимные обязательства между участниками: полученный дар требовал воздать за него ответным благодеянием. Отношения, возникавшие вследствие такого обмена подарками, позволяли их участникам без колебаний обращаться друг к другу за помощью. Пережитки этой «игры» сохранялись на уровне терминологии и практики даже тогда, когда наёмничество превратилось в сугубо коммерческое предприятие. Например, Ксенофонт, популяризировавший термин ξένος для обозначения наёмников, предпочёл его остальным, видимо, потому, что на гомеровский лад интуитивно воспринимал себя и 13 000 греческих воинов в качестве «гостей» (ξένοι) персидского царевича Кира Младшего.

Интересное значение в этом плане представляет пир у фракийского царевича Севфа, на котором заключение договора о найме греков обставлено как обмен подарками между хозяином и его гостями. Ксенофонт произнёс при этом следующую речь:

«Севф, я отдаю тебе самого себя и вот этих моих товарищей в качестве верных друзей, причём ни один из них не идёт к тебе против воли, но все они ещё больше, чем я, желают твоей дружбы. Сейчас они находятся здесь, больше ничего от тебя не требуют и согласны добровольно обречь себя на труды и опасности ради тебя. С ними ты обретёшь и те обширные земли, которые тебе пришлось оставить, хотя они и принадлежали твоему отцу, и множество коней, мужей и прекрасных жён, и тебе не придётся добывать всё это грабежом, но эти люди сами принесут их тебе как подарки. Севф встал, выпил вместе с Ксенофонтом и вместе с ним опрокинул рог».

Первые наёмники

Первыми настоящими наёмниками, согласно Геродоту, были карийцы из Малой Азии, у которых греки заимствовали обычай украшать шлем волосяным султаном, круглую форму гоплитского щита, а также тактику сражения в тесно сомкнутых рядах фаланги. Эту информацию подтверждают приведённые выше слова Архилоха, который сравнивал себя с наёмником (επίκουρος)-карийцем. О карийском обычае служить чужеземным царям за плату говорят и другие авторы, в том числе Страбон. Карийцы упоминаются в качестве наёмников в библейской Книге Царств, а также в ассирийских анналах VIII–VII веков до н.э. В Саисскую эпоху (VII–VI века до н.э.) карийцы вместе с самими греками-ионийцами служили в Египте у царей Псамметиха, Нехо и Априя. В армии последнего число греческих и карийских наёмников достигало 30 000 человек. Об их присутствии в Египте свидетельствуют многочисленные надписи, выполненные греческими и финикийскими буквами. Интересно, что из примерно 200 известных надписей на карийском языке только 30 происходят из Карии, а остальные были найдены в Египте, Судане и Афинах.

Сами греки, издревле промышлявшие морским разбоем и работорговлей, вслед за карийцами стали проникать на ближневосточный и египетский рынок наёмников. Чтобы разместить множество служивших у него греческих и карийских наёмников, царь Псамметих построил специальные крепости-стратопедоны (воинские лагеря) при Пелусийском рукаве Нила. Позже традиционным центром греческого наёмничества в Египте стал город Навкратис на западе Дельты.

Помимо Египта греческие наёмники присутствовали в Малой Азии на территории Лидийского царства. Город Абидос, основанный милетянами в Троаде по разрешению лидийского царя Гигеса, мог изначально являться военной колонией наёмников-ионийцев, служивших у лидийских царей. Существует весьма правдоподобная гипотеза о том, что первые монеты, которые в VII веке до н.э. стали чеканить лидийские цари, предназначались в первую очередь для оплаты труда греческих наёмников. Поначалу это были кусочки электрума, то есть природного сплава золота и серебра. Затем появилась серебряная монета и, наконец, золотая. В дальнейшем лидийский монетный стандарт широко распространился у самих греков.