Война Семена Номоконова: трубка меткого «шамана»

Мучимый жаждой японский солдат с флягой в руке перебежками приближался к горному потоку. Опасливо оглянувшись по сторонам, он вышел из-за большого валуна на открытое пространство. Звук падающей воды скрыл шуршание речной гальки, а высокие берега речушки должны были уберечь солдата от посторонних глаз. Однако старания японца оставаться незамеченным были напрасными – все время за ним неотрывно следил прицел снайперской винтовки. Не подозревая об опасности, солдат умылся, наполнил флягу, завинтил крышку и уже стал приподыматься с корточек, как вдруг прогремел выстрел. Фляга вылетела из руки японца – выстрелом её отбросило на несколько метров. Схватившись за ушибленную кисть, солдат несколько раз обвёл взглядом густую поросль, которой были покрыты берега реки, а затем поднял руки вверх. Из зарослей вышел невысокий, крепко скроенный человечек в маскировочном халате и со снайперской винтовкой в руках. Он сердито посмотрел на противника и винтовкой показал, куда тому надо идти. Война для них обоих закончилась.

Забайкальский хамниган

Маленьким человеком с винтовкой был легендарный советский снайпер Семён Данилович Номоконов. 19 августа 1945 года, пробив флягу японского солдата, он сделал свой последний выстрел во Второй мировой войне, провоевав без малого четыре года.

Будущий герой войны родился 12 августа 1900 года в чуме эвенка-хамнигана Данилы Ивановича Номоконова. Хамниганами называют эвенков, говорящих на бурятском языке, так что легендарного снайпера считают своим оба этих народа. С раннего возраста мальчик обучался охотничьему ремеслу у отца – потомственного промысловика. Данила смастерил сыну небольшой лук, из которого тот учился стрелять. Мальчик изучил науку выслеживания зверя, установки на звериных тропах силков, самострелов, правила жизни в тайге. Уже в десять лет юный охотник заслужил своё первое имя – Хореукан («Маленький коршун»). На пятнадцатом году жизни младший Номоконов крестился и получил «официальное» имя – Семён.

В начале 20-х годов в забайкальскую тайгу пришла новая власть, и охотники сменили кочевой образ жизни на оседлый. Для хамниганских семей нужнее звериных шкурок стали жилые дома, хозяйственные постройки, утварь и мебель. Номоконову пришлось осваивать профессию плотника, но охотничий промысел он тоже не забывал, пока в начале 30-х годов в Забайкалье не началось раскулачивание. Многие местные жители, обиженные властью, уходили в тайгу подальше от цивилизации – чтобы пресечь это бегство, от оставшихся потребовали сдать оружие. Престарелый Данила Иванович, который всю жизнь провёл с ружьём, не захотел жить в посёлке и ушёл доживать век в тайгу, отдав сыну на память свою курительную трубку, вырезанную из древесного корня.

Охотник становится снайпером

22 июня 1941 года началась война, а уже в августе Номоконов стал рядовым 529-го полка 163-й моторизованной дивизии, воевавшей на Северо-Западном фронте. Как это часто случалось в Красной Армии на начальном этапе войны, навыками меткого стрелка никто не поинтересовался. Наоборот, из-за малого роста и малообразованности Номоконова посчитали солдатом никчемным и отправили работать на склад, где он в первый же день перепутал размеры сапог и обмундирования. «Тунгуса» отправили на кухню резать хлеб, затем пригодились его плотницкие навыки, и он попал к сапёрам – тут при наведении переправы его контузило в первый раз. После лечения Семёну Даниловичу опять выдали плотницкий инструмент, и он начал мастерить костыли для раненых.

Вскоре, после неудачного августовского контрудара под Старой Руссой, дивизия оказалась в окружении, и началось отступление советских войск, во время которого колонну машин полкового госпиталя разгромили немецкие танки. Номоконов очутился в лесу с ещё двумя санитарами и смертельно раненным майором. Товарищи по несчастью, не говоря ему ни слова, решили сдаться в плен и под предлогом разведки ушли вперёд, оставив Номоконова с командиром. Тот вскоре умер, и эвенку пришлось похоронить его, выкопав могилу ножом. Затем он по следам нашёл место, где два дезертира бросили их единственную винтовку с патронами, и отправился на восток вслед за отступавшей дивизией.

