Валентин Серов: друзья и поклонники художника о его таланте, честности, сигарах и о том, какие замечательные из него получались лошадь, слон и осел

Художники — мученики своего дела — никогда не довольны собой… Мне нравилось, когда Серов ругал себя «лошадью» и бил себя по голове, что «не может» взять цвета. «Ох, я лошадь», — говорил он.

С виду это был человек суровый и сухой. Я даже сначала побаивался его, но вскоре узнал, что он юморист, весельчак и крайне правдивое существо. Он умел сказать и резкость, но за нею всегда чувствовалось все-таки хорошее отношение к человеку. Однажды он рассказывал о лихачах, стоящих у Страстного монастыря. Я был изумлен, видя, как этот коренастый человек, сидя на стуле в комнате, верно и точно изобразил извозчика на козлах саней, как великолепно передал он слова его: «Прокатитесь? Шесть рубликов-с!». Меня очень увлекала эта ловкая манера художников метко схватывать куски жизни… И, глядя на них, я тоже старался и в жизни и на сцене быть выразительным, пластичным.
Федор Шаляпин, оперный певец, друг

Однажды в Зоологическом саду он так естественно закричал ослом, что настоящий осел ответил ему таким же криком и бросился к решетке, ища своего брата, к великому удивлению и удовольствию зрителей. Их крики было совершенно невозможно отличить — все думали, что это кричит осел.
Аделаида Симонович-Дервиз, двоюродная сестра Валентина Серова

Я все время думаю, что если бы Серов прожил еще лет семь; мне кажется, в России жизнь могла бы пойти иначе. В общественном плане. Он был абсолютным светом общественной мысли, совестливости. Хотя никогда ни в какой внешней политической жизни не участвовал. А вот какая-то незримая тайная связь его с внутренней жизнью страны была.

Юрий Норштейн, режиссер-мультипликатор, художник (в интервью «Новой газете»)

Его молчаливость и особенно своеобразно красноречивое определение достоинств в искусстве часто одним только каким-нибудь кивком, поворотом, наклоном головы, коротким жестом (по-отцовски короткой руки) и особенно взглядом своих выразительных веселых глаз — так много говорили, разрешали такие крупные споры! Иногда даже писавшие об искусстве ждали этих бессловесных решений, как манны небесной, и только им и верили, теряясь в определении своих личных новых впечатлений.

Илья Репин, друг, учитель

Несомненно, Домотканово имело громадное воспитательное влияние на склад характера Валентина Александровича, твердого, граждански выработанного. Первые годы увлечения Домоткановым составляли «золотой век» его молодого существования. Ольга Федоровна, конечно, всего более скрасила это существование; ему, истинному семейственнику по натуре, ее решение сделаться его женой дало новый стимул к сознательной борьбе, без которой жизнь такого самобытного художника не могла пройти. Так ему удалось сохранить свою позицию человека цельного, твердого, непоколебимого, точно высеченного из одного камня.

Валентина Серова, мать

До того как нас, молодежь начала двадцатого века, отравил микроб нового искусства, Серов был нашим кумиром.

Давид Бурлюк, поэт, художник, «отец» русского футуризма

В комнату с ним входила невидимо атмосфера любви и суда над всем ложным, фальшивым, так же медленно, не блистая радугой красок, входило в сознание наше его огромное творчество, — и оставалось там жить навсегда.

Андрей Белый, поэт, писатель

Серов думает про себя, и медленно блуждают и щурятся его глазки. Забавное сравнение лезет в голову: «слон», «маленький слон»… Похож! Даже его трудный, медленный процесс мышления, со всеми осторожностями, добросовестностями — фигурально напоминает слона, спокойного, вдумчивого…

Лев Бакст, друг

Сигары — была целая сторона жизни Серова. Это был какой-то культ. Покупал он их обыкновенно у бр. Елисеевых, не доверяя никаким «Тен-Кате», «Фейкам» и Ко. Уверял, что при знакомстве только у бр. Елисеевых можно достать приличные сигары. Когда приходилось быть где-нибудь на хорошем обеде, мы «воровали» сигары для Серова. Особенно это практиковалось у кн. Тенишева.

Дмитрий Философов, публицист, критик, политический деятель

Валентин Александрович с особенною страстью любил животных. Живо, до нераздельной близости с самим собою он чувствовал всю их органическую суть. И это выражалось невольно в самом даже малейшем жесте, когда он намеревался представить кого-нибудь из существ животного мира. Свинью ли, коня, медведя или обезьяну хотел он изобразить, он одним намеком заставлял до упаду хохотать от восторга моих детей, для которых «Антон» был всегда самым желанным гостем и самым авторитетным старшиной для решения всяких недоразумений, неведений и премудростей.

Илья Репин

На картинах Серова все ясно, светло и по тому самому хорошо, красиво. Нет ни соуса, ни дымки; его произведения не напоминают вкусных пряников или превосходно приготовленных блюд, но действуют как прекрасная, чистая, ключевая вода.

Александр Бенуа, художник, критик, историк искусства

Правдивый до конца — он никогда не скрывал своих мнений. Благодаря этому часто наживал мелких врагов. Был он человек «гордый», независимый. Свою свободу он ценил превыше всего. И вместе с тем был верным слугой поставленного себе закона. Особенно это проявлялось в его семейной жизни, которая была образцовой. Никакой тени предательства в нем не было, и если ссорился, ссорился серьезно, сознательно. Уж если Серов поссорился — так без настроений, а по долгу совести.

Дмитрий Философов

Серов, человек гуманный и убежденный защитник всех неимущих, своими долгими и дружескими беседами словно «оформил» все мои сокровенные мысли и чувства. Его передовые взгляды оказали влияние на развитие моего ума. И по мере того, как его художественная кисть заканчивала мой внешний облик на полотне, — внутри меня созревал тот человек, каким я остался всю жизнь, и дружба Серова оставила во мне неизгладимое впечатление.

Граф Феликс Сумароков-Эльстон, последний из князей Юсуповых

Вспоминается черта его характера: он был весьма серьезен и органически целомудрен, никогда никакого цинизма, никакой лжи не было в нем с самого детства. В Киеве мы остановились у Н. И. Мурашко, учредителя киевских рисовальных классов (моего академического товарища еще по головному классу). Вечером пришел один профессор, охотник до фривольных анекдотцев.

— Господа, — заметил я разболтавшимся друзьям, — вы разве не видите сего юного свидетеля! Ведь вы его развращаете!

— Я неразвратим, — угрюмо и громко сказал мальчик Серов.

Илья Репин