Третья «опиумная» война: французы и англичане начинают с поражения

Спустя год после завершения Второй «опиумной» войны, 16 июня 1859 года, английский и французский посланники с военной эскадрой вновь появились на рейде Дагу. Китайцы предлагали европейским дипломатам высадиться на берег в городке Бэйтан, расположенном в нескольких милях к северу от Дагу, и двигаться в Пекин по суше в сопровождении небольшой свиты. Но европейские послы, предвидя новые дипломатические сложности, намеревались явиться в столицу Китая как победители – в сопровождении немалого военного эскорта – и требовали вновь пропустить их к Тяньцзиню вверх по реке Байхэ.

В свите английского посла было восемь фрегатов, корветов и транспортов, две больших и девять малых канонерских лодок, французского посланника сопровождал фрегат и вестовой пароход. Это было несколько меньше, чем год назад, но явно избыточно для дипломатической миссии.

Китайцы расположили в никак не укреплённом Бэйтане лишь несколько десятков солдат и чиновников для встречи послов. Однако за прошедший год они восстановили и усилили укрепления Дагу – этим ответственным делом руководил победитель тайпинов восьмизнамённый генерал, монгольский князь Цэнгэринчи (Сэнгэ Ринчен). Реку Байхэ в зоне фортов преграждали три ряда сильных заграждений – железные рогатки, вбитые в дно сваи, связанные цепями боны из огромных брёвен. Китайские представители отвечали европейским посланцам, что заграждения устроены против тайпинов и ни под каким видом не могут быть разобраны. В итоге 23 июня 1859 года англичане и французы приняли решение силой проложить путь, на котором настаивали их дипломаты.

Как монгольский кавалерист победил британского адмирала

План очередного штурма фортов Дагу фактически повторял операцию годичной давности. Общее командование эскадрой осуществлял британский контр-адмирал Джеймс Хоуп. Для десанта сформировали отряд в 600 морских пехотинцев и 600 взятых с кораблей матросов – на 12 человек больше, чем участвовало в прошлогоднем штурме.

Утром 24 июня две больших английских канонерских лодки, французский пароход и девять малых канонерок сосредоточились в устье Байхэ вне досягаемости огня китайских фортов. За ними на шлюпках и китайских джонках располагался десант. В ночь на 25 июня английские гребные суда попытались сделать проходы в первом ряду речных заграждений, но после восхода луны были обращены в бегство неожиданно меткими выстрелами китайских пушек.

Рано утром 25 июня канонерки начали маневрировать, чтобы занять позиции для стрельбы по фортам, но из-за сложности течения и фарватера провозились до обеда. Известно, что произошло несколько столкновений кораблей и посадок на мель. Китайские форты обоих берегов молчали, на их валах не было видно ни одного человека. Наблюдатели с кораблей заметили, что по сравнению с прошлым годом очертания укреплений и сектора их возможного огня изменились к лучшему, а обращённые в сторону устья амбразуры, которых насчитали не менее шестидесяти, прикрывались тростниковыми заслонками, маскировавшими их артиллерийское вооружение. За минувший год князь Цэнгэринчи и его помощники явно учли и особенности маневрирования кораблей в фарватере Байхэ, и губительность огня европейских винтовок.

Канонерки, в полном молчании, без единого выстрела, с трудом сумели преодолеть первую линию заграждений, но едва они остановились у второй, как внезапно попали под сосредоточенный огонь китайских пушек. Русские военные специалисты Бутаков и Тизенгаузен описали эту ситуацию так:

«Выстрелы китайцев отличались замечательной меткостью, которой вовсе нельзя было ожидать от них, и за небольшой промежуток времени палубы на обеих передних канонирских лодках покрылись убитыми и ранеными. Адмирал Хоуп, остававшийся неподвижно на своём месте, был ранен одним из первых выстрелов, но, несмотря на это, не покидал своего места. Между тем как огонь, открытый по фортам с канонерских лодок, не производил никакого видимого действия, при орудиях на канонирских лодках сменилось в короткое время два комплекта прислуги. Якорная цепь лодки «Плове» была перебита ядром, судно оказалось принесено вниз по течению, и адмирал переехал на оставшуюся во главе ордера лодку «Oпоссум». Весь огонь китайских фортов сосредоточился теперь по этой канонерке, причём адмирал получил новую рану в грудь. Вскоре якорная цепь на «Oпоссуме» тоже была перебита, и вторая лодка оказалась отнесена вниз по течению. Адмирал пересел на третье судно, оставшееся во главе флотилии…»