Здесь, в лесах под Старой Руссой, Номоконов открыл свой боевой счёт – его жертвой стал немецкий сапёр, намечавший в лесу деревья под валку. После первой победы Семён Данилович стал «охотиться» смелее, и вскоре его боевой счёт пополнили несколько вражеских пехотинцев. Наконец, Номоконов вышел к своим вместе со встретившимся ему политруком. Его определили рядовым бойцом в стрелковую роту, а свою винтовку бывший санитар уже никому не отдавал.

Потом было новое окружение, из которого Номоконов выходил четыре дня вместе со своим взводным, записав на боевой счёт ещё несколько немцев. Когда бойцы вышли из окружения, на одном из привалов снайпер раскалил докрасна проволочку и выжег на своей трубке несколько точек – по одной на каждого убитого врага. Такой обычай был у охотников-эвенков: крупную добычу они отмечали на прикладах винтовок крестиками и кружочками (в ход шли дульца стреляных гильз), а мелких животных – точками. Но сейчас винтовка у Номоконова была казённая, за испорченный приклад с него могли спросить, поэтому точки он выжигал на трубке.

О своих снайперских успехах Номоконов умолчал, и когда полк был переформирован, его снова отправили на передовую санитаром. Однако Семён Данилович оказался слишком слабым для этой работы, и вскоре его определили в похоронную команду. Здесь он тоже пришёлся не ко двору, так как с каждым, кого хоронил, норовил проститься по-таёжному, стоя на коленях и напевая заунывную заупокойную песню. В похоронной команде Номоконову дали прозвище «Шаман» и отправили его обратно к сапёрам.

Опять став сапёром, Номоконов из своей «трёхлинейки» с открытым прицелом уничтожил ещё несколько немцев, а однажды на глазах товарищей застрелил вражеского солдата с километровой дистанции. Затем произошёл случай, который и решил судьбу снайпера. Однажды на глазах у сапёров немецкая разведгруппа численностью в восемь человек попыталась взять в плен раненого советского лейтенанта. Пятерых из них уничтожил Номоконов, а остальные погибли под коллективным огнём, после чего о метком стрелке стало известно в штабе батальона. Его тут же забрал к себе в подразделение командир взвода снайперов, которые начали создаваться во всей Красной Армии. Был октябрь 1941 года, ситуация на северо-западном направлении стабилизировалась, 163-ю дивизию из моторизованной переформировали в стрелковую (далее – СД), пополнили людьми и матчастью. Теперь ей предстояло вести позиционную войну, в которой снайперы были крайне необходимы.

К тому времени на трубке Номоконова уже имелось 28 точек. Когда он показал своему новому командиру бинокль, снятый с одного из убитых, тот предложил одну точку на трубке заменить крестиком и таким образом обозначать уничтоженных вражеских офицеров.

«Шаман» объявляет «дайн-тулугуй»

Как таковой подготовки у снайперов взвода не было – тут собрали просто стрелков, хорошо зарекомендовавших себя в боях. Номоконов со своей охотничьей сноровкой стал для командира взвода лейтенанта Ивана Васильевича Репина настоящей находкой. Во время первого же самостоятельного боевого выхода «Шаман» устроил засаду в узкой норе, которую вырыл в склоне оврага на нейтральной полосе – по растительности он определил, что, скорее всего, немцы берут воду именно тут. Утром Номоконов подстрелил немецкого снайпера, который на его глазах занимал боевую позицию на дереве неподалёку.

Когда наступили сумерки, за водой приехали три водовоза с большой бочкой на колёсах, в которую был запряжен битюг. Все трое немцев и животное тут же расстались с жизнью, а ночью Номоконов подполз к трупу лошади и обрезал у него гриву и хвост. Часть конского волоса вместе с камнем он подвесил на согнутом дереве возле убитых водовозов – такой знак («хугур») для любого забайкальского охотника означал, что здесь ничего трогать нельзя. Неподалёку от тропы, ведшей к воде, Номоконов закрепил взведённую немецкую винтовку, а в траве спрятал натянутый шпагат, который привязал к её спусковому крючку. Теперь, если кто-то не обратил бы внимания на «хугур» и неосмотрительно прошёл по тропе, то получил бы пулю в спину. Ещё при выходе из своего первого окружения на могиле умершего майора Номоконов объявил немцам «дайн-тулугуй» – беспощадную войну. Это означало, что против врагов допустимы любые уловки и хитрости, и что теперь они для охотника не люди, а звери. Вскоре снайпер убедился, что его ловушка сработала (погиб немецкий солдат) и на следующий день вернулся «на базу» с трофейной снайперской винтовкой и оружием убитых водовозов.

Охота на «крупного зверя»

В конце октября ноющий старый перелом подсказал Номоконову, что вот-вот должен выпасть снег. Он попросил у лейтенанта Репина белый маскхалат, простыню и ночью, когда действительно начался снегопад, отправился на нейтральную полосу. В трёхстах метрах от окопов противника на возвышенности, с которой хорошо просматривалась длинная траншея, снайпер устроил лёжку. Утренняя суматоха во вражеских окопах подсказала Номоконову, что на передовую должна явиться «важная птица», поэтому он не спешил стрелять и решил выждать.

Снайпер не ошибся – вскоре в траншее появились трое офицеров с меховой оторочкой на шинелях. Перед средним из них, самым толстым и важным, остальные немцы тянулись «во фрунт». Номоконов сделал выстрел, после чего офицер рухнул на землю. Остальные немцы бросились по траншее назад, после чего немецкая артиллерия начала обстрел самых «подозрительных» участков нейтральной полосы и советских позиций. Глубокой ночью, когда обстрел закончился, Номоконов вернулся к своим. Через несколько дней пленные немцы показали на допросах, что Номоконову удалось убить генерал-майора, приехавшего из Берлина инспектировать фронтовые части на Валдае. Известно точное время гибели немца (25 октября 1941 года в 14 часов 35 минут) однако в опубликованных списках погибших немецких генералов автору не удалось обнаружить ни одного убитого в этот день высокопоставленного немецкого офицера. Однозначно можно говорить лишь о том, что Номоконов ликвидировал немецкого офицера, но имел ли тот генеральское звание – вопрос до конца не прояснённый.

Сто патронов

Появление генерала на передовой предшествовало масштабному наступлению немцев на Валдайской возвышенности. Вскоре на позиции батальона, в котором служил Номоконов, пошли в атаку крупные немецкие силы, поддержанные танками и артиллерией, и взвод снайперов отправили на критический участок обороны. Стреляя быстро и метко, снайперы заставили пехоту противника залечь. Вскоре на советские позиции обрушились сотни снарядов и мин. Одной из мин Номоконова тяжело контузило, и очнулся он уже в госпитале. Долгое время снайпер ничего не слышал и не мог говорить, однако позже слух и речь постепенно вернулись к нему.

В начале 1942 года боевой счёт Номоконова перевалил за сто убитых врагов. Вот что об этом писала газета Северо-Западного фронта «За Родину»:

«К середине февраля народный мститель истребил 106 немецко-фашистских захватчиков. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1942 года С. Д. Номоконов награжден высшей наградой Родины – орденом Ленина».

Пятнадцатиминутная дуэль

С тех пор немцы знали, что на этом участке фронта против них «работает» меткий и опасный стрелок из тех самых азиатов, которых они причисляли к «низшим расам». Немецкая газета писала:

«Не зная отдыха, сражается отважный, закалённый в боях немецкий солдат против этих ползучих животных, в чьих узких звериных глазах лишь тогда вспыхивает подобие отблеска, когда меткая пуля, точно рассчитанный выстрел достигает намеченной цели. Мы ведём честную немецкую битву против звериного бездушия узкоглазых азиатов… Это не люди, а чудовищные звери, которых надо убивать десятикратно, потому что они живучи».

Хитрый и беспощадный, Номоконов одного за другим уничтожал немецких снайперов, которых посылали убить его. Командование Вермахта назначило немалую награду за голову «Шамана». Немцы обращались к нему и напрямую через громкоговоритель, суля различные блага в случае перехода через линию фронта, но всё было тщетно. Если где-то на участке батальона появлялся немецкий снайпер, туда сразу вызывали «Шамана». Номоконов действительно походил на таёжного знахаря в своих валенках, подбитых лосиной шкурой, множеством верёвочек, осколками зеркал и шкуркой барсука, которую он использовал вместо коврика. «Шаман» выманивал противника выстрелом второй винтовки, которую прятал в стороне с верёвкой на спусковом крючке, или блеском зеркальца, а после этого «успокаивал» меткой пулей.

Однажды зимой 1941–1942 годов поединок между Номоконовым и очередным немецким снайпером разыгрался прямо на глазах командира 163-й СД (предположительно, полковника Г. П. Котова). Шла подготовка к Демянской наступательной операции, и группа старших офицеров пробиралась по ходам сообщения к наблюдательному пункту, расположенному на передовой. По советским офицерам открыл огонь немецкий снайпер. Первым выстрелом он убил генеральского адъютанта, вторым – ранил командира батальона. На опасный участок вызвали Номоконова.

Дальнейшие события развивались не дольше пятнадцати минут. Сначала «Шаман» пытался вызвать огонь на пустую каску, однако враг на это не «клевал». Тогда под его руководством несколько солдат быстро соорудили чучела из телогреек и шапок. Пока они отвлекали внимание немца этими «приманками», Номоконов скатился в воронку от снаряда. С одного края воронки снайпер закрепил запасную винтовку, а сам затаился на другой её стороне и дёрнул за шнур. Огонёк ответного выстрела блеснул там, где стрелок и предполагал – в глубине чердака заброшенного сарая. «Шаман» осторожно высунулся с другой стороны воронки и выстрелил. Немец также успел выстрелить, но пуля таёжного снайпера оказалась точнее. Вражеский стрелок появился в чердачном проёме, выпустил из рук винтовку и на виду у всех, кто следил за поединком, рухнул вниз. Номоконову вражеская пуля вдребезги разбила трубку, которую он держал во рту.

Узнав об утрате «Шамана», комдив лично вручил ему свою курительную трубку из слоновой кости с золотыми колечками на мундштуке.

«Тунгус хитёр был, осторожен, зато горячим был бурят…»

Ещё осенью 1941 года, придя в снайперский взвод, Номоконов встретил здесь земляка – бурята Тогона Санжиева. В июне 1942 года два снайпера-забайкальца устроили лёжку на нейтральной полосе, держа под огнём участок дороги, по которому на предельной скорости пролетали немецкие грузовики. Снайперам удалось убить двоих водителей – их машины перегородили проезд, ещё две уничтожили артиллеристы. Таким образом, дорога оказалась блокированной разбитой техникой. Бульдозер, который немцы пригнали, чтобы её расчистить, также накрыло снарядами.

Наступило 26 июня, снайперы уже несколько дней «работали» с одной лёжки. Санжиев обнаружил двух ползущих немецких разведчиков, поспешил застрелить одного из них, и тут же под подбитым бульдозером блеснула вспышка выстрела. Пуля разбила прицел Санжиева, пробила его голову и застряла в плече Номоконова. «Шаман» выдавил пулю из своего тела и попытался выстрелить во врага, но сам чуть не стал его жертвой. Немецкий снайпер не давал Номоконову поднять головы, и тому пришлось дожидаться сумерек.

Ночью друзья погибшего Санжиева устроили засаду на немецкого снайпера. Михаил Поплутин должен был имитировать снайперскую деятельность на старой, уже известной немцам лёжке, а Номоконов обустроил новую позицию возле самой дороги, на месте, с которого хорошо простреливался подбитый бульдозер.

На первый же выстрел Поплутина немец ответил своим выстрелом, но в этот раз не попал – советский стрелок, лёжа в укрытии, дёргал за шнур, привязанный к спусковому крючку винтовки. Немец приподнялся на своём месте, чтобы посмотреть, куда угодила его пуля, и в этот момент Номоконов сразил его точным выстрелом в голову. Ведя огонь из винтовки, он до самых сумерек никого не подпускал к убитому, а ночью пополз к бульдозеру и забрал немецкую пилотку и именную снайперскую винтовку. По мотивам этой истории советские операторы-пропагандисты вскоре сняли короткометражный документальный фильм под названием «Дружба, скреплённая кровью».

Долгие вёрсты с кровавыми зарубками

К августу 1942 года на трубке, подаренной Номоконову комдивом, было уже 26 крестиков и 170 точек. К началу 1943 года снайпер довёл этот счёт до 255, а к 27 марта – до 263. Потом «Шамана» тяжело ранило, но вскоре он вернулся в строй и вместе со своей дивизией освобождал северные районы Украины – именно здесь участием в Сумско-Прилукской наступательной операции начала своё продвижение 163-я СД. Здесь Номоконова снова ранило, на этот раз в ногу. Вот как описывает обстоятельства ранения наградной лист на орден Красной Звезды:

«В боях в районе Сакуниха (Недригайловский район Сумской обл.) 10, 11 и 12 сентября 1943 года до роты автоматчиков противника пытались ворваться в расположение наших порядков но миномётным огнём наших миномётчиков были вынуждены залечь, в это время товарищ Номоконов получил группу снайперов для уничтожения наседавших автоматчиков. Товарищ Номоконов умело продвинул свою группу к противнику, расположил своих снайперов и своим метким огнём начал уничтожать автоматчиков противника, которые в результате этого были вынуждены отступить и путь для продвижения подразделения (529-го СП) вперёд был очищен. В этом бою товарищ Номоконов уничтожил 9 автоматчиков врага, но сам был тяжело ранен в ногу и эвакуирован в госпиталь».