К 6 часам вечера изрядно потрёпанной эскадре удалось уничтожить всего несколько китайских орудий, и европейцы решили прибегнуть к последнему средству, которым ещё можно было переломить ход сражения в свою пользу. Под так и не подавленным огнём китайских пушек шлюпочный десант союзников храбро двинулся к отмели напротив северного форта правого берега. К половине восьмого десант находился по колено в иле перед фортом, прикрытым двумя рвами. Картечь, ядра, пули и тучи китайских стрел изрядно проредили и смешали строй европейской пехоты.

До наступления темноты стен форта достигли лишь полсотни десантников под командованием французского капитана. О штурме не могло быть и речи, и европейцы начали отступление. Китайцы не прекращали плотного огня, освещая местность светящимися снарядами. К тому же, начался прилив, ещё более осложнивший положение десанта – многие раненые, лежавшие у уреза воды, утонули.

По данным союзников, они потеряли 478 человек убитыми и ранеными, включая многих офицеров. Из одиннадцати английских канонерских лодок затонуло пять – три из них оказались потеряны безвозвратно, а две были подняты после боя. Разбитая эскадра ушла в Шанхай.

«Мы должны попытаться атаковать Пекин…»

Одержанная победа взбодрила китайского императора, и он предался фантазиям на тему новых выгодных условий договора с «варварами». Куда большее значение известие о победе имело для окрестностей оккупированного Кантона, где местные патриоты второй год вели партизанскую войну против европейцев. За это время отряды китайских ополченцев провели несколько крупных налётов на Кантон – их отразили маньчжурский и англо-французский гарнизоны (китайский гарнизон войск «зелёного знамени» был распущен новыми властями города как неблагонадёжный).

Акты диверсий происходили в Кантоне и его окрестностях ежедневно. Европейский журнал XIX века «Китай и Запад» приводит такие примеры:

«Гуандунские ополченцы каждую ночь из предместий обстреливают город горящими стрелами. В самом городе есть люди, которые прячут оружие и тайно расставляют западни. Иностранцы не осмеливаются выезжать в места, не охраняемые солдатами…»

«В районе Вампу англичане водрузили свой флаг; жители Вампу перерезали ночью шнур – и флаг упал»

«Ординарец-индус английского офицера шёл по дороге. Вдруг на него кто-то напал и отсёк ему мечом голову. Шедшие следом два солдата-индуса никого не успели заметить, так поразительно быстро всё было сделано»

В 1858–1859 годах союзникам пришлось провести несколько крупных контрпартизанских рейдов в окрестностях Кантона, окончившихся безрезультатно – при этом потери европейцев от солнечных ударов заметно превышали боевые. Несмотря на сотрудничество с оккупантами многих цинских чиновников и кантонских купцов-компрадоров, город так и не успокоился – выступления против оккупантов продолжались в течение всей войны и долгие годы после неё…

Неожиданное известие о поражении в далёком и «диком» Китае оказалось весьма обидным для европейского сознания. Возмущались даже в совсем далёкой от дел Поднебесной и всё ещё раздробленной Германии. А уж как негодовали в бойкой «наполеоновской» Франции! С геополитической основательностью гневалась Британия – газета «Дэйли телеграф» писала:

«Так или иначе, нужно действовать террором, довольно поблажек!.. Китайцев надо научить ценить англичан, которые выше их и которые должны стать их господами… Мы должны попытаться, по меньшей мере, атаковать Пекин, а если придерживаться более смелой политики, то за этим должен последовать захват Кантона навсегда. Мы могли бы удержать его за собой так же, как мы владеем Калькуттой, превратить его в центр нашей дальневосточной торговли, компенсировать себе приобретённое Россией влияние на татарской границе империи и заложить основы новой колонии»

Впрочем, лондонские политики понимали всю опасность превращения «полицейской» войны в народную – прежде всего, для небывало выгодной торговли. Поэтому они удержались в рамках, как сказали бы сейчас, «миротворческой операции». В ходе войны англичане постоянно заявляли, что воюют не с Китаем, а исключительно с его центральным правительством, ограничив зону масштабных боевых действий столичной провинцией Чжили и в итоге воздержавшись от прямых территориальных захватов.

Подготовка броска на Пекин

Новая «полицейская» операция готовилась с поистине планетарным размахом. На базах в районе Гонконга, Макао и Шанхая концентрировались войска, припасы и снаряжение, доставленные из Европы и Индии. Уголь для пароходов везли из Австралии, муку для армейских сухарей закупали в США, мясо – на Филиппинах и в самом Китае, лошадей приобрели в Южной Африке и Японии. Основная часть приготовлений завершилась к февралю 1860 года – к этому времени английская и французская эскадры сосредоточились у Гонконга. К маю завершили и переброску пехотных частей.

Морские силы англичан насчитывали свыше 60 вымпелов (преимущественно новых винтовых кораблей и канонерских лодок), около 630 тяжёлых и средних корабельных пушек. Боевые корабли сопровождало свыше 150 вспомогательных судов – транспортов, плавучих магазинов, госпиталей и цистерн. Французская эскадра состояла из 60 вымпелов, включая винтовые, колёсные и парусные корабли, нёсшие до 400 пушек – их сопровождало около 80 вспомогательных судов. Среди французских боевых кораблей выделялись девять разборных железных канонерских лодок. Каждая из них состояла из пятнадцати металлических частей, образовывавших три водонепроницаемых отсека, в местах соединения использовались каучуковые прокладки. На каждой лодке находились одно нарезное орудие большого калибра, паровая установка мощностью в 16 л. с. и 23 члена экипажа. Это был первый в мире боевой дебют цельнометаллических кораблей, который оказался весьма и весьма удачным. Всего в союзной эскадре насчитывалась 21 боевая единица (канонерка или пароход), способная действовать на сложнейшем фарватере в устье реки Байхэ – морских воротах Пекина.

Сухопутные силы англичан насчитывали одну кавалерийскую бригаду и две пехотных дивизии с сапёрами и артиллерией – свыше 12 000 штыков и сабель. Кавбригада состояла из 900 сабель в двух полках сикхской конницы и 400 английских драгун в двух эскадронах. Пехотные дивизии включали по две бригады из трёх полков (двух английских и одного индийского). И англичане, и индийцы были вооружены нарезными винтовками и карабинами. Полевая артиллерия англичан, помимо обычных батарей (в каждой по 4 пушки и 2 гаубицы для картечного, гранатного и шрапнельного боя), включала одну осадную батарею и две батареи новых нарезных орудий Армстронга, дальнобойность которых достигала 3000 м.

Французские полевые силы состояли из двух пехотных бригад – около 8000 штыков при 30 орудиях. При этом нарезные ружья были лишь у пеших «шассеров» (егерей), предназначенных для боя в рассыпном строю.

На каждую пехотную винтовку в экспедиционной армии приходилось 400 патронов, на орудие – 600 зарядов, кроме того, вооружение дополняли 2000 боевых ракет. При эскадре было собрано большое количество десантных шлюпок, способных одновременно вместить 2400 человек. Были заготовлены материалы для устройства полутора километров причалов. С учётом жаркого климата войска снабдили палатками и дополнительными флягами для воды. Для транспортировки грузов и ведения строительных работ союзники наняли значительное количество обозных рабочих и носильщиков.

В целом, операцию подготовили на самом высоком уровне. Столь же качественным был и командный состав. Французами руководил генерал Шарль Кузен-Монтабан, английские силы возглавил всё тот же контр-адмирал Хоуп, оправившийся от ран, полученных годом ранее под Дагу – в Британии мудро сочли, что полученный опыт важнее понесённого поражения…

Продолжение следует:  Третья «опиумная» война: англо-французский десант открывает себе путь на Пекин.