Затем было форсирование Днепра, бои за Киев, Белую Церковь и Житомир. В жестоких боях под Житомиром Номоконов получил ещё одно тяжёлое ранение в поединке со снайпером, после чего попал в 221-ю Мариупольскую СД. В её составе снайпер сражался на реке Молочной, под Мелитополем, на Никопольском плацдарме, освобождал Винницу, Жмеринку, Каменец-Подольский, Тернополь. Всего за годы войны Номоконов получил восемь ранений и был дважды контужен. После боёв за Тернополь дивизию перебросили на Карельский перешеек, а затем в Прибалтику и Восточную Пруссию.

2 сентября 1944 года возле Номоконова, лежавшего в засаде, разорвалась миномётная мина. Осколком опять разбило трубку, в зубах стрелка остался лишь крепко зажатый мундштук, а вся «снайперская бухгалтерия» разлетелась вдребезги. Товарищи выточили из дерева новый черенок, и Номоконов, приделав его к оставшемуся мундштуку, воевал дальше.

Весной 1945 года дивизия вела бои в районе Кёнигсберга. Номоконов прокрался в тыл к немцам и выкопал узкий глубокий окоп в самом неожиданном месте – между шпал железной дороги, которая вела от Кёнигсберга в порт Пиллау. Вдоль железнодорожной насыпи проходила дорога, по которой беспрерывным потоком шли отступавшие немецкие войска. Номоконов стрелял по ним каждый раз, когда дорогу бомбила авиация или обстреливала артиллерия. Сколько немцев «благодаря» этому так и не добралось до Пиллау, точно неизвестно. После войны Номоконов признавался, что убил гораздо больше 360 немцев, официально засчитанных ему, но сколько именно, не уточнял.

Интересно, что старший сын Номоконова Владимир также был призван в армию, служил снайпером и до конца войны успел уничтожить более пятидесяти солдат и офицеров противника. Владимир воевал на соседнем с отцом участке фронта, но смог увидеть родителя только после окончания войны.

На сопках Маньчжурии

9 мая 1945 года война для 221-й СД не закончилась – её погрузили в вагоны и отправили в Забайкалье. Отсюда дивизия вместе с остальными войсками Забайкальского фронта перешла в наступление против Квантунской армии японцев, которая оккупировала территорию Китая.

Отделение снайперов старшины Номоконова занималось уничтожением специально подготовленных японских смертников, которые должны были подрывать советскую бронетехнику или действовать в качестве диверсантов. Последние бои на южных отрогах Восточного Хингана, где воевал Номоконов, отгремели 19 августа 1945 года – в этот день и он сам сделал свой последний выстрел на войне, пробив японскую флягу.

От Хингана до своего дома Номоконову, по таёжным меркам, добираться было недалеко – всего несколько сот километров. Он упросил старших офицеров демобилизовать его, а также выдать коня, оставить винтовку и бинокль. Командование дивизии с большим уважением относилось к заслуженному солдату и пошло ему навстречу. С собой Номоконов вёз справку следующего содержания:

«В августе 1945 года, действуя на Забайкальском фронте, снайпер С. Д. Номоконов уничтожил 8 солдат и офицеров Квантунской армии. Приказом командующего фронтом, С. Д. Номоконову, как таёжному охотнику, выделены в подарок именная снайперская винтовка №24638, бинокль и лошадь. Просьба разрешить герою войны беспрепятственный переезд через границу. Командир 221-й Мариупольской, Хинганской Краснознамённой ордена Суворова стрелковой дивизии генерал-майор В. Н. Кушнаренко».

Большинство источников говорит о семи японцах, уничтоженных Номоконовым, тогда как в документах на награждение вторым орденом Красной Звезды утверждается, что 15 японских солдат он убил лично и 70 – в группе во время боёв в районе села Ходатунь. Сколько же их было на самом деле, вряд ли возможно узнать наверняка.

Мирная жизнь

После войны Номоконов до самой пенсии трудился в колхозе простым плотником, охотником и возничим. В день 60-летия ему было присвоено звание «Почётный солдат Забайкальского военного округа».

Легендарный снайпер умер 15 июля 1973 года. Сегодня его боевые награды и винтовка №24638 вместе с последней уцелевшей фронтовой трубкой хранятся в Военно-историческом музее Дома офицеров Забайкальского края (г. Чита), а винтовка №2753 с открытым прицелом, с которой Номоконов начинал свой боевой путь, экспонируется в Центральном музее Вооруженных сил в Москве